Когда газеты сообщили, что по приказу императора дивизия генерала Беренгельда возвращается из Испании в Париж, личности, чьим основным занятием являлось сидение возле окна и наблюдение за своими ближними, стали замечать, как ежедневно в один и тот же час экипаж нежно-зеленого цвета направлялся к заставе Бонз-Ом и вечером возвращался обратно.
В экипаже сидела необычайной красоты молодая женщина вместе с горничной; облик женщины свидетельствовал о душе чувствительной и склонной к мечтательности. Разумеется, многие уважаемые жители Гро-Кайу, в том числе и девицы, пребывавшие под неусыпной опекой своих маменек, также не оставляли без внимания окна и, облюбовав уголочек, слегка отодвигали кисейную занавеску, дабы наблюдать за улицей.
Старики, выходившие из дома посидеть на скамеечке, переваривали свой обед и, опершись подбородками на толстые трости, разглядывали прохожих. Заметив бледный цвет лица прекрасной незнакомки и ее томный взор, они единодушно постановили, что эта молодая женщина вскоре умрет от грудной болезни.
Девицы, рассмотревшие пышно украшенные дверцы кареты и богатую ливрею стоявшего на запятках лакея, упорно считали, что красавица ожидала возвращения возлюбленного; последний наверняка имел чин не меньше полковника и собирался жениться на ней, если уже не женился перед началом кампании.
Убедившись, что шансов поймать мужа для засидевшихся дочерей нет никаких, мамаши перестали обращать внимание на красавицу в карете. Однако первая скрипка всегда должна исполнять главную партию, тем более что по всеобщему наблюдению материнские язычки обычно гораздо острее язычков своих чад. Почтенные матроны в конце концов постановили, что молодая женщина наверняка влюблена, причем несчастливо, ибо по дороге к заставе румянец на ее щеках свидетельствовал о надежде на встречу, а возвращалась она бледная, словно покойница.
А некий молодой человек, твердо уверенный, что молодые женщины ездят дышать воздухом исключительно за неимением иных занятий (ибо врачи рекомендуют прогулки только в тех случаях, когда их искусство оказывается бессильным), даже решил пойти на приступ очаровательной крепости. Впрочем, для начала он послал своего лакея напоить кучера ландо и хорошенько расспросить его, пока хозяйка гуляет по окрестным лужайкам.
Слуга вернулся умеренно трезвым и сообщил своему хозяину, что прекрасная незнакомка является дочерью господина Верино, префекта, бывшего члена Совета Пятисот.
А верная Марианина действительно каждый день ездила к заставе, дабы не пропустить возвращения генерала Беренгельда; тринадцать лет разлуки нисколько не изменили ни чистоту, ни силу, ни возвышенный характер ее любви. Осмелимся даже утверждать, что, если бы она знала, что надежды ее напрасны, гордость не позволила бы ей изменить своей любви.
Когда Беренгельд уехал в армию, Марианина спрятала страсть в самой глубине сердца. Отныне она делала все, чтобы стать достойной супругой человека, чьи первые шаги на поприще карьеры были воистину шагами гиганта.
Отец ее, предоставивший достаточно доказательств своей преданности республике, был назначен государственным интендантом и постепенно достиг таких высоких должностей, что сердце Марианины втайне переполнялось радостью: она понимала, что, если возлюбленный женится на ней, она сможет принести ему достойное его приданое. Марианина брала уроки у лучших учителей. Она полагала, что именно для Беренгельда совершенствует свой разум, поэтому изучение живописи, музыки, литературы и основ наук доставляло ей особенное удовольствие. Каждое известие с полей сражений заставляло ее сердце сжиматься от страха; когда же газета была прочитана и она убеждалась, что Беренгельд жив, ее охватывала такая буйная радость, что она готова была разделить ее с кем угодно.
Комната ее была завалена картами стран, через которые проходили войска под командованием Беренгельда; каждое утро и каждый вечер хорошенький пальчик Марианины вычерчивал путь продвижения наших армий; булавка, воткнутая в точку с названием города, означала, что там был расквартирован полк Беренгельда.
Очаровательная девушка засыпала всех вопросами, каковы нравы в этом городе, хорошо ли там живется, любят ли там французов, красивы ли там женщины, красив ли сам город, дорога ли еда, любезны ли жители и т. п.
А если в военных сводках сообщалось о предстоящем сражении? В ожидании битвы Марианина ходила бледная, с задумчивым взором, не причесывалась, не пела, не касалась струн любимой арфы, и только когда сражение бывало выиграно, в сводках сообщалось, что Беренгельд жив, она вновь пробуждалась к жизни.
