— Отдал ее вам, вот как?
Проводник подбросил сигару на ладони и сунул в нагрудный карман.
— Что вы будете с ней делать? — спросил Хорес.
— Я бы не предложил ее никому из знакомых, — ответил проводник.
— И часто он вас так угощает?
— Три-четыре раза в год. Похоже, всегда попадает ко мне… Спасибо, сэр.
Хорес видел, как Сноупс вошел в зал ожидания; грязная шляпа и массивная шея тут же забылись. Он снова набил трубку.
Находясь за квартал от станции, Хорес услышал приближение мемфисского поезда. Когда вернулся, поезд был уже у платформы. Сноупс стоял возле открытого тамбура и говорил с двумя молодыми людьми в новых соломенных шляпах, в его жестах, в развороте грузных плеч было что-то наставническое. Раздался свисток. Оба юноши поднялись в вагон. Хорес отошел за угол станционного здания.
Когда подошел его поезд, он увидел, что Сноупс идет впереди него и садится в вагон для курящих. Хорес выколотил трубку, вошел в пригородный вагон, отыскал место в самом конце и сел спиной к движению.
В Джефферсоне, едва Хорес вышел со станции, рядом с ним притормозил едущий в город автомобиль. То самое такси, на котором он ездил к сестре.
— Теперь я подвезу вас бесплатно, — сказал водитель.
— Большое спасибо, — ответил Хорес и сел в машину. Когда они въехали на площадь, часы на здании суда показывали двадцать минут девятого, однако света в окне номера не было.
— Ребенок, наверно, спит, — сказал Хорес. — Может, высадите меня возле отеля… — И заметил, что водитель глядит на него с каким-то сдержанным любопытством.
— Вас сегодня не было в городе, — сказал водитель.
— Нет, — сказал Хорес. — А что такое? Что случилось сегодня?
— В отеле она уже не живет. Я слышал, миссис Уокер приютила ее в тюрьме.
— Вот как, — сказал Хорес. — Я сойду возле отеля.
В вестибюле было пусто. Через минуту появился владелец — плотный седеющий человек с зубочисткой, расстегнутый жилет его обнажал солидное брюшко. Женщины к отеле не было.
— Это все церковные дамы, — сказал владелец. Потом, не выпуская из пальцев зубочистки, понизил голос. — Они явились сюда утром. Целой сворой. Вы, наверно, можете представить, что это такое.
— Значит, вы позволяете баптистской церкви указывать вам, кем должны быть ваши постояльцы?
— Да все эти дамы. Знаете, как это бывает, если уж они возьмутся за что-нибудь. Мужчина вполне может сдаться и поступить, как они того требуют. Само собой, я…
— Клянусь Богом, будь здесь мужчина…
— Шшшш, — прошипел владелец. — Знаете, что бывает, если они…
— Но, конечно, здесь не было мужчины, который бы… А вы считаете себя мужчиной и допустили…
— Раз уж на то пошло, — примирительно сказал владелец, — я и сам придерживаюсь определенных взглядов; — Отступив назад, он прислонился к столу. — Думаю, я вправе решать, кому жить у меня, а кому нет. И другим советую поступать так же. Я никому ничем не обязан. По крайней мере вам.
— Где она теперь? Или ее выгнали из города?
— Куда идут люди после того, как выселятся, — не моя забота, — сказал владелец, поворачиваясь спиной, И добавил: — Думаю, все же кто-нибудь ее приютил.
— Да, — сказал Хорес. — Христиане. Христиане.
И направился к двери. Владелец окликнул его. Хорес обернулся. Владелец доставал из ящичка на стене какую-то бумажку. Хорес вернулся. Бумажка уже лежала на столе. Владелец держа зубочистку во рту, опирался руками о стол.
— Она сказала, что его оплатите вы.
Хорес, отсчитав деньги дрожащими руками, оплатил счет. Войдя во двор тюрьмы, подошел к двери и постучал. Через некоторое время вышла с лампой, запахивая на груди мужское пальто, худощавая неряшливая женщина. Вгляделась в Хореса и прежде, чем он успел заговорить, сказала:
— Вы, наверно, ищете миссис Гудвин?
— Да. Как вы… Вы…
— Я уже видела вас раньше. Вы адвокат. Она тут. Спит сейчас.
— Спасибо, — сказал Хорес. — Спасибо. Я знал, что кто-нибудь… не верил, что…
— Я, пожалуй, всегда смогу найти постель для женщины с ребенком, сказала женщина. — Что скажет Эд, мне все равно. У вас срочное дело? Сейчас она спит.
— Нет-нет. Я просто хотел…
Женщина поглядела на него поверх лампы.
— Тогда не надо ее тревожить. Можете прийти утром и подыскать ей жилье. Спешить некуда.
Днем Хорес снова приехал к сестре на такси и рассказал, что произошло.
— Теперь я должен взять ее домой.
— В мой дом — нет, — сказала Нарцисса.
Хорес поглядел на нее. Потом стал медленно набивать трубку.
— Я вынужден поступить так, дорогая. Ты должна понять.
