1
Дело происходило в прошлом году. 15 человек на одной из станций Ю.-В. ж. д. закончили 2-месячный курс школы ликвидации безграмотности и явились на экзамен.
— Нуте-с, начнем, — сказал главный экзаменатор и, ткнув пальцем в газету, добавил: — Это что написано?
Вопрошаемый шмыгнул носом, бойко шнырнул глазом по крупным знакомым буквам, подчеркнутым жирной чертой, полюбовался на рисунок художника Аксельрода и ответил хитро и весело:
— «Гудок»!
— Здорово, — ответил радостно экзаменатор и, указывая на начало статьи, напечатанной средним шрифтом, и хитро прищурив глазки, спросил:
— А это?
На лице у экзаменующегося ясно напечатались средним шрифтом два слова: «Это хуже…»
Пот выступил у него на лбу, и он начал:
— Бе-а-ба, не-а-на. Так что банан!
— Э… Нет, это не банан, — опечалился экзаменатор, — а Багдад. Ну, впрочем, за два месяца лучше требовать и нельзя. Удовлетворительно! Следующего даешь. Писать умеешь?
— Как вам сказать, — бойко ответил второй, — в ведомости только умею, а без ведомости не могу.
— Как это так «в ведомости»?
— На жалованье, фамилие.
— Угу… Ну, хорошо. Годится. Следующий! М… хм., мм… Что такое МОПР?
Спрашиваемый замялся.
— Говори, не бойся, друг. Ну…
— МОПР?.. Гм… председатель.
Экзаменаторы позеленели.
— Чего председатель?
— Забыл, — ответил вопрошаемый.
Главного экзаменатора хватил паралич, и следующие вопросы задавал второй экзаменатор:
— А Луначарский?
Экзаменующийся поглядел в потолок и ответил:
— Луна… чар… ский? Кхе… Который в Москве…
— Что ж он там делает?
— Бог его знает, — простодушно ответил экзаменующийся.
— Ну, иди, иди, голубчик, — в ужасе забормотал экзаменатор, — ставлю четыре с минусом.
Прошел год. И кончившие забыли все, чему выучились. И про Луначарского, и про банан, и про Багдад, и даже фамилию разучились писать в ведомости. Помнили только одно слово «Гудок», и то потому, что всем прекрасно, даже неграмотным, была знакома виньетка и крупные заголовочные буквы, каждый день приезжающие в местком из Москвы.
На эту тему разговорились как-то раз рабкор с профуполномоченным. Рабкор ужасался.
— Ведь это же чудовищно, товарищ, — говорил, — да разве можно так учить людей? Ведь это же насмешка! Пер человек какую-то околесицу на экзамене, в ведомости пишет какое-то слово «Сидараф», корову через ять, и ему выдают удостоверение, что он грамотный!
Профуполномоченный растерялся и опечалился.
— Так-то оно так… Да ведь что ж делать-то?
— Как что делать? — возмутился рабкор. — Переучивать их надо заново!
— Да ведь что за два месяца сделаешь? — спросил проф- уполномоченный.
— Значит, не два, а четыре нужно учить или шесть, или сколько там нужно. Нельзя же, в самом деле, выпускать людей и морочить им головы, уверяя, что он грамотный, когда он на самом деле как был безграмотный, так и остался! Разве я не верно говорю?
— Верно, — слезливо ответил профуполномоченный и скис. Крыть ему было нечем.
М.
«Гудок», 27 ноября 1924 г.
Выиграл! Выиграл!
Вот счастливец…
Он всегда выигрывает.
Песня
Вечером в квартиру железнодорожника Карнаухова на ст. Н. постучали. Супруга Карнаухова, накинув пуховый платок, пошла открывать.
— Кто там?
— Это я, Дашенька, — ответил за дверью под всхлипывания дождя нежным голосом сам Карнаухов и внезапно заржал, как лошадь.
— Напился, ирод? — заговорила Дашенька, гремя болтом.
Луч света брызнул на лампочки, и в пелене дождя показалось растерянное и совершенно трезвое лицо Карнаухова, а рядом с ним из мрака вылезла лошадиная морда с бельмом на глазу. Супруга отшатнулась.
— Иди, иди, Саврасочка, — плаксивым голосом заговорил Карнаухов и потянул лошадь за повод. Лошадь, гремя копытами, влезла на крыльцо, а оттуда — в сени.
— Да ты?! — начала Дашенька и осталась с открытым ртом.
— Тпррр-у… Дашенька, ты не ругайся… Но… но… о, сволочь, — робко заговорил Карнаухов, — она ничего — лошадка смирная. Она тут в сенцах постоит!..
Тут Дашенька опомнилась:
— Как это так в сенцах? Кобыла в сенцах? Да ты очумел!!
