— Держитесь крепче и не волнуйтесь! — донеслись до нее слова пилота. Среди деревьев и кустов внезапно открылась поляна. Самолет сделал еще один круг и, сев на поляну, накренился, чуть было не перевернулся, но выпрямился и стал как вкопанный буквально в нескольких футах от огромного дерева.
— Как в аптеке, — заметил пилот.
— Что-то случилось?
— Ничего особенного. Двигатель забарахлил. Сейчас поправим, это пара пустяков. Можете даже не выходить из кабины. Мы их еще до Адена догоним.
Во второй половине дня на город обрушился невиданной силы тропический ливень. Под напором нескончаемых потоков воды тлеющие городские склады зашипели, покрылись клубами пара, и лизавшие стены языки пламени исчезли в черных подтеках грязи. По улице растекались огромные лужи; вода стремительно неслась по сточным канавам, забивая мусором немногие попадавшиеся на пути водостоки. Дождь оглушительно барабанил по железным крышам. Насквозь промокшие бунтовщики прятались в подворотни, солдаты бросали свои посты и сбегались в казармы, где отвратительно пахло мокрой материей. Флаги и транспаранты, вывешенные в честь Праздника противозачаточных средств, намокли и, безжизненно повиснув, обмотались вокруг столбов, а некоторые настолько отяжелели от воды, что сорвались с флагштоков и лежали теперь в грязи на мостовой. Разоренный город погрузился во мрак.
Бэзил спускался в низину шесть дней, совершенно потеряв счет времени. Каждый день, в течение девяти часов из двадцати четырех, лил непрекращающийся дождь, и определить время по солнцу было невозможно; часто караван шел по ночам, напрасно пытаясь наверстать то, что было упущено в дневное время.
На второй день путешествия погонщики перехватили и привели Бэзилу гонца, который на конце расщепленной палки нес промокшее от дождя письмо.
— Великий вождь не потерпит, чтобы грабили его посланцев.
— Бывает время, когда приходится терпеть, — возразил Бэзил, снимая с палки письмо.
Он прочел следующее:
«Графу Нгумо от виконта Боза, министра внутренних дел Азанийской империи. Виконт Боз приветствует Вас. Мир Вашему дому. От своего имени и от имени моей семьи приветствую также Ахона, которого некоторые именуют императором Азании, верховным вождем племени сакуйю, повелителем племени ванда, грозой морей. Да будут продлены дни его, да будет многочисленным потомство его! Я, Боз, не последний человек в империи, нахожусь сейчас в Гулу, на болотах ванда. Со мной вместе находится Сет, которого некоторые именуют императором. Говорю это Вам, чтобы Ахон знал, что я — его верный подданный. Я боюсь за здоровье Сета и хочу, чтобы Ваша милость научили меня, как избавить его от страданий. Боз».
— Пойдешь вперед, — приказал Бэзил гонцу, — и скажешь твоему господину виконту Бозу, что Ахон мертв.
— Как же я могу вернуться к своему господину, потеряв письмо, которое он мне вручил? Мне что же, жизнь не дорога?
— Делай что тебе говорят. Твоя жизнь — ничто в сравнении с жизнью императора.
В тот же день два верблюда, переходя через быструю полноводную реку, оступились, их унесло течением, и они разбились о валуны. На третью ночь сбежали еще пятеро. Погонщики взбунтовались: сначала они требовали денег, а затем наотрез отказались продолжать путь на любых условиях. Последние два дня Бэзил ехал к назначенному месту в полном одиночестве, его верблюд спотыкался на каждом шагу и еле передвигал ноги.
На залитых дождем улочках Матоди царила полная неразбериха. Майор Уолш, секретари французского посольства и мистер Шонбаум каждый день передавали в Европу противоречивые сведения. Сначала они телеграфировали, что Сет умер, а Ахон стал императором, затем — что умер Ахон, а императором остался Сет.
— Мадам Байон наверняка знает, где скрывается генерал Коннолли.
— Увы, мсье Жан, она отказывается говорить.
— Вы подозреваете, что ей известно еще что-то?
— Супруга мсье Байона вне подозрений.
Когда дождь ненадолго прекращался, чиновники и солдаты без всякого дела разбредались по своим конторам и казармам — у них не было ни денег, ни инструкций, ни вестей из столицы. В бухту, для защиты своих соотечественников, вошли и стали на якорь четыре миноносца под четырьмя национальными флагами. Мэр города втайне готовился бежать на материк. Господин Юкумян, стоя за стойкой бара в отеле «Амурат», настаивал крепкие напитки и очень нервничал.
