Я его пристыдил в лазарете.
– Ты себе только лоб ободрал, дрянь ты этакая!
Я показываю ему его рану…
Я потерял семь поэм! Семь! Там, наверху, в мусорных баках Гавено!.. семь поэм, семь взлетов души моей, посланий, которые могли бы возносить людей на Небеса, целый век! и вот! бешенство иконоборцев! Страшный Суд в песочных часах! Семь неоценимых поэм! Я не слишком жалуюсь! Я не осмеливаюсь больше! Чтоб тетушка Эстрем, Клеманс и малыш Тото приглушили мои жалобы! они готовят месть!
Чтоб им ответить! Извините!
Я прицелюсь в глазенки!
И вышибу прочь!
Жюлю, о котором я разглагольствую.
Твою подлую душу
отправлю в сортир!
Ты увидишь прекрасно одетых людей,
Увлеченно кружащихся в вальсе костей!
Над погостом приюта «Послушных детей»!
Я смягчаю… умеряю свой пыл…
– Повторяйте точно, в ритме «Дайджеста»! и держитесь за голову обеими руками!
Они меня смешат, «эНэРэФ»! А как насчет «Интерната»? в сто слов? Ничего не пропуская?
Клеветники постыдно опоздали! Они опоздали на два века, простофили! косноязычные лжецы!
Двумястами… тремястами годами раньше! мы бы! посмеялись! Лабрюйер с нами!*[438] Матч выигран! Матч с Культурой! я даже не хочу обманывать, говоря о своих возможностях, своих преимуществах!
Уж я бы повеселился лучше, не будь моя задница в кровавых ранах, будь она без нарывов и струпьев! Уж я бы вам продемонстрировал мистерию, как Папа! Я говорю вам! Я отвечаю за свои слова! Если бы у меня не гнили внутренности от дизентерии и сухой гангрены! Если б я не оглох из-за стука бесконечных поездов! Ах, меня бы приписали к лику святых! Но я уже жаловался тысячи раз… я больше не буду жаловаться! Я сожалею обо всем!.. Я сожалею, что вы идете на войну, а я не могу вам помешать, и что вы вернетесь оттуда изнемогающим от ужаса, посмешищем, без оружия и знамени и что вы меня обесцените еще больше и бросите меня в тюрьму, заставите возить в тачке навоз из Ашера, зарабатывая медаль «За заслуги в сельском хозяйстве» первой степени!..
Это по-рыцарски?… Я вам говорю о Роланде… о Пипине Коротком… о Баярде!.. баста!.. вы так ничего и не запомнили!.. лук-порей… тачка!.. вот!.. Если они придут за мной, я откажусь!.. я не хочу выходить, я запираюсь!.. Я сам себе разобью голову! Я могу! Я, как Хорек!..
Знаю я все их провокации!
Я знаю Людовика XV из форточки, который приглашал меня его приласкать… Да не хочу я до него дотрагиваться!
– Я тебя обожаю, прекрасный пленник!
Он меня вожделеет, глазеет на меня!
– Грязный, черный вонючий, развратный Заседатель, оставь меня в покое!
Я болен, в голове моей стучат барабаны, гремит горн, но сознание? а? нетронуто!
– Да здравствует полковник! Де Антрей! Сердца наголо!
Мое сознание осмысленно, как знамя, как стяг без единой складки! я не достанусь тебе, развратник! и какому-нибудь Лартрону тоже! ни Сибуару! даже «Граму и Брому», и всем другим флюгерам!.. Лориаку тоже, скотина двурогая! Я не запятнан! Не хочется мне повторять вам непристойности и похотливые преувеличения, из их од! Я бы подвел итоги! Но Жюль, как ребенок, не отходит от меня! Однако же именно Жюль забрал у меня Лили! кто лапает ее сверху и снизу!.. и замешивает ее в глине, чтоб я все это видел! кто глазеет на голую Лили? охотно! жадно! Господи, только бы мне выйти из тюрьмы раньше, чем она согласится!.. К тому же он мне пообещал отправить ее в печь! в печь!
