как он слоняется по коридорам и комнатам со стонами и вздохами, так что уснуть снова было не так-то легко. А когда у нас бывали гости, он имел привычку усаживаться в дверях гостиной и громко рыдать. Особого вреда от этого никому не было, но настроение у всех, конечно, портилось.
– Ох, и осточертел же мне этот старый дурак, – сказал родитель однажды вечером (папа, как вы знаете, может быть очень резким, если его вывести из себя), когда Джонсон особенно надоел нам: он расстроил партию в вист, так как засел в каминной трубе и вздыхал оттуда до тех пор, пока уже никто не помнил козырей и даже не знал, с какой масти пошли. – Придется нам как-нибудь отделаться от него. Только вот не знаю – как.
– Ну, – сказала мать, – можешь не сомневаться, что нам от него не избавиться до тех пор, пока он не отыщет могилу Эмили. Только это ему и нужно. Найдите ему могилу Эмили, отведите его туда, и там он и останется. Это единственное, что мы можем сделать, помяните мое слово.
Мысль эта была вполне здравой, но трудность заключалась в том, что мы знали о местоположении могилы Эмили не больше, чем сам дух Джонсона. Отец предложил подсунуть бедняге могилу какой-нибудь другой Эмили, но, по воле судьбы, на много миль вокруг не было похоронено ни одной Эмили. Я никогда не думал, что есть округи, где бы совершенно не было покойных Эмили.
Подумав немного, я тоже отважился внести предложение.
– А что, если нам подделать что-нибудь такое для старика Джонсона? – сказал я. – Он, кажется, парень простодушный. Наверно, он бы поверил. Во всяком случае, почему не попробовать.
– Ей-богу, так мы и сделаем! – воскликнул мой отец.
На следующее же утро мы пригласили рабочих, они насыпали в дальнем конце сада небольшой холмик и установили надгробный камень с такой надписью:
Незабвенной памяти Эмили.
Ее последние слова были: «Передайте Джонсону, что я его люблю».
– Это должно ему понравиться, – сказал в раздумье папа, когда работа была кончена. – Я очень надеюсь, что понравится.
И надежды его оправдались.
В тот же вечер мы заманили старого духа туда и… в общем, это было одно из самых жалостных зрелищ, которые я когда-либо видел: Джонсон бросился на могилу и зарыдал. Папа и старый Сквибинз, садовник, глядя на него, плакали, как малые дети.
С тех пор Джонсон больше ни разу не потревожил нас в доме. Каждую ночь он проводит теперь рыдая над могилой и, видимо, вполне счастлив.
Там ли он по сей день? Конечно! Я отведу вас туда и покажу его в следующий раз, когда вы у нас будете. Его обычное время с 10 вечера до 4 утра, по субботам – с 10 до 2.
Интерлюдия, рассказ доктора
Я горько плакал, слушая эту историю, – молодой Биффлз рассказывал ее с таким чувством. Все мы впали после этого в раздумье, и я заметил, что даже старый доктор потихоньку смахнул слезу. Однако дядя Джон сварил еще одну чашу пунша, и мы постепенно утешились.
А доктор через некоторое время даже повеселел и рассказал нам о духе одного из своих пациентов.
Не могу передать вам его историю. Очень жаль, но не могу. Все говорили потом, что это была самая лучшая история – самая страшная и жуткая, – но я сам ничего в ней не понял. Она показалась мне несколько отрывочной…
Он начал свой рассказ как полагается, а потом что-то как будто бы произошло, а потом он уже его кончал. Не могу понять, куда он дел середину своего рассказа.
Я знаю, однако, что кончилось все тем, что кто-то что-то нашел. И это привело на память мистеру Кумбзу одну очень интересную историю, приключившуюся на старой мельнице, которую арендовал некогда его зять.
Мистер Кумбз сказал, что расскажет нам эту историю, и, прежде чем кто-нибудь смог его остановить, он уже начал.