— В мой дом — нет, — повторила Нарцисса. — Я считала, это решено.
Хорес чиркнул спичкой, раскурил трубку и осторожно бросил спичку в камин.
— Ты понимаешь, что ее, в сущности, выбросили на улицу? Понимаешь…
— Ничего страшного. Ей не привыкать.
Хорес поглядел на сестру. Сунул трубку в рот и стал усиленно затягиваться, глядя, как дрожит рука, держащая черенок.
— Послушай. Завтра, возможно, ей предложат убираться из города. Только потому, что, оказывается, она не состоит в браке с тем мужчиной, чьего ребенка носит по этим безгрешным улицам. Но кто разболтал об этом? Вот что я хочу знать. Я знаю, что никто в Джефферсоне об этом не знал, кроме…
— Я слышала, что первым говорил это ты, — сказала мисс Дженни. Нарцисса, все же почему…
— В мой дом — нет, — сказала Нарцисса.
— Ну что ж, — сказал Хорес и глубоко затянулся. — Теперь, конечно, все ясно, — произнес он сухим негромким голосом.
Нарцисса поднялась.
— Ты останешься на ночь?
— Что? Нет-нет. Я… я обещал, что зайду за ней в тюрьму и… — Хорес затянулся еще раз. — Что ж, не думаю, что это важно. Надеюсь, что нет.
Сестра неотрывно глядела на него.
— Так остаешься?
— Можно даже сказать ей, что у меня случился прокол, — продолжал Хорес. — В конце концов, время — не такая уж плохая штука. Пользуйся им с толком, и ты можешь растягивать все что угодно, как резиновый жгут, пока он где-то не лопнет, и вот тебе вся трагедия и все отчаяние в маленьких точках между большим и указательным пальцами на каждой руке.
— Остаешься или нет? — спросила Нарцисса.
— Пожалуй, останусь.
Хорес пролежал в темноте около часа, потом дверь в комнату отворилась, он скорее ощутил это, чем увидел или услышал. Приподнялся на локте. Вошла сестра. Приближаясь к кровати, она постепенно обретала зримые очертания. Подошла и устремила на него взгляд.
— Долго это еще будет продолжаться?
— Только до утра, — ответил Хорес. — Я вернусь в город, и больше ты меня здесь не увидишь.
Сестра не двинулась. Голос ее прозвучал холодно, непреклонно.
— Ты знаешь, о чем я.
— Обещаю больше не приводить ее в твой дом. Можешь послать Айсома, пусть спрячется там под кроватью. — Нарцисса не ответила. — Мне жить там ты, надеюсь, позволишь?
— Где ты будешь жить, меня не волнует. Вопрос в том, где живу я. А я живу здесь, в этом городе. Я вынуждена здесь оставаться. Но ты мужчина. Тебе все равно. Ты можешь уехать.
— А, — произнес Хорес. Он лежал совершенно спокойно. Сестра неподвижно стояла над ним. Говорили они спокойно, словно о еде или обоях.
— Как ты не поймешь, тут мой дом, тут я должна провести остаток дней. Я тут родилась. Мне дела нет, куда ты ездишь и чем ты занят. Мне все равно, сколько у тебя женщин и кто они. Но я не могу допустить, чтобы мой брат путался с женщиной, о которой болтают люди. Я не жду, что ты посчитаешься со мной; я прошу тебя посчитаться с нашими отцом и матерью. Увези эту женщину в Мемфис. Говорят, что ты не позволяешь тому человеку внести залог и выйти из тюрьмы; увези ее в Мемфис. Заодно придумай, что соврать ему.
— Так вот что, значит, ты думаешь?
— Я ничего не думаю. Мне все равно. Так думают люди в городе. И поэтому неважно, правда это или нет. Меня беспокоит, что ты вынуждаешь меня ежедневно лгать о тебе. Уезжай, Хорес. Каждый, кроме тебя, понял бы, что это преднамеренное убийство.
— И, разумеется, бросить ее. Должно быть, в своей всемогущей благоухающей святости они говорят и это. А не говорят еще, что убийство совершил я?
— Не вижу разницы, кто его совершил. Вопрос в том, развяжешься ты со всем этим или нет. Ведь люди уже сочли, что по ночам ты спишь с ней в моем доме.
Над Хоресом в темноте звучал холодный непреклонный голос сестры. Через окно с вливающейся темнотой доносился нестройный дремотный хор сверчков и цикад.
— Ты этому веришь?
— Неважно, чему я верю. Уезжай, Хорес. Прошу тебя.
— И окончательно бросить ее — их?
— Найми адвоката, если тот человек до сих пор утверждает, что невиновен. Расходы я возьму на себя. Можно найти лучшего адвоката по уголовным делам, чем ты. Она ничего не узнает. Ей даже будет все равно. Неужели не видишь, она добивается, чтобы ты вызволил его задаром. Разве не знаешь, что эта женщина прячет где-то деньги? — Нарцисса повернулась и стала растворяться в темноте. — До завтрака не уезжай.