Если они еще какое-то время продержат меня в тюрьме, они, чего доброго, заявят, что это не я!.. это уже не Фердинанд!.. неузнаваемый! Половина моих кишок слиплась, это правда! У меня уже нет почти половины задницы и одного бедра… сгнили! ну и? Я напишу жалобу в министерство, я никого не назову по имени, но они меня узнают… они пригласят меня во Дворец… Но я ничего не увижу… Арлетт узнает меня… лишь она… остальные нет!.. И не нужно!.. Они бы снова принялись истязать меня!.. тачка! и оп-ля!.. Сибуар! Ларангон! тетушка Эстрем! и малыш Лео, и Заседатель! Я поведу себя так, будто это не я, а кто-то иной! забывший прошлое, безразличный ко всему идиот!.. И Жюль, который так оскорблял меня, еще и нагло насвистывает, среди моих стен… он нарочно насвистывает припев моей песенки…
Я больше не могу восстанавливать прошлое, собирать его по кусочкам… кровь шумит в ушах… еще и вопли из карцера! Я опрокидываюсь с табуретом на мозаичную плитку пола… Я больше не могу пользоваться койкой… Я растягиваюсь на полу… с табуретом, прилипшим к заднице… вот весь мой отдых… Я слушаю, приникаю ухом, прослушиваю клетку, я слышу! всю тюрьму!.. На койке слишком мучительно… у меня безумно болит правая рука… Мне бы нужны витамины, хотя бы сто двадцать пять грамм в день!.. и клизмы к тому же!.. из-за сухости кожи и потому, что я верчусь, я ее ободрал… Наверное, нарастет другая! Определенно нарастет!.. Я считаю себя мучеником… но Арлетт страдала больше, чем я… а Кочанчик? а как же животные с фермы!.. Но человек – неженка! Ах, ну да! Я бы мог вам продать потрясающее звуковое оформление: раскаты свистков, жесткие пронзительные трели, раздирающие стены камеры, которые вам простреливают мозги? кору головного мозга, понятно? Ах! Я сжимаю голову руками… обе теменных кости… затылок… вся моя башка качается, трясется… дыхание перехватывает… я задыхаюсь… от барабанного боя в голове?… горны гремят! и четыре локомотива… Чух! Чух!.. пеллагра разрывает мне задницу!.. меня раздирает боль!..
– Правильно! Правильно! Никакого облегчения пыток! Он заслужил!
Вы как Страшный Суд! Dura Lex!*[439] Суров закон! Постойте, какие-то новые звуки, пока я тут разнежился?… Это охрана!.. Очередная облава!.. Удар кулаком в морду!.. «Ооооаах! Оооооаах!» Два грузовика, колеса скрипят по гравию… действительно, облава!.. Должно быть, полночь минула… они собрали свой урожай!.. Я хорошо слышу одним ухом, вот так, лежа на полу… задница намертво приклеена к табурету! Ах! он от меня не отлипает… Грузовики скрипят по гравию… другим ухом я слышу, что творится на улице… я слышу!.. Я слышу сирены порта!.. и уханье сов на кладбище… Я не в состоянии набросить романтический флер… в камерах агонизируют, я уже говорил об этом! завтра вынесут тела, накрытые дерюгой, формы… наслаждайтесь зрелищем, пока их не увезут в морг… Не удастся увидеть только лиц… Сейчас они их себе раздирают… стражники их сортируют, тасуют… женщин отдельно, мужчин отдельно, как в игре… Я все понял, это нормально… это не для туризма… туристы ничего не видят… ничему не верят… ни о чем не мыслят… Они вываливают из автобусов, они выпивают винца, они садятся обратно…*[440] «До свидания! мсье!» Туристы никогда не увидят женщин, которых сковала цепями предсмертная агония!.. Однако, это три тысячи лет нашей кровавой истории!.. Туризм же – это сплошной Эдем!..
– В раю красиво, мсье?
– Ах, да, я вернусь туда!
Те, кто не помер от кормежки, у кого мясо еще крепко держится на костях, чье сердце сопротивлялось их ужасам… нужно, чтоб им поставили клизму, чтобы гигиена снова стала правилом! В холодную воду, струя ледяной воды, как это бодрит!.. сторожевые псы завывают снаружи! вся свора! так нужно! чтобы заглушить вопли! потому что опять градом сыплются удары дубинок! но слабые здоровьем умирают в холодной воде! все трясется и дрожит под струями холодной воды! собаки снова лают! Я вам не говорю про одиночки, где кротко кончают самоубийством… вскрывают вены… и умирают, успев издать последний вздох… никто об этом не узнает… и только завтра набросят полотно на тело… саван, отвезут на вскрытие… но есть еще и вечные мученики! Вот, например, «повитуха» из 115-й!.. ее стенания перекрывают свору собак!.. и шпионка из 312-й! любимое занятие тюремщиков! со скрежетом открывать двери их камер! и колотить дубинками, а они воют, орут, захлебываются… пока не замолчат… вранг! вранг! вам прекрасно слышен свист дубинок!.. грудь! бедра! я-то очень хорошо все слышу, я прослушиваю землю! Она звенит! Я слышу все, приложив ухо к земле!.. Я не могу растянуться на койке, я вам рассказывал…я с нее падаю! табурет, вросший в задницу!.. Я сдираю струпья, поднимаясь, когда они свистят, что настало утро… наконец-то утро, 5 часов утра… больше всего меня занимают звуки, исходящие из моего брюха, наверное, это опять кишки, эти двенадцатидневные, двухнедельные запоры… натужные движения желудочного сока… Они мне ставят клизму из кипящей воды и пятнадцати ампул экстракта «DD». А потом снова опускают в яму… Если б я не выпрашивал клизмы, я б подох от непроходимости и заворота кишок!..*[441] И тогда? Вы никогда бы не услышали моей песни! Этой томительной мелодии! Ми! до! до! соль/ никогда бы не услышали! ни Лео, ни тетушку Эстрем!
Опять Хорек ломится в мою стену! Я его встречал в медпункте! Я каждый раз его встречал! каждый раз его встречаю! Он там завсегдатай, как и я!
