Припомните вы сами! Я жил именно так. И когда мы с вами впервые встретились в Камакура и когда вместе гуляли за городом, настроение моё было одним и тем же. Позади меня всегда следовала чёрная тень. Ради жены я шёл по миру жизни, влача существование. Так же было и тогда, когда вы, кончив курс, уехали к себе на родину. Я условился тогда вновь встретиться с вами в сентябре, и я не лгал вам тогда. Я думал, что встречусь. Пройдёт осень, и наступит зима; пусть даже пройдёт и она, — я же непременно встречусь с вами.
Но летом, в самые жаркие дни, скончался император Мэйдзи[12]. В тот момент я подумал, что дух Мэйдзи начался, как подобает императору, и как подобает императору и кончился. Меня с силою пронизало чувство, что мы, сильнее всего воспринявшие влияние именно Мэйдзи, теперь, оставшись в живых, явимся анахронизмом. Я даже прямо сказал это жене. Она засмеялась и не согласилась со мной, но, по-видимому, имея что-то в виду, шутливо заметила:
— Если так, то следовало бы принести и себя в жертву.
LVI
„Смерть — жертва“ — я почти забыл эти слова. Употреблять их в обычной жизни не приходится, и они, казалось, погрузившись на дно памяти, уже начали покрываться плесенью. Я вспомнил их только, когда услышал их в шутливых словах жены. Тогда же, обратившись к ней, я заметил:
— Вот если бы я умер такой смертью жертвы, все решили бы, что я принёс себя в жертву духу Мэйдзи.
Конечно, слова мои были не более как шутка, но в то же время мне почудился в этом древнем, теперь уже ненужном выражении какой-то новый смысл.
После этого прошёл почти месяц. В ночь похорон императора, сидя, как обычно, у себя в кабинете, я услыхал пушечный сигнал. Он представился мне вестью о том, что император Мэйдзи отошёл в вечность. Потом появилось известие, что в вечность отошёл и генерал Ноги[13]. Держа в руках экстренный выпуск газеты, я сказал жене:
— Вот тебе и смерть-жертва!
Я прочёл в газетах, что генерал Ноги перед своей смертью оставил письмо. Оно содержало в себе слова о том, что с того момента, как у него во время юго-западной кампании[14] враги отняли знамя, он решил покончить с собой и с этим намерением жил до настоящего дня. Прочитав это, я невольно стал считать, сколько же лет прожил он с такой решимостью. Юго-западная кампания была в 1877 г. и до 1912 г., таким образом, прошло тридцать пять лет. Значит, Ноги все эти тридцать пять лет поджидал удобного случая умереть. И что было мучительнее для него: жить ли эти тридцать пять лет или же вонзить в своё тело меч? Так размышлял я.
Через дня два-три после этого я решил покончить с собой. Так же, как я хорошенько не понимал причины смерти Ноги, точно так же и для вас, может быть, будут неясны причины моего самоубийства. Если это будет так, делать нечего: очевидно, дело здесь в различии людей разных эпох. А может быть, тут всё дело в различии прирождённых свойств каждого отдельного человека. Я старался, как мог, изложить вам здесь всего себя так, чтобы уяснить вам свою непонятную для вас природу.
Я оставляю жену. Уже то, что после моей смерти она не будет нуждаться в пище, одежде и крове, является счастьем. Я не хочу устраивать ей жестокое потрясение. Я намерен умереть так, чтобы она не видала цвета крови. Когда я умру, пусть она думает, что произошёл несчастный случай. Мне всё равно, если она подумает даже, что я сошёл с ума.
Уж более десяти дней прошло с тех пор, как я решил умереть и большую часть их я употребил на писание этой автобиографии. Знайте это! Сначала мне хотелось рассказать всё вам лично, но, начав писать, я видел, что так мне легче раскрыть себя, и был рад этому. Но я пишу не для удовольствия. То прошлое моё, которое меня породило, как часть общечеловеческого опыта, могу рассказать только я один и моё старание описать его, мне кажется, не будет напрасным трудом с точки зрения людей. На-днях я услышал, что Ватанабэ Кадзан для того, чтобы окончить картину, на неделю сумел оттянуть свою смерть. Другим это всё может показаться излишним, но у каждого бывают в душе свои собственные потребности. Мой труд выполнен не только потому, что я обещал вам рассказать о себе. В своей большей части он явился результатом действия этой потребности.
