— Ну конечно… обоих!
— Потом я надеялся встретиться с тобой где-нибудь — у Бенета или…
— Я старалась держаться подальше, потому что знала… если увижу тебя на людях, могу…
— А я думал, ты меня избегаешь.
— Только в этом смысле. А теперь, мой милый мальчик…
— Еще может случиться что угодно. Ты должна спасти меня.
— Я должна спасти нас троих, раз и навсегда! Ты никому не проговорился?
— Нет, разумеется нет!
— И я никому ничего не сказала.
— А он?
— Он?.. Ну, ты сам увидишь, не бойся. Он очень разумный мальчик и болтать не станет.
— Ты хочешь сказать, он знает? Впрочем, я так и предполагал.
— Это было неизбежно. Не знаю как, но он догадался!
— И что теперь будет?
— Пусть все идет как идет. Мы сильны, он тоже. И я уверена, что все будет хорошо.
— Ну так… Могу я жениться на тебе немедленно?
— Хорошо, но я не помню, сколько времени на это обычно требуется в Англии…
— А мы поедем куда-нибудь в другое место.
— Можно, но только не навсегда. Эдвард, не бойся, единственное, главное — ты в конце концов пришел. О, я просто не могу поверить!
Они снова закрыли глаза и обнялись, потом опять, отстранившись, долго смотрели друг на друга.
— Анна, ты такая молодая.
— Да, да, да, пусть будет так! Но почему ты не пришел раньше?
— Я ждал знака… Нет, не ждал, я просто потерял надежду. Поскольку все кругом казалось таким безумием…
— И я ждала сигнала. Я даже ездила в Липкот, чтобы посмотреть на Хэттинг хоть мимолетно, хоть издали.
— А я был там?
— Не знаю. Я хотела лишь попрощаться… я была так несчастна.
— Прости. Мы продадим Хэттинг.
— Нет, зачем? Мы ни в коем случае не станем его продавать!
— Ну вот, мы снова спорим. Ладно, не будем продавать!
— О мой дорогой, ты проделал такой долгий путь и вернулся наконец домой. Ты был так храбр, мой милый рыцарь!
— А он? Я чувствовал, что все против меня. И что-то ужасное еще может случиться.
— Ты имеешь в виду Брэна?
— Я могу потерпеть поражение. Где он?
— В саду. Позвать?
— Так сразу?.. Впрочем, давай, а то я умру от неопределенности.
Пока Анна бегала за Брэном, Эдвард сидел с закрытыми глазами, наклонившись вперед и стискивая голову руками. Услышав торопливые шаги на ступеньках, он быстро встал и приложил руку к сердцу.
Войдя, Брэн сразу бросился к Эдварду. Поначалу тот даже подумал, что мальчик собирается его атаковать. Но уже в следующий момент они, сжимая друг друга в объятиях, упали на диван, и Эдвард понял, что нечто — самое важное — свершилось.
— О, Эдвард, Эдвард…
— О, Брэн, дорогой Брэн, ты не сердишься на меня?
— Я люблю тебя, я люблю тебя, я все время надеялся, что однажды ты придешь, я так долго ждал тебя, а потом стал думать, что ты не придешь никогда…
— Ну вот, теперь я пришел, что бы люди ни говорили, я пришел, и отныне мы будем вместе, правда?! О, как я счастлив, мальчик мой, мое дорогое, дорогое дитя!
Потом они все трое разговаривали, обнимались, плакали от радости и смеялись одновременно. То, что казалось совершенно невозможным, случилось. Когда все немного успокоились, Анна предложила перекусить, но Брэн заявил: он так счастлив, что больше никогда в жизни вообще не будет есть, а Эдвард достал что-то из кармана и отдал ему.
Брэн торжественно принял вещицу, врученную Эдвардом, посмотрел на нее и тихо воскликнул:
— О!
— Это твое, — сказал Эдвард.
Брэн кивнул и хотел было отложить подарок в сторону, но Анна перехватила его.
— Что это?
— Это камень, — объяснил Эдвард.
— Вижу, но что он означает?
Брэн забрал камень у матери и положил в карман.
— Это камень, которым было разбито мое окно в тот самый день, накануне моей предполагавшейся свадьбы.
— Ты?.. Брэн, ты это сделал? Ты разбил окно?!
— Да, — спокойно признался мальчик. — Кто-то должен был начать.
— Ты негодник… но как?..
— Он поступил очень смело, — перебил Анну Эдвард.
— Но разве это каким-то образом повлияло на тебя, заставило засомневаться? Вообще-то могло…
— Это страшно расстроило меня и…
— Ах, это тебя страшно расстроило! Ты понял, но ничего не предпринял! На самом деле это Мэриан спасла тебя! Можно мне взглянуть на камень?
