Мятежники и монахи, тайком посовещавшись между собой, порешили отпустить наших путешественников на волю; история не объясняет причин, но ходят слухи, будто один из них высказался так: хотя мы и не признаем Луи-Филиппа и никогда его не признаем, но вполне возможно, что этот Луи-Филипп сам пожелает выяснить, кто мы такие, а поэтому, во избежание неприятностей от визита подобного рода, следует путников отпустить, но, конечно, не со старыми паспортами, явно непригодными по изложенным выше причинам.
И тогда безголовый глава этой банды повел с ними такую речь:
– Поскольку вы направляетесь в революционный город Мадрид, восставший против Алавы, то поезжайте себе на доброе здоровье, и пусть это останется на вашей совести: правительство нашей великой страны никого задерживать не станет, но паспорта мы вам выдадим настоящие.
И незамедлительно он вручил каждому по паспорту следующего содержания:[193]
Первый год христианской эры
Мы, брат Педро Хименес Вака. Предоставляю свободный и беспрепятственный пропуск дон Хуану Фернандесу, вероисповедания римско-католико-апостолического, направляющемуся в революционный город Мадрид по своим собственным нуждам; католический образ мыслей его удостоверяю.
– Добавлю еще, – сказал монах, – что я, отец наместник, утвержденный Верховной хунтой города Витория и повелением его величества императора Карла Пятого, отец почт-директор, находящийся здесь в ожидании почты на Мадрид, дабы отправить ее дальше как следует, отец капитан таможенной стражи и отец губернатор, похрапывающий в соседнем углу, дабы не создавать излишней докуки с Францией, удостоверили католический образ мыслей вас обоих. А так как мы не имеем обыкновения обирать кого бы то ни было, то попрошу вас, сеньор Фернандес, получить обратно ваши три тысячи реалов в переводе на двенадцать золотых унций, что составляет вполне правильный счет.
И тут монах действительно вручил ему эти унции. Фернандес положил их в карман, ничуть не удивившись, что в стране, где тысяча восемьсот тридцать три года составляют один только год, двенадцать унций приравнены к трем тысячам реалов. Пока происходило это объяснение и прощание с отцом наместником и беспечальным губернатором, который спал, прибыла почта из Франции. Прочитав чужую корреспонденцию и разрешив нам лично прочесть адресованные нам письма, могучая монашеская держава занялась отправкой двух путешественников, направлявшихся в Мадрид и так-таки и не разобравшихся в том, действительно ли и на самом ли деле они живут на этом свете или же неприметным для себя образом они скончались на предшествующей почтовой станции.
Все это поведали они по прибытии в революционный город Мадрид, прибавив, что в тех краях никак не пройдешь, не обратившись сначала к швейцару.
Новое растение,
или Мятежник[194]
Из естественной истории
Те, кто приписывает климату прямое влияние на поступки людей, – правы. Север всегда давал миру суровых воинов, Юг – нежных любовников, Азия – жестоких фанатиков и бездельников, Греция – героев, Африка – рабов, улыбающееся небо Франции – весельчаков и фантазеров, туманный Альбион[195] – скучнейших мудрецов. Каждая страна имеет свою продукцию: вот почему знамениты персики Арагона, земляника Аранхуэса, перец Валенсии и мятежники Роа и Бискайи.[196]
Следует признать однако, что в Испании есть немало земель, которые производят превосходных мятежников в поразительном изобилии; есть области, которые за один год дают два-три урожая; нам известны места, в которых достаточно лишь раз копнуть почву, и не успеешь оглянуться, как уже вырастает мятежник. Ничего удивительного, впрочем, в этой плодовитости нет, если иметь в виду, что мятежник – растение дикорастущее; как дичок, он сам рождается в зарослях и акклиматизируется одинаково успешно как на равнине, так и в горах; он легко выносит пересадки, и чем дальше он от населенных пунктов, тем более силен и цепок. Из этого вовсе не следует, что при случае он не может превратиться в домашнее растение: мы видели его и раньше и теперь постоянно видим во многих домах; там он встречается столь же часто, как цветочные горшки на балконах. В залах кафе и аллеях парков также разносится его терпкий, дурманящий запах. Одним словом, он растет повсюду, и только регулярная и тщательная обработка почвы задерживает его рост, а чистота прополки и в особенности запах пороха его убивают.