— Дашенька, нельзя ее на дворе держать. Сарайчика ведь нету. Она животная нежная. Дождик ее смочит — пропадет кобылка.
— И чтоб ты с ней пропал! — воскликнула Дашенька. — Откуда ж ты на мою голову такую гадину привел? Ведь ты глянь, она хромая.
— И слепая, Дашенька, — добавил Карнаухов, — вишь, у ей бельмо, как блин.
— Да ты что ж, смеешься, — взревела Дашенька. — Сколько ты за нее заплатил? И на какого тебе лешего лошадь, несчастный!..
— Полтинник, Дашенька. Пятьдесят копеек всего.
— Полтинник? Да я б два фунта сахара купила…
— Дашенька, верь совести, на дамские ботинки целился. Тебе ж думал подарочек к рождению сделать.
— Какие ботинки, алкоголик?
— Я не алкоголик, Дашенька… Лотерея произошла. Я убежать хотел, а начальник депо поймал. Здравствуй, говорит, Карнаухов, разыгрываю я, говорит, Карнаухов, интересные билеты в лотерею — бери билеты. Я говорю — не хочу. А он отвечает таким голосом: а, не хочешь! Ну, как хочешь… Давно я замечаю, что ты, Карнаухов, меня не любишь. Ну, ладно… Вижу, не возьмешь — беда. Ну, говорю, позвольте билетик. А он уверяет — у тебя, говорит, счастливая натура, обязательно ты выиграешь или дамские ботинки 36, или музыкальный ящик, играющий 19 пьес. Стали таскать билеты, всем пустые, а мне № 98 — хлоп — кобыла! Публика хохочет, я убежать хотел, а начальник депо говорит: нет, стой! Это не по закону. Выиграл, так забирай. А куда я ее дену? Стал дарить — никто не берет, публика хохочет.
— Вон! — рявкнула Дашенька. — Вон вместе с кобылой, и чтоб духу твоего не пахло дома!
— Даш…
— Вон! — повторила Дашенька и распахнула двери.
— Ну, — тпррруу. Дашенька, ты послушай… Иди, иди, стерва…
Кобыла загрохотала копытами. Лампа последний раз сверкнула в дождевые полосы, а затем завеса тумана съела счастливца с его выигрышем.
Сквозь шум дождя глухо донеслось:
— Но-но… Чтоб ты издохла.
«Гудок», 2 декабря 1924 г.
Уважаемый товарищ редактор!
Поместите мой скромный рассказ про японскую собаку-подарок.
Обслуживая поезд № 1 Чита — Москва, пришлось мне при ревизии его обнаружить замечательное присутствие собаки в поезде.
Именно: из Шанхая до Вены ехала австрийская гражданка, жена австрийского консула, находящегося в Японии, в международном вагоне и занимала в нем два места. Одно место № 10 для себя и другое место № 9 для собачки.
Мне пришлось австрийскую гражданку оштрафовать на некоторую сумму за неимение на руках квитанции для собачки. Австрийская гражданка уплатила мне деньги.
Но меня очень заинтересовало, что это за такая собачка, которая едет в первом классе, а так как я ни на каком языке, кроме русского, не говорю, то мне пришлось прибегнуть к проводнику.
— Спроси, — говорю, — у нее, на какой предмет эта собачка?
Проводник поговорил с гражданкой на иностранных языках и отвечает:
— Собачка эта особенная, везет ее гражданка в подарок австрийскому министру иностранных дел, и заплатила она за собачку в Японии 1000 рублей золотом.
— А спроси, — говорю, — на какого черта министру иностранных дел такая дорогая собака?
Он отвечает:
— Оказывается, у австрийского министра есть одна японская собачка-мужчина, а, оказывается, везет она ему собачку-даму.
— Ага, — говорю.
И стал подсчитывать, во что же обошлась невеста-собачка. Тысяча рублей золотом в Японии да билет первого международного класса от Читы до Москвы 187 р. 34 к. Да еще дальше билеты. Кроме того, что собачка кушает? Оказывается: кормят ее на первое — бульон из птицы, на второе — маниэл каше, а на третье блюдо — заграничный шоколад.
— Почему, — говорю, — заграничный?
Оказывается, собачка заявила, что русского шоколада она жрать не будет! Заинтересовала меня собачка чрезвычайно. Одеяло у нее шелковое, подушка шелковая и, кроме того, есть платьица — несколько штук — и тоже все шелковые.
— А сапог она, — спрашиваю, — не носит?
— Не, — говорит проводник после иностранного языка, — оказывается, ходит босая.
— А если она, — говорю, — простудится по грязи?
А проводник мне отвечает:
— Глупый ты человек, разве она будет по грязи ходить? Она в автомобиле ездит.
— Как, — говорю, — маленький автомобиль собачий?
— Да нет, — говорит, — в обыкновенном автомобиле. Хозяйка ее на руках возит.
