Ознакомительная версия.
Испытывая досаду, но уже сдавшись и решив, что это разумная плата за драгоценную информацию, надежно спрятанную в ее хорошенькой головке, Софи согласилась прийти к нему в комнату; и ночью пришла. Никогда еще она не была так безразлична, так далека от чувственности и чувств. Она лежала как бревно; но, казалось, Фидо ничего больше и не требуется. Когда он ублажил себя и, как она решила, расслабился, у нее едва хватило воли на символический жест приязни. Она сказала шепотом, которого требовали время и место:
— Закончил?
Снова оказаться одной в комнате, которую нашла для нее жена директора, было истинным наслаждением. На следующий день, словно секс скорее разобщил их, чем соединил, они распрощались с мимолетным поцелуем в щечку.
— До свиданья, Софи!
— До свиданья, Фидо. Развивай дельтовидки!
На этот раз она отправилась прямо на квартиру. Джерри был там, отсыпался после пьянки в пабе, муторно затянувшейся за полдень. Он приподнял с подушки голову и посмотрел мутными глазами на Софи, швырнувшую четыре пластиковых пакета на кровать.
— Ради Бога, потише!
— Господи, Джерри, ну и рожа у тебя!
— Мне надо в сортир. Сделай-ка…
— Тебе кофе?
К тому времени как он вернулся из туалета, растворимый кофе был уже готов. Джерри запустил обе руки в волосы и застыл перед зеркалом для бритья, стоявшим на полке над местом, где раньше был камин.
— Боже!
— Может, съедем из этой вонючей дыры? Найдем хату получше. Мы же не на Ямайке живем.
Джерри опустился на край кровати, взял кофе и весь ушел в него. Потом оперся головой на одну руку, а другой протянул пустую кружку Софи.
— Еще. И дай таблетки. Бумажный сверток наверху слева от тебя.
— А они…
— У меня голова болит. Потише, ладно, подруга? На этот раз она и себе растворила кофе и присела на кровать рядом с ним.
— Думаю, это Филлис.
— А? Какая Филлис?
— Миссис Эпплби. Жена директора.
— При чем тут она?
Софи улыбнулась своим мыслям.
— Она экзаменует меня. Первое испытание я прошла на «отлично». Жена директора. Она помешана… ты просто не поверишь. Женщины, особенно в присутствии мальчиков, должны быть очень аккуратны.
— Чтобы не изнасиловали?
— Да нет же, чумичка!
— «Чумичка»? Я это слово знаю. С мальчишками общалась?
— Слушала их разговоры. Нет, я о личной гигиене, милый. Вот на чем она сдвинулась.
— Она считает, что от тебя воняет. Что называется, «дурной запах».
— Духи. Вот на чем она сдвинулась. «Софи, милочка, я душусь так, чтобы еле чувствовалось».
Она упала навзничь на кровать и рассмеялась в потолок. Джерри усмехнулся и распрямился, как будто на него подействовал кофе, или таблетки, или и то и другое.
— Впрочем, я понимаю, что она имела в виду.
— Что, от меня смердит?
Он рассеянно протянул руку и стал тискать ее грудь.
— Отстань, Джерри. Не то время суток.
— Чудовищная потенция Фидо лишила тебя сил. Сколько раз он тебя имел?
— Он меня вообще не имел.
Джерри поставил кружку на пол, отнял у Софи кружку, тоже отставил и, перевернувшись, частично подмял ее под себя.
— Ну и обманщица ты, старушка, — сказал он, улыбаясь ей в глаза.
— Раз об этом зашла речь, лапочка, сколько раз ты вынимал его, пока твоя девочка была в неизбежной отлучке?
— Ни разу, ей-богу, мэм.
И они засмеялись друг над другом, близнецы. Джерри наклонился и положил свою голову лицом вниз рядом с ее головой. Зарывшись в ее волосы, он прошептал, щекоча дыханием ее ухо:
— У меня так встал, что дотянется до твоих сисек и у тебя зубы заклацают!
Но ничего такого он не сделал. Он просто лежал, легко дыша — легче, чем Фидо. Софи освободила зажатую прядь и пробормотала в ответ:
— Я узнала ответы на все вопросы.
— Джеймс Бонд был бы тобой доволен. Собираешься продолжать, да?
— У Билла тоже небось похмелье?
— У него не бывает похмелья. Боги слишком добры к нему. А что?
— Господи, разве не ясно? Новый военный совет. Он смотрел на нее, удивленно покачивая головой.
— Иногда мне кажется, что ты… ты никогда не отступаешь, да?
И они снова собрались втроем в мрачной комнате, и двое мужчин все ходили вокруг да около. Софи сама ничего не предлагала, только отвечала на их вопросы. Но чем дальше, тем отчетливее она понимала, что они удаляются из реального мира в фантазию. Сперва она сопровождала их, а затем, соскучившись, начала творить собственные фантазии, мысленные картины, мечты, в невероятности которых отдавала себе отчет. Они прилетят на вертолете, спустят крюк и подцепят одного из черных, смуглых или белых высочеств, сделав его таковым буквально. Они выроют секретный тоннель. Они сделают свои тела неуязвимыми и обретут неимоверную силу, и ничто не сможет их остановить — ни пули, отскакивающие от кожи, ни руки людей, соскальзывающие с их сверхчеловеческой плоти. Или же она станет всемогущей и сможет менять мир по своему желанию — и мальчик будет выхвачен из кровати и бесшумно перенесен по воздуху — куда? С дрожью пробуждения она увидела, что это за место и где оно находится; и словно это место думало вместо ее мозга, оно породило идею.
