были напрасны. Если сестра моя непременно захочет, чтобы я от него отказалась, — придется работать над собой в обратном направлении и стараться забыть его. На душе у меня было так тяжело, что я почувствовала потребность насильственно чем-нибудь развлечься, чтобы избавиться, хотя бы на несколько дней, от этого бесплодного болезненного раздумья.
До сих пор я еще ни разу не полюбопытствовала осмотреть те из окружающих местностей, которые лежали несколько подальше от Мальгрету, и куда я не могла взять мою маленькую Сару с собой. Теперь я решилась воспользоваться моим одиночеством и съездить взглянуть на замечательные гроты, которые отец не раз с восторгом мне описывал. С первым же утренним поездом я отправилась в Живе, а оттуда наняла экипаж, который доставил меня в деревушку Гам, находящуюся в провинции Намур. Я приехала туда часа в три и остановилась в небольшой деревенской гостинице, где мне подали обед, отличавшийся той безукоризненной опрятностью, дешевизной и изобилием, которые составляют характерную черту всей этой местности. Я потребовала проводника, но оказалось, что он куда-то ушел, а заменить его никто не хотел. Посетителей гротов в эту пору года обыкновенно не бывало. Река Лесса каждую зиму производит в них большие опустошения, и каждую весну требуются значительные починки, чтобы сделать возможным проход внутри гротов. Работы эти не были еще вполне окончены в то время, когда я приехала. Мне не хотелось вернуться домой ни с чем, и я просила, чтобы мне показали, по крайней мере, отверстие скалы, в которое вливается Лесса. Мне отвечали, что нет ничего легче; место это отстоит от гостиницы на полчаса ходьбы, и первый попавшийся ребенок может меня туда проводить.
Я предпочла идти одной. Расспросив хорошенько дорогу, я углубилась в узкую и прохладную долину, перерезанную скалами и группами деревьев, которая извивается у подошвы горы, в недрах которой помещаются гроты. Живописные тропинки привели меня к черному каменистому отверстию, в которое с глухим ропотом вливалась Лесса. Мною овладело вдруг неодолимое любопытство; меня что-то влекло в эти таинственные неведомые пространства. Я оглянулась, не найдется ли какой-нибудь тропинки, которая позволила бы мне вместе с потоком углубиться в чернеющую бездну. Но тропинки никакой не было, Лесса наполняла весь свод, в котором она исчезала.
Вдруг из-за кустов показалась молоденькая девушка, подбежала ко мне и спросила, не желаю ли я осмотреть гроты.
— Говорят, — отвечала я, — что туда теперь пройти нельзя.
— Тут, конечно, нельзя пройти, — сказала она, — но другим входом, который повыше, если только ваша милость не боитесь…
Я взглянула на нее. Ей на вид было не больше шестнадцати-семнадцати лет. Глядя на чересчур уж яркий румянец ее лица и на медно-красный цвет ее волос, нельзя было назвать ее хорошенькой, но физиономия ее привлекала тем выражением доброты и какой-то откровенной решимости, которое не раз уже поражало меня в типах местного населения. Она была не выше меня ростом и казалась не крепче меня сложенной; я подумала, что там, где пройдет она, ничто не мешает пройти и мне, и приняла ее предложение.
Я пошла за ней по тропинке, и мы поднялись к верхнему отверстию.
— Как же мы там будем пробираться в темноте? — спросила я ее.
— Я знаю место, — отвечала она, — куда кладут факелы. Мы возьмем из них два. Вы положите деньги вот здесь, в углублении — это барыш проводников, когда они тут бывают. А дальше гроты освещены: там работают.
Мы вступили в потемки с нашими факелами, дым которых застилал нам глаза. Не успели мы сделать и трех шагов, как нам загородили дорогу две страшные на вид, оборванные старухи, протянув перед нами голубую полинялую ленту с золотыми блесками. Я подумала, что это остаток какого-нибудь старинного обычая, имеющего кабалистический смысл, тем более что старухи эти представляли собой совершеннейший тип колдуний.
— Дайте им два су, чтобы отвязаться, — сказала мне Элизабет (так звали молоденькую девушку, взявшуюся служить мне проводником).
Я дала десять су, с тем, чтобы мне объяснили этот таинственный обряд. Оказалось что это религиозный обычай, — нечего и добавлять, что он католического происхождения, так как без платы дело не обходится. Проходящий под этой лентой, посвященной Мадонне, может быть уверен, что не упадет в пропасти, которые в гротах попадаются на каждом шагу.
Мы шли довольно долго, с трудом подвигаясь по скользкому камню и ничего не видя перед собой, кроме узких коридоров и черных сталактитов довольно мизерного вида. Я раскаивалась, что предприняла эту прогулку, неудобства которой не выкупались никакими сильными впечатлениями. Но около часу спустя мы вступили в сущий хаос. Тесные стены, которые так давили меня, раздвинулись, почва стала крутой покатостью спускаться вниз, и обширные темные пространства, которые свет факелов наполнял красноватым туманом, представились моим взорам, раскрываясь то над моей головой, то под моими ногами; Лесса заревела в какой-то незримой глубине. Я не остановилась любоваться сталактитами, на которые Элизабет обращала мое внимание, уверяя, что других таких чудес в целом свете не найти. Полагаясь на сказания набожных людей своего селения, она всюду видела изображения ада с окаменелыми чудовищами или статуи Мадонны, поставленные там самим Провидением, чтобы оберегать путешественников. Наконец до нас долетели человеческие голоса и звук орудий. Несколько минут спустя мы очутились в пространстве, где человек двадцать работников были заняты расчисткой дорожек. У всех них были факелы, и так как они были рассеяны по разным местам, то освещение подземного пейзажа ничего не оставляло желать.
Представьте себе глубокий ров, с клокочущим на его дне потоком; громадные глыбы скал, разбросанные в беспорядке по крутым скатам холмов; вместо рамы вообразите себе эту колоссальную картину окаймленной громадными горами, вершины которых теряются во мраке, а вместо неба — свод, длиною в километр и высотою в 300 футов! Шум текущей воды и голоса работников придавали какое-то странное оживление этому подземному зрелищу.
Когда работники окончили свои починки в этом месте, они перебрались в другую «залу», и я последовала за ними. Они помогли мне перейти через поток по узкой доске, заменявшей мост, и поддерживали меня в наиболее опасных местах. Наконец, они расположились в новом необъятном для глаз пространстве и принялись за починку другого мостика. Это место поражало еще более величественным характером, чем первое. Чтобы охватить эту картину одним взглядом, я присела на уступ скалы и поджидала, когда каждый работник займет свое место, воткнув около себя в землю свой факел. Элизабет предупредила меня, чтобы я не шевелилась, так как я нахожусь на самом краю пропасти, и