Брэн достал камень из кармана и передал матери, которая, внимательно осмотрев, вернула его Эдварду. Камень был красивым: темным, округлым, с белыми и зелеными полосками. В тот момент, когда камень перешел в руки Эдварду, мука на миг исказила его лицо. Он снова отдал камень Брэну, который спокойно отложил его в сторону.
— Откуда он у тебя? — спросил Эдвард. — Я пытался, но так и не смог догадаться.
— С одного красивого английского пляжа, — объяснил Брэн. — Ой, давайте мы туда поедем, maman, ты не думаешь, что…
— Пока у тебя не начались занятия, мы съездим во многие прекрасные места, — пообещал Эдвард. — И знаешь, теперь мы всегда будем путешествовать вместе.
— Ах да, школа… Вообще-то я жду начала занятий с нетерпением, — с достоинством сообщил Брэн.
Брэн убежал. Они слышали, как он то что-то бормотал, то всхлипывал, то пел, словно птичка, у себя наверху. Они же сидели обнявшись, иногда тоже всхлипывая, а иногда на них нападали приступы истерического смеха.
— Мы должны трезво все обдумать, — сказал Эдвард, — вспомнить все шаг за шагом.
— Да, конечно, но у нас впереди уйма времени…
— Тебя не мучило чувство вины? Ведь все это твоих рук дело!
— Поначалу это была просто адская мука, я не знала, что из всего этого выйдет, не понимала, что сделала, как это следует оценить.
— Ну конечно, девочка моя, а я после всего этого не смел к тебе приблизиться, я не знал, что именно ты запомнила из происшедшего или что хотела запомнить. Все это могло выглядеть и как насилие, и как нечто, чего ты сама добивалась. Иногда мне казалось, ты хотела…
— Чего?
— Чтобы я ничего не помнил, ничего существенного из того, что случилось на самом деле в ту ночь, чтобы все исчезло и превратилось в черную дыру беспамятства. Быть может, все это и произошло потому, что ты хотела внушить мне какую-то ложь?
— Да. Я сказала тебе, что беременна, — не хотела, чтобы кто бы то ни было знал, что Льюэн не может иметь детей. Мы держали это в тайне, поскольку не представляли, что можно предпринять. Часто думали и говорили об усыновлении, но я не могла решиться — это ведь такой риск.
— И ты искала чистокровного производителя!
— Да, Эдвард! Я вынуждена была терпеть и ждать, не произойдет ли вдруг что-нибудь, а могло ведь и вовсе ничего не случиться. Я была в ужасном состоянии, мне приходилось бороться со временем. А потом Льюэн впал в кому…
— Ты помнишь доктора Сэндона? Он был вашим домашним врачом и нашим тоже. Как-то я подслушал его разговор с моим отцом.
— Ты хочешь сказать, что знал?..
— Нет, не совсем, поначалу я на этот разговор и внимания почти не обратил, а вспомнил о нем лишь в тот вечер, когда ты пригласила меня к себе выпить и…
— Значит, ты… О, Эдвард, ты был ангелом!
— Точнее будет сказать, джентльменом. Фактически я с самого начала догадался, что меня неким образом используют. Но я любил тебя и сделал бы что угодно. Хотя до следующего дня я, в сущности, не отдавал себе отчета в том, что произошло. А потом начал думать, и думать мне пришлось очень долго!
— Так ты с тех самых пор не переставал размышлять об этом? О Эдвард…
— Прежде чем отправиться во Францию, ты поехала в Ирландию.
— Как ты это узнал?
— Я съездил в Дублин, зашел в Тринити-колледж, сказал, что занимаюсь ирландской историей, и попросил показать мне генеалогическое древо Данарвенов до последнего колена. Там значился сын Льюэна Брэн и стояла дата его рождения.
— О господи! Так просто! Да, Брэн родился в Ирландии, так было безопаснее. Когда ты туда приезжал?
— Вскоре после рождения Брэна. Ты тогда уже жила во Франции. Но… я все пытался понять, зачем именно ты это сделала. Я для тебя ничего не значил, ты ведь мне солгала.
— Да, я сказала тебе, что беременна, потому что безумно любила Льюэна, он был великим человеком, и он так хотел ребенка. Но вскоре он заболел, потом его состояние ухудшилось, и врач сказал мне, не ему, что мы никогда не сможем иметь детей, а я мечтала, чтобы у нас был ребенок! И вот когда Льюэна положили в больницу…
— Я провел у тебя ночь, и никто об этом не узнал.
— Никто. Я надеялась, ты и сам не очень хорошо помнишь, что произошло.
— О, я помнил!
— Ты был чудовищно пьян.
— Это ты меня так чудовищно напоила!
— Потом я сказала Льюэну, что жду от него ребенка. Он был счастлив! А потом, разумеется, я сообщила всем остальным.
— О боже! Я очень любил Льюэна. А что Брэн?
— Думаю, Брэн обладает чем-то вроде способности ясновидения.
