Председатель совета присяжных города Труа был до Революции судейским чиновником, потом платным секретарем одной из комиссий Конвента и был другом Малена, который и устроил его на теперешнее место. Этот чиновник, по имени Лешено, оказался подлинным знатоком старого уголовного судопроизводства и, как и Гревен, немало помог Малену в его судебно-законодательной работе в Конвенте. Поэтому-то Мален рекомендовал его Камбасересу, который назначил Лешено главным прокурором в Италию. Но Лешено повредил своей карьере тем, что вступил в связь с одной знатной туринской дамой, и Наполеону пришлось его сместить, дабы избавить от привлечения к исправительному суду, куда обратился муж этой дамы, требуя признания одного из ее детей незаконным. Лешено, столь многим обязанный Малену и понимавший всю серьезность такого покушения, привез с собою жандармского капитана и отряд жандармов в двенадцать человек.
Перед отъездом он, конечно, повидался с префектом, но последний, из-за ночного времени, не мог воспользоваться телеграфом. Поэтому в Париж была послана эстафета, чтобы уведомить министра полиции, верховного судью и самого императора о неслыханном преступлении. Лешено застал в гондревильской гостиной г-жу Марион, г-жу Гревен, Виолета, сенаторского камердинера и местного судью с писарем. В замке уже произвели обыск. Судья с помощью Гревена тщательно собирал первые данные расследования. Его прежде всего поразила обдуманность преступления, о чем свидетельствовал выбор дня и часа. Было уже около шести часов вечера, и это не позволяло тотчас приняться за поиски следов и улик. В это время года в половине шестого, — когда Виолет получил возможность броситься вслед за преступниками, — становится уже почти темно; а для злоумышленников темнота нередко — спасение. Выбрать праздничный день, когда все уходили на маскарад в Арси и сенатор должен был остаться у себя в доме один, — разве это не значило ловко избавиться от свидетелей?
— Отдадим должное проницательности полицейских агентов, — сказал Лешено. — Они беспрестанно предостерегали нас от сен-синьских дворян и предупреждали, что рано или поздно, но они непременно совершат какую-нибудь подлость.
Вполне полагаясь на распорядительность префекта департамента Об, который разослал во все префектуры, находившиеся вокруг Труа, эстафеты с просьбой о розыске сенатора и пяти неизвестных в масках, Лешено приступил к следствию. С такими ловкими законниками, какими были Гревен и судья, дело пошло быстро. Судью по имени Пигу, бывшего старшего клерка в парижской конторе, где Мален и Гревен изучали судопроизводство, три месяца спустя назначили председателем арсийского суда. Что касается Мишю, то Лешено был осведомлен об угрозах этого человека по адресу г-на Мариона и о западне, которой сенатор случайно избежал в своем парке. Эти два факта, один из которых был следствием другого, надлежало рассматривать как первых провозвестников позднейшего покушения, и предположение, что бывший лесничий является главарем злоумышленников, казалось тем убедительнее, что Гревен, его жена, Виолет и г-жа Марион заявили, будто в числе пяти человек в масках один был очень похож на Мишю. Цвет волос, цвет бакенбард, коренастая фигура изобличали его. Да и кто другой, кроме Мишю, мог бы открыть ворота Сен-Синя своим ключом? Сторож и его жена были по возвращении из Арси допрошены и показали, что ворота находились на запоре. При осмотре замка, произведенном судьей в присутствии полевого сторожа и писаря, не было обнаружено никаких признаков взлома.
— Когда Мишю выгнали, он, вероятно, оставил у себя запасные ключи от замка, — сказал Гревен. — Видимо, он задумал какой-нибудь совсем отчаянный фортель, потому что в три недели распродал все свое состояние и вчера в моей конторе получил за него деньги.
— Они взвалили все это на его плечи, — воскликнул Лешено, пораженный таким совпадением. — Видно, он готов за них душу отдать.
Кто мог лучше господ де Симезов и д'Отсэров знать внутреннее устройство замка? Нападавшие не сделали ни малейшей ошибки при своих поисках, они всюду шли уверенно, и это говорило о том, что шайка прекрасно знала, чтó ей нужно и, в особенности, где зто нужное найти. Ни один из отпертых шкафов не был взломан. Следовательно, у злоумышленников имелись ключи от всего, и, как это ни странно, они не позволили себе ни малейшей кражи. Следовательно, дело не в ограблении. Наконец, Виолет, опознавший сен-синьских лошадей, застал графиню на страже у флигеля. Таким образом, вся совокупность фактов и свидетельских показаний давала даже самому беспристрастному правосудию столь веские основания заподозрить де Симезов, д'Отсэров и Мишю, что в глазах любого председателя совета присяжных эти подозрения должны были стать достоверностью. Но что же намеревались сделать с будущим графом де Гондревилем? Заставить его отступиться от имения, купить которое еще с 1799 года собирался Мишю, заявлявший, что у него денег хватит?