Однако я уже эту свою потребность удовлетворил. Более уже мне делать нечего. Когда это письмо попадёт в ваши руки, у меня уже не будет на свете. Я буду уже мёртв. Жена уже дней десять как уехала к тётке в Итигая. Та заболела, и некому было за ней ухаживать, так что я сам уговорил жену туда поехать. Большую часть этого длинного письма я написал в отсутствие жены. Когда она от времени до времени заходила домой, я сейчас же его прятал.
Я хочу предложить вниманию других своё прошлое со всем его добром и злом. Но имейте в виду, что жена составляет исключение. Я не хочу, чтоб жена что-нибудь знала. Моё единственное желание заключается в том, чтобы воспоминания жены о моём прошлом сохранились, по возможности, незапятнанными. Поэтому после моей смерти, пока будет жива жена, скройте это всё в вашей груди как мою тайну, которую я раскрыл только вам одному“.
Роман „Сердце“ Нацумэ Сосэки был издан в 1914 году, за два года до смерти автора. Сосэки, в то время уже имевший славу ведущего японского писателя-романиста, находился на пике своей писательской карьеры, а „Сердце“, без сомнения, является его главным трудом. Сегодня „Сердце“ рассматривается как один из величайших романов в истории современной японской литературы, известный каждому школьнику и обязательный к прочтению любому, кто серьёзно увлечён японской литературой.
Однако причина значительности романа кроется не только в его литературных качествах. Сосэки был великолепным хроникёром своего времени, и книга не может быть понята в полной мере без некоторого знания и понимания того мира и времени, которые описываются в ней.
Эра Мэйдзи в Японии началась в 1868 году стремительным свержением сёгуната Токугава, который безраздельно властвовал в Японии на протяжении 250-ти лет, и закончилась в 1912 году со смертью императора Мэйдзи. Однако произошедшие изменения означали не только смену власти. Во время правления сёгуната Токугава Япония была глубоко феодальной изолированной страной, конфуцианским обществом, отрезанным от перемен, которые стремительно происходили в остальном мире. Невозможность дальнейшего игнорирования интересов развитых стран, которые руководствовались желанием расширять сферу торговли, в конце концов подтвердилась в 1853 году, когда коммодор Военно-морских сил США Мэттью Пэрри со своими „чёрными кораблями“ (так японцы называли западные суда) прибыл в гавань Урага и выдвинул ультиматум японским властям. Последовавший вскоре после этого внутренний переворот привёл к образованию нового правительства, при котором началось активное проникновение западной культуры и технологий в Японию. В последующие четыре десятилетия страна полностью преобразилась. Сегодня Эра Мэйдзи является синонимом фундаментальной трансформации страны, которая положила начало долгому процессу изменений, сделавших в конце концов Японию такой, какой мы знаем её сегодня.
Подобные стремительные перемены неизбежно отражаются на психологии людей, и это Сосэки и отобразил в своих лучших романах. Нацумэ Кинноскэ (Сосэки был его литературным псевдонимом) родился в 1867 году, за год до начала эры Мэйдзи, в Эдо (нынешнем Токио). Однако Сосэки был связан со старой Японией не только эрой, в которой он появился на свет — в детстве он изучал японских и китайских классиков и был воспитан в духе конфуцианской морали, которую западные концепции индивидуализма и личных прав человека тогда только начинали расшатывать. Центральный персонаж романа, — Учитель — человек одного возраста с самим Сосэки, и то, что автор многократно подчёркивает значение его старомодного воспитания и морали, безусловно, отражает собственный опыт писателя. Для обоих усиление влияния в Японии западной концепции индивидуализма привело к непримиримому внутреннему конфликту, который они пронесли через всю жизнь.
Впрочем, фигура Учителя схожа с фигурой самого Сосэки не только этим: темы семейных трудностей и отчуждения, повторяющиеся во многих романах Сосэки, носят автобиографический характер и связаны с юностью писателя. Поздний ребёнок в многодетной семье, Сосэки был отдан в чужую семью — усыновлён бездетной парой. Его настоящая семья неохотно приняла его обратно девятью годами позже, когда его приёмные родители развелись. Усыновление — тема, которая играет значительную роль в истории К., лучшего друга Учителя — было в то время обыкновенным явлением — сохранению родового значения имени придавалось больше, чем наличию в семье настоящего наследника. Для Сосэки усыновление было мрачным событием в его жизни, заставившее его почувствовать себя нелюбимым родителями и оставившее после себя горечь и чувство одиночества.