Мистер Кумбз сказал, что его рассказ называется –
Мельница с привидениями, или Разрушенный дом
Ну, все вы, конечно, знаете моего зятя мистера Паркинса (так начал мистер Кумбз, вынув изо рта свою длинную глиняную трубку и засунув ее за ухо; мы не знали его зятя, но сказали, что знаем, – для экономии времени), известно вам и то, что однажды он снял в аренду старую мельницу в Сэррее и поселился там.
Надо вам также знать, что много лет назад на этой самой мельнице жил один злобный старый скряга, который там и умер и – по слухам – оставил все свои деньги запрятанными в каком-то тайнике. Вполне естественно, что всякий, кто арендовал после него эту мельницу, пытался их найти, но никто не добился успеха, а местные мудрецы говорили, что никто ничего не найдет до тех пор, пока дух скупого мельника не проникнется в один прекрасный день симпатией к какому-нибудь арендатору и не откроет ему место, где спрятаны сокровища.
Мой зять не придавал особого значения этой истории, считая все это бабушкиными сказками, и, в отличие от своих предшественников, не делал никаких попыток отыскать спрятанное золото.
– Разве только доходы были тогда совсем не те, что теперь, – говорил мой зять, – а то не думаю, чтобы мельник мог хоть что-нибудь скопить, каким бы скрягой он ни был, а если и мог, то во всяком случае, не так много, чтобы стоило заниматься поисками.
И все-таки совсем отделаться от мысли о кладе он не мог.
Однажды вечером он лег спать. В этом еще, конечно, не было ничего необычного. Он часто ложился спать по вечерам. Но что действительно было примечательно, так это то, что в тот самый момент, когда часы на деревенской колокольне пробили двенадцатый раз, мой зять вдруг проснулся и почувствовал, что больше не может заснуть.
Джо (его звали Джо) сел в кровати и огляделся.
В ногах его кровати стояло нечто совершенно неподвижное, окутанное тенью.
Оно переместилось, свет луны упал на него, и мой зять увидел, что это была фигура высохшего маленького старичка в панталонах до колен и с косичкой на затылке.
В тот же миг в голове у него мелькнула мысль о спрятанном сокровище и старом скряге.
«Он пришел показать мне, где оно лежит», – подумал мой зять и тут же принял решение не тратить на себя всех денег, а выделить небольшую сумму для того, чтобы делать добро другим.
Видение направилось к дверям, мой зять надел брюки и последовал за ним. Дух спустился в кухню, приблизился к печке, постоял там, вздохнул и исчез.
На следующее утро Джо привел двух каменщиков и велел им разбирать печку и дымоход, а сам взял большой мешок из-под картошки, чтобы класть туда золото, и стоял рядом. Они разворотили полстены, но не нашли даже четырехпенсовика. Мой зять не знал, что и подумать.
На следующую ночь старик появился опять и опять повел его на кухню. Однако на этот раз вместо того, чтобы идти к очагу, он остановился и вздохнул прямо посреди кухни. «А, теперь мне понятно, что он хочет сказать, – подумал мой зять. – Оно под полом. Зачем же этот старый идиот останавливался около печки и заставил меня предположить, что оно в трубе?»
Весь следующий день ушел на то, чтобы поднять все половицы в кухне; но при этом удалось найти лишь трехзубую вилку, да и та была со сломанным черенком.
На третью ночь дух, нимало не смущаясь, явился снова и в третий раз устремился в кухню. Добравшись туда, он поглядел на потолок и исчез. «Гм, видно, не очень-то много ума набрался он там, откуда пришел, – бормотал Джо, возвращаясь рысцой в свою комнату. – Мог бы, кажется, в первый же раз это сделать».
Однако теперь не было как будто никаких сомнений относительно того, где лежит сокровище, и сейчас же после завтрака мой зять с помощью своих домочадцев начал разбирать потолок.
Они разобрали его весь, дюйм за дюймом, и обнаружили примерно столько же