Ученый-криминалист задавался вопросом — какую цель мог преследовать тщательный обыск, произведенный в замке? Если бы имелась в виду месть, преступники могли бы прикончить Малена. Быть может, сенатор убит и похоронен? Похищение его, однако, говорило о намерении только лишить его общения с окружающими. А зачем это нужно было после того, как злоумышленники перерыли весь замок? Разумеется, было бы безумием предполагать, что похищение видного сановника Империи может долго оставаться тайной. Быстрая и неминуемая огласка такой неслыханной дерзости сводила на нет ее результаты.
На это Пигу возразил, что правосудие лишено возможности проникать решительно во все побуждения преступников. Во всяком уголовном деле и для судей, и для подсудимых всегда остается нечто неясное; в человеческой совести есть такие бездны, которые могут быть освещены лишь в случае признания самих виновных.
Гревен и Лешено одобрительно кивнули головой, но все их внимание было по-прежнему приковано к тайне, в которую они стремились проникнуть.
— А ведь император помиловал их, — заметил Пигу, обращаясь к Гревену и к г-же Марион, — он исключил их из списков эмигрантов, хотя они и принимали участие в недавнем заговоре против него!
Лешено немедля отправил весь отряд жандармов в сен-синьский лес и в долину; жандармского офицера Жиге должен был сопровождать судья, который, при таких обстоятельствах, становился, согласно Кодексу, чиновником вспомогательной судебной полиции: Лешено поручил ему собрать в сен-синьской общине все данные для следствия, при надобности подвергнуть людей допросу и, для скорости, тут же продиктовал и подписал ордер на арест Мишю, улики против которого казались неоспоримыми. После отъезда жандармов и судьи Лешено вновь занялся важным делом, а именно составлением ордеров на арест Симезов и д'Отсэров. Согласно Кодексу, эти документы должны были содержать в себе все обвинения, предъявляемые преступнику. Жиге и судья ехали в Сен-Синь так быстро, что по дороге встретили сен-синьских слуг, возвращавшихся из Труа. Люди эти были задержаны и отведены к мэру, где их подвергли допросу, и все они, не подозревая важности своих ответов, простодушно заявили, что да, накануне им разрешили отлучиться на весь день в город. На вопрос судьи все они ответили, что мадмуазель сама предложила им это развлечение, о котором они и не помышляли. Эти данные показались судье настолько важными, что он отправил фараона в Гондревиль с просьбой, чтобы г-н Лешено лично занялся арестом сен-синьских дворян, дабы действовать одновременно; сам же судья решил отправиться на ферму Мишю и захватить там предполагаемого главаря злоумышленников. Эти новые данные представлялись столь убедительными, что Лешено тотчас же поехал в Сен-Синь, поручив Гревену тщательно охранять следы, оставленные лошадьми в парке. Председатель присяжных знал, какое удовольствие он доставит жителям Труа, возбудив дело против бывших дворян, против врагов народа, ставших теперь врагами императора. В подобном настроении чиновник легко принимает простые предположения за неопровержимые доказательства. Едучи из Гондревиля в Сен-Синь в карете сенатора, Лешено, несомненно занявший бы высокий пост, если бы не связь, из-за которой он попал в немилость (ибо император стал рьяным блюстителем добродетели), все же думал о том, что слишком уж безрассудна дерзость молодых дворян и Мишю и что она плохо вяжется с незаурядным умом девицы де Сен-Синь. В глубине души он подозревал, что тут действовали какие-то другие причины, а не простое желание принудить сенатора уступить им Гондревиль. Всюду, даже в судейском сословии, существует нечто, что можно назвать профессиональной совестью. Именно такого рода совесть и вызвала колебания Лешено, ибо каждый стремится согласовать с ней свою любимую деятельность: ученые — науку, художники — искусство, судьи — правосудие. Поэтому в отношении подсудимых судьи, пожалуй, щепетильнее присяжных. Судья доверяет лишь законам разума, в то время как присяжный позволяет увлечь себя порывам чувств. Старшина присяжных задал самому себе несколько вопросов, правильный ответ на которые он надеялся получить при самом аресте преступников. Хотя весть о похищении Малена уже взбудоражила весь город Труа, в Арси еще в восемь часов вечера об этом никто не знал; обыватели мирно сидели за ужином, в то время как из города уже были вызваны жандармерия и судья; не знал об этом никто и в Сен-Сине, ибо замок и вся долина были снова оцеплены, но на этот раз уже не полицией, а представителями правосудия: если соглашение еще возможно с первою, то с последним оно зачастую уже немыслимо.