Каждый день она смотрела на то место на карте, где должен был находиться ее любимый, и, словно видя его перед собой, ласково разговаривала с ним.
У нее в комнате висели две картины. Одна изображала ее свидание с Беренгельдом в Альпах: Марианина сидит на поросшем мхом камне, а возле нее стоит Беренгельд. На другой картине было запечатлено прощание Марианины с Беренгельдом. Лицо генерала поражало своим сходством с оригиналом.
К несчастью, каждый раз, когда французские войска возвращались в Париж, Верино исполнял свои обязанности в каком-либо из удаленных департаментов, и влюбленная Марианина не могла видеть своего дорогого Беренгельда, принятого при дворе, овеянного славой, влиятельного, могущественного и, быть может, верного ей!..
Напротив роскошного парижского особняка Беренгельда продавался дом; Марианина упросила отца купить его, приводя множество доводов, не имеющих ничего общего с ее влюбленностью, но из которых безошибочно можно было догадаться об истинной причине ее рвения. Она убеждала отца, что ему совершенно необходимо иметь особняк в Париже, ведь с каждым днем близится его назначение в правительство! А разве им самим не нужно где-нибудь жить во время частых приездов в столицу? И разве состояние отца столь мало, что они не могут позволить себе купить собственный дом? Так почему бы им не поселиться напротив генерала, тем более что отцу предстоит отчитаться перед ним в десятилетнем управлении его имуществом? И вообще, разве не лучше селиться рядом с друзьями или по крайней мере неподалеку от знакомого тебе человека?
Особняк был куплен.
За эти долгие годы Марианине многократно предоставлялась возможность выйти замуж. Много знатных молодых людей влюблялись в нее, но ничто не прельщало в них Марианину: ни достоинства, ни состояние, ни любовь.
Пребывая в разлуке с милым другом, она вела жизнь святой. Нередко, распростершись на полу своей часовни, она целиком отдавалась наслаждению молитвенного экстаза и испытывала воистину неземное блаженство, когда высшие силы, покоренные ее страстным порывом, позволяли ей на миг увидеть ее друга; эти молитвы вселяли в нее надежду.
Альпийская охотница не утратила своей первозданной красоты; когда она, облаченная в изысканный модный туалет, в присутствии множества гостей садилась перед арфой и принималась извлекать из ее струн все многообразие мелодичных звуков, постепенно всей душой отдаваясь игре, никто не мог смотреть на нее без восхищения. В глазах ее светилась любовь; восторг, охватывавший ее при одной лишь мысли о любимом, был сродни божественной экзальтации.
Но хотя кудри ее были убраны в замысловатую прическу, в глазах стало меньше живости, чем некогда в горах, хотя рука ее более не сжимала ни лука, ни стрел, и слова девушки и ее движения были менее порывисты, внимательный наблюдатель непеременно догадался бы, что в ее груди пылает огонь неугасимой страсти.
Когда в салоне префекта начинались разговоры об успехах наших армий и до ее уха доносилось имя Беренгельда, Марианина краснела, бледнела и чувствовала себя не в своей тарелке. Ах! В такие минуты любой, будь то юный бездарь, старый прохиндей или проворовавшийся чиновник, мог смело воззвать к ее щедрости, уверенный, что она станет его ходатаем и возьмет его под свое покровительство. Она улыбнулась бы даже врагу, если бы таковой у нее был! Имя Беренгельда, высказанная в его адрес похвала производили на нее поистине магическое действие.
От имени Туллиуса она раздавала милостыню бедным; она преклонялась перед Цицероном, ибо у этого римского оратора было такое же имя, как у Беренгельда.
О страсть, обуревающая возвышенные души, о любовь, божественная любовь, о Марианина, Марианина!.. Не знаю, к каким фигурам речи прибег бы Цицерон, дабы выразить свой восторг очаровательной дочерью Верино, я же написал о ней простыми словами, родившимися в моей собственной душе: писать всегда лучше так, как думаешь. Но сколько людей никак не поймут этой простой истины! Полагая, что подобные размышления посещают нас не каждый день, я решил воспользоваться случаем и выразить свои мысли на бумаге.
Мать Марианины умерла следом за матерью Беренгельда; обе матери были искренне оплаканы нежной Марианиной. Теперь девушка вынуждена была вести хозяйство в отцовском доме и на этом поприще выказала себя разумной, порядочной и мудрой хозяйкой.
