Будь я молодым человеком…
– Мне кажется, мы договорились, что вы молодой человек.
– Не прерывайте меня!
– Я говорю лишь…
– Я уже слыхал, что вы сказали. Лесть!
– Ничего подобного! Это правда!
Лорд Маршмортон растаял. Он улыбнулся. «Молодой идиот!»
– Мы отлично сошлись.
Лорд Маршмортон колебался. Затем внезапно решился открыться и выявить свою позицию более ясно.
– Я знаю, что вы скажете самому себе в тот момент, когда я уйду. Вы назовете меня тяжелым отцом, старым снобом и другими подобными словами. Не прерывайте меня, черт возьми! Вы, наверное, так назовете. И вы ошибетесь. Я не думаю, что Маршмортоны отличаются от прочих людей божественным происхождением. Моя сестра думает это, Перси также. Но Перси осел. Если вы когда-нибудь подумаете о чем-либо иначе, чем мой сын Перси, поздравьте себя. Вы будете правы!
– Но…
– Я знаю, что вы хотите сказать. Дайте мне кончить. Будь я единственным заинтересованным лицом, я не стал бы поперек дороги моей дочери Мод, за кого бы она не захотела выйти замуж при условии, конечно, что он хороший малый и способен сделать ее счастливой. Но я не один. Есть еще моя сестра Каролина. Есть еще целая толпа кудахтающих дураков – мои сестры, мои зятья и целая свора… Если бы я не воспрепятствовал Мод в ослеплении, если бы я не вмешался и дал бы ей выйти за вас, что бы, вы думаете, было со мною? Я не имел бы никогда спокойной минуты. Вся эта свора напала бы на меня с проклятиями. Появились бы аргументы, семейные советы, дискуссии. Я ненавижу аргументы! Я презираю дискуссии! От семейных советов меня тошнит. Я – мирный человек и люблю спокойную жизнь. И, черт побери, я буду иметь ее… Вот, словом, каково положение. Я не делаю препятствий лично вам, но я не хочу иметь из-за вас столько неприятностей. Я откровенно говорю, что с тех пор, как познакомился с вами, я изменил неблагоприятное мнение, которое составил себе о вас на основании… На основании слухов… Я говорю это вам частным образом, как вещь, не имеющую отношения к основному вопросу. Потому что, поскольку дело касается вашего желания внушить мне сочувствие к вашей женитьбе на моей дочери, я остаюсь неизменно враждебным этому.
– Не говорите этого…
– Нет, я именно так и думаю. Об этом не может быть и речи. Вы понимаете… Если… да, – очень хорошо. До свидания!
Дверь закрылась. Лорд Маршмортон ушел, испытывая ощущение, что был непоколебимо тверд. Джордж набил свою трубку и стал задумчиво курить. Он думал о том, что в это время делала Мод. Мод в это время приветствовала широкой улыбкою своего брата, который спускался, прихрамывая, по лестнице после запоздалого бритья и переодевания.
– О, дорогой Перси, – сказала она. – Какое приключение было со мною сегодня утром. Какой-то отвратительный бродяга преследовал меня. Ужасное животное. Я была так испугана, что принуждена была обратиться к помощи викария соседней деревни. Я жалею, что вас не было со мною, чтобы защитить меня. Почему вы не сопровождаете меня хоть иногда в моих дальних прогулках? В самом деле, не безопасно ходить одной!
Глава XVII
В дни, следовавшие за посещением Джорджа лордом Маршмортоном, большинство гостей и родственников, собравшихся в замок ко дню совершеннолетия лорда Бельфера, не догадывалось о том, какая тревога скрывалась под спокойной внешностью, по крайней мере, полудюжины тех, с кем они непрерывно встречались в течение дня. Перси, например, хотя и прихрамывал от боли, ничем не проявлял внутренней ярости, снедавшей его. Его дядя Френсис, епископ, когда беседовал с ним в саду о страсти к спиртным напиткам, – ибо дядя Френсис, подобно тысячам других людей, читавших заметку о встрече Перси с полисменом и о его последующем аресте, думал, что это дело было результатом опьянения, – не имел никакого представления о вулканических чувствах, бушевавших в груди племянника. Он удалялся после беседы, чувствуя, что молодой человек слушал его со вниманием и растущим раскаянием и что не все еще потеряно, если молодой человек будет бороться со своими склонностями. Ему совершенно не приходило в голову, что Перси охотно задушил бы его собственными руками и прыгал бы от радости над его трупом. Мод также испытывала душевное беспокойство. Все было против нее. Едва ли одна миля отделяла ее от Джорджа, этого существенного звена в цепи ее сношений с Джоффреем Раймондом, но эта миля была усеяна столькими препятствиями и опасностями, что казалась бесконечной.
Дважды, с тех пор, как случай открыл ей присутствие лорда Маршмортона в коттедже и помешал объяснить все Джорджу, она делала попытку предпринять эту прогулку. И каждый раз какое-нибудь пустяшное обстоятельство мешало ей: однажды, когда она собиралась выйти, тетя Августа настояла на том, что она тоже хочет совершить с ней то, что она называла приятной дальней прогулкой, в другой раз, когда она была буквально в нескольких сотнях шагов от своей цели, одна из кузин, выскочившая неизвестно откуда, навязала ей свое неприятное общество. Потерпев неудачу, она в отчаянии решила переменить тактику. Она написала Джорджу записку, в которой объясняла создавшееся положение и просила его, как человека испытанного рыцарства, помочь ей. Это письмо заняло все послеполуденное время, потому что не легко было написать его. Но оно не имело никакого результата. Она дала его Альберту для передачи, и тот вернулся без ответа.
– Джентльмен сказал, что ответа не будет.
– Ответа не будет. Но ответ должен быть!
– Никакого ответа, миледи. Таковы были его подлинные слова, – настаивал дрянной мальчишка, порвавший письмо через минуту, как получил его. Он даже не полюбопытствовал прочитать его.
Опасный, малодушный молокосос, хотевший только выиграть и выиграть! Билет с надписью: «Р. Бинг» лежал в его кармане, а в его безжалостном сердце было твердое решение, что только Р. Бинг, а не кто иной, должен воспользоваться его помощью.
Мод не могла этого понять. Черным по белому она просила Джорджа отправиться в Лондон, повидать Джоффрея и каким-нибудь образом установить передачу писем между ними. Она чувствовала с самого начала, что такого рода просьба должна была быть сделана ею словесно, а не посредством письма; но действительно, было невероятно, чтобы человек, подобный Джорджу, сделавший для нее так много и единственный смысл пребывания, которого вблизи нее – был помочь ей, мог так холодно отказать ей, не сказав ни слова. Теперь, более чем когда-либо, она чувствовала себя одинокой во враждебном мире. И все же со своими гостями она была весела и оживлена. Никто из гостей не имел ни малейшего подозрения, что ее жизнь не была залита солнечным светом. Автор рад отметить, что Альберт был совершенно несчастен. Маленькое животное испытывало одинаковые мучения. Он анонимно осыпал Реджи Бинга указаниями,