Мятежники соединяют в себе многие свойства различных растений: подобно цветкам «недотроги», они разлетаются кто куда, едва коснешься рукой; так же как цветок, называемый «ночной красавицей», мятежник избегает солнечного света и распускается только ночью; подобно неблагодарному плющу, он истощает и душит дерево, на которое опирается; как всякое растение-паразит, он протягивает свои присоски в поисках точки опоры, и ему особенно приходятся по душе монастырские стены; подобно всем паразитарным растениям, он поддерживает свое существование тем, что отнимает у других; кровавым дождем поливает землю, как многие растения, цветущие осенью, когда их пыльцу прибивает к земле осенний моросящий дождик; по запаху напоминает ферулу вонючую и пуст, как тростник; пускает ростки в грозу, как, согласно преданию, делает кедр, и растет обыкновенно скрытым в земле, подобно картофелю; благоденствует в развалинах, точно дикий хрен; ест глаза, подобно луку; более зубаст, чем головка чеснока, хотя и безголов; сильно обрастает ворсом, подобно кокосовому ореху, и им пугают детей, как букой.
Это – растение, присущее только Испании; и притом вполне современное, ибо в древности его совсем не знали либо называли по-иному. Во всяком случае несомненно, что о нем не упоминают ни Страбон, ни Аристотель, ни Диоскорид, ни Плиний Младший,[197] – и вообще о нем не обмолвился ни единым словом никто из известных нам географов, философов или естествоиспытателей.
Что касается внешнего вида и строения, то мятежник образует промежуточное звено между растительным царством и животным миром. И как обезьяна среди животных более других напоминает человека, так и мятежник в растительном царстве более всего напоминает живое существо. Одним словом, он – получеловек, полурастение, как летучая мышь – полуживотное, полуптица. Поэтому неопытный человек легко может принять его за человека. Приведу один пример: ветер свистит, проносясь над камышом; проносясь над мятежниками, он разговаривает; вот где заключен орган речи у этого вида растения. Мятежник, подобно веткам, протягивает две ноги и две руки, по одной с каждой стороны; и эти ответвления имеют по пучку пальцев-сучков, наподобие усиков у колоса; у мятежника можно обнаружить лицо и нос, и, увидев его, каждый сказал бы, что у него есть даже глаза, хотя это было бы серьезным заблуждением. Однако коренное отличие его от других живых существ в том, что он лишен разума.
Природа удивительна и мудра во всех своих проявлениях; того, кто помнит об этом и знает, как много самых разнообразных человеческих качеств дано другим существам, не удивит наш рассказ еще о некоторых поразительных свойствах мятежника. Что может быть достойнее удивления, чем существование пчелиного роя, или республики муравьев, или сообщества бобров? Разве не кажется разумной африканская пальма, которая всегда растет рядом с другой пальмой мужского пола, и как только эта последняя вырвана, овдовевшая сгибает свою гордую шею, вянет и гибнет, как влюбленная голубка. Вот почему если иногда и видят, как мятежник совершает нечто, что, казалось бы, указывает на наличие разума, – это еще не свидетельство того, что разумом он действительно обладает. Самое большее, что можно вывести из этих наблюдений, – это то, что природа мудра, удивительна и непостижима.
Мятежники, например, несмотря на свое пристрастие к пустынным местам, объединяются, подобно волкам, в стаи, движимые инстинктом самосохранения. Они впиваются всеми своими щупальцами в сбившегося с пути прохожего или заблудившуюся лошадь; высасывают все соки и впитывают в себя кровь, которая нужна им для питания так же, как другим растениям – роса. Еще одно, не менее удивительное свойство. Это растение – прирожденный враг почтовых связей; где бы ни появился почтовый курьер, тотчас же прямо из камней вырастают со всех концов мятежники. Они окружают его, оплетают своими щупальцами, поднимают его на воздух, как это делает драконов корень, и удушают его. Если он не успевает сбросить с себя сумку, то гибнет как Лаомедонт,[198] не успев и глазом моргнуть. Если же ему удается вовремя освободиться от сумки, то иногда он спасается. Меня спросят: а зачем им нужна почтовая сумка, если они не умеют читать? Вот видите, отвечу я, как непостижима природа. Единственное, что я могу добавить, – это то, что они всегда поворачиваются в сторону почтовой сумки, как подсолнечник к солнцу.