— Нет, вы мне скажите, что может быть глупее этих войн? Ведь в результате у нас нет ни императора, ни железной дороги, а в Дебра-Дове эти паршивые черномазые разворовали все мое имущество. Не пройдет и недели, как цивилизованные страны начнут бомбардировку. Вот увидите!
В сумрачной тишине арабского клуба шесть самых старых и почетных его членов мирно жевали кхат и рассуждали о том, какая ошибка была допущена в давнем судебном процессе.
В покрытой грязью и жидким пеплом Дебра-Дове брошенные на произвол судьбы азанийцы, оставив дела, сидели по домам, с головой погрязнув в домашних склоках. Многие из тех, кто еще недавно подался из деревни в город, теперь возвращались обратно; другие нашли приют в покоях опустевшего дворца и ждали, что же будет дальше.
В Адене, гуляя в скалах, сэр Самсон и леди Кортни с нетерпением ждали известий о пропавшем самолете. Их поселили в резиденции посла, окружив столь необходимыми в их положении заботой и вниманием и отвадив назойливых репортеров и переживающих за них соотечественников. Леди Милдред и мисс Тин отправили в Саутгемптон первым же пароходом. Мистер Джеггер готовился покинуть европейский квартал, который не пришелся ему по вкусу. Сэр Самсон и леди Кортни в одиночестве бродили среди скал и ждали вестей. Воздушные патрули вылетели в Азанию, несколько раз на бреющем полете пролетели над непроницаемыми джунглями в том месте, где последний раз видели самолет Пруденс, возвратились обратно, заправились, вновь вылетели на остров, однако за неделю поисков так ничего и не обнаружили. Командование обсудило дальнейший план действий и забрасывать в джунгли поисковую партию сочло нецелесообразным.
Бэзил добрался до лагеря Сета в Гулу после полудня, когда дождь прекратился. Люди императора заняли там небольшую деревушку. Человек десять солдат в рваной форме сидели на корточках на просеке и молча точили прутьями зубы.
Верблюд опустился на колени, и Бэзил спешился. При виде его никто из часовых даже не приподнялся, никто не вышел ему навстречу из глиняных хижин. Сидящие на корточках люди молча смотрели мимо него на подымающийся над лесом пар.
— Где император? — спросил Бэзил, однако ответа на свой вопрос не получил.
— Где Боз?
— В большом доме. Он сейчас отдыхает.
И они показали пальцами на хижину вождя, стоявшую в стороне и отличавшуюся от остальных большими размерами и узкой верандой с глиняным полом и навесом из пальмовых листьев.
— А почему в большом доме нет императора?
Часовые промолчали. Вместо ответа они обнажили зубы и с отсутствующим видом уставились на лес, где в клубящемся над землей пару с ветки на ветку перепрыгивали, поднимая фонтаны брызг, несколько обезьян.
Бэзил подошел к хижине вождя. В хижине не было окон, и, войдя внутрь, он ничего не увидел. Правда, слышно было, как кто-то тяжело дышит в углу. Когда же глаза Бэзила постепенно привыкли к темноте, он разглядел нехитрую обстановку, походное снаряжение и остатки пищи на столе. А еще — спящего Боза. Государственный муж лежал на спине, на мешковине, укрывшись кучей тряпья и выставив в потолок свою черную, как смоль, курчавую бороду. На животе у него лежало ружье, заляпанные грязью бриджи были тесны, а потому застегнуты только на нижние пуговицы; бриджи эти Бэзил сразу же узнал — в них ездил верхом император. У изголовья Боза сидела туземка из племени ванда.
— Господин все время спит. Уже несколько дней. Проснется, отхлебнет из квадратной бутылки — и засыпает снова.
— Позовешь меня, когда он проснется. Бэзил вновь подошел к сидевшим на просеке неразговорчивым часовым:
— Покажите мне дом, где я могу поспать.
Они показали ему на пустую хижину, но провожать не пошли. Вода все еще капала через соломенную крышу, на глиняном полу образовалась грязная лужа. Бэзил выбрал место посуше, лег и стал ждать, когда проснется Боз.
За ним пришли, когда уже стемнело. Часовые разожгли костер, но совсем небольшой — они знали, что в полночь снова пойдет дождь и костер все равно потухнет. В хижине вождя горел свет: на столе стояла отличная лампа на медной подставке с фитилем под стеклом. Боз вынул два стакана и две бутылки виски.
— Где Сет?
— Ушел.
— Куда?
— Откуда мне знать. Пей, я тебе налил.
— Я послал к нему гонца с известием о смерти Ахона.
— Сет ушел раньше, чем появился гонец.
— А гонец где?