Мужчины молча смотрели на нее. Софи не помнила, чтобы что-то говорила, только сонно улыбалась то одному, то другому. Она видела, какое они испытали облегчение, доказав себе невозможность всей затеи. Когда она заговорила, ее слова были такими же нежными, как и улыбка.
— Представьте себе: ночь, взрыв, пожар. Что они будут делать?
Молчание затянулось надолго. Наконец Джерри заговорил, тщательно подбирая слова:
— Этого мы не знаем. Мы не знаем, что там может гореть. Мы не знаем, куда поведут детей. Мы ничего не знаем. Все равно мы ничего не знаем, несмотря на все твои рассказы.
— Он прав, мисс… Софи.
— Ладно. Я снова туда поеду. Буду ездить столько раз, сколько понадобится. Мы начали это дело и не…
Билл резко поднялся.
— Тогда пока. До вашего возвращения.
Они дождались, когда он уйдет.
— Выше голову, Джерри! Нас ждет богатство!
— Ну и ну! Неужто Билл струсил? Детка моя, только будь очень, очень осторожной.
— Беда в том, что у меня нет повода возвращаться.
— Страсть.
— Считается, что я работаю в «Ранвэйз», дуралей!
— Скажи, что тебя вышвырнули.
— Испортит мою репутацию.
— Значит, ты сама их послала.
— Но я не могу броситься сломя голову к Фидо…
— Приедешь в панике и скажешь, что не убереглась.
— Не убереглась?
— Залетела. Он тебя обрюхатил.
Наступила пауза.
— Я же тебе говорила, фельдмаршал, я с ним не трахалась.
— Скажи ему, что он стал отцом по моей милости. И они бросились перекатываться друг через друга с взрывами визга и хохота, которые внезапно перешли в секс, захватывающий, заводящий, изобретательный, чувственный, долгий, медленный и жадный. Когда неодновременный оргазм отпустил их, уложив на смятую постель, в серый свет из закопченного окна, Софи даже не хотелось подкрашивать губы, она лежала в каком-то блаженном трансе.
— Когда-нибудь, Джерри, ты превратишься в грязного старикашку.
— Сама станешь грязной старухой.
Серый свет окатывал Софи, как волна.
— Нет. Я не стану.
— Почему?
— Не спрашивай меня. Все равно не поймешь.
Он резко сел.
— Наши бессмертные души? Забудь эту чушь. И для чего я тебя содержу?
— В этой роскоши?
— По крайней мере одно достоинство у тебя есть, мой ангел. Ты не феминистка.
Она от его слов рассмеялась.
— Ты мне нравишься, близнец! Правда! Мне кажется, ты — единственный, для кого…
— Да-да?
— Неважно. Я поеду в школу, как сказала. Допустим, я потеряла там кольцо. Оно такое ценное, моя прелесть, и дело не только в деньгах, оно дорого как память… О Фидо, дорогой, случилось нечто ужасное, сможешь ли ты простить меня? Нет, не Джерри… Любимый мой, я потеряла твое кольцо! Ну конечно же, я плакала! О, дорогой, оно ведь наверняка стоило не меньше двух фунтов с полтиной — где мы еще найдем такие деньги? Знаешь, дорогой Джерри, он… Какая самая гадкая вещь на свете?
— Ты со своими выходками.
— Когда-нибудь я тебе покажу!
— Ой-ой-ой!
— Я оставлю у тебя это чертово кольцо, ладно? Нет… если подумать, лучше мне найти его где-нибудь в школе, верно? Так будет более убедительно.
— Не забудь поискать у Фидо под подушкой.
— Ну ты и…
И тогда, спасаясь от всех этих осложнений, слишком многочисленных и непостижимых, от лжи, не признанной, но от этого не перестающей быть ложью, от подозрений, затруднений и изнанки бытия они бросились друг другу в объятия, сотрясаясь от единодушного смеха.
Софи привезла кольцо обратно в Уэндикотт, и тут испытала потрясение. Во-первых, когда Фидо услышал о потере кольца, он очень сильно разозлился и объявил ей, сколько оно стоило — значительно больше двух с половиной фунтов, и еще не вся сумма была выплачена. Во-вторых, весть о том, что хорошенькая мисс Стэнхоуп потеряла свое обручальное кольцо, облетела всю школу и парализовала ее работу. Интернат совершенно преобразился. Учителя, имен которых Софи не знала, проявили себя истинными вождями. А мальчики!.. Но, разумеется, эта операция, идеально соответствовавшая замыслам Софи, влекла за собой и некоторые осложнения. Доктор Эпплби, директор, настаивал, что первым делом надлежит точно восстановить все передвижения мисс Стэнхоуп во время ее предыдущего визита; и хотя Филлис Эпплби с отработанной легкостью постаралась, чтобы его предложение прозвучало как можно менее глупо и двусмысленно, он тем не менее заронил зерно. Поэтому сведения о том, что мисс Стэнхоуп посещала комнату своего жениха, чтобы посмотреть фотографии, были встречены с чрезмерно серьезными лицами. Софи удалось зарыдать, и это имело грандиозный успех. Филлис мягко намекнула Фидо, как ему повезло: кольцо — это только кольцо, а в действительности девушке сейчас гораздо важнее услышать от своего жениха, что она в десять тысяч раз драгоценнее любой безделушки. Директор готов был сделать Фидо выговор.
Ознакомительная версия.
