Мистер Эллин встал и последовал за ними. Выйдя из дома через тот же боковой вход, они оказались в густой аллее. Аллея привела их к воротам парка, через который они прошли насквозь. От выхода серой лентой тянулась дорога. За нею мистер Эллин различил покойницкую и невдалеке за нею смутные очертания церкви. На церковном дворе высилось строение, какого мистеру Эллину никогда не доводилось видеть — и, как он надеялся, больше не доведется. При свете фонаря он разглядел сооружение, всегда внушавшее мне ужас, — фамильную усыпальницу в ложно-классическом стиле с колоннами по обеим сторонам от входа. Рядом росли огромные тисовые деревья, покрытые густой темной листвой.
Августин вставил в замок огромный ключ. Ключ со скрипом повернулся, дверь открылась. Внутри было еще темнее. Они вошли, сразу ощутив запах разложения и смерти. Августин поднял фонарь повыше и осмотрелся.
— Вот он, насколько я помню, рядом с гробом отца. — сказал он. — Подержите кто-нибудь фонарь.
Августин порылся в карманах, ища отвертку, вытащил ее — и остановился.
— Не могу. — сказал он. — Может быть, ты, Лоуренс? Но Лоуренс, этот отважный путешественник, только вздрогнул и отрицательно покачал головой. Взглянув на бледные лица братьев, мистер Эллин подумал, что, пожалуй, ему придется взять на себя то, что должны бы сделать сами Чалфонты. Но тут Гай шагнул вперед, вставил отвертку в щель и поднял крышку. Все, кроме Августина, заставили себя заглянуть внутрь. Их взорам предстала лишь истлевшая детская одежда, которую Гай, мертвенно-бледный, но настроенный решительно, медленно развернул. Из остатков детской рубашечки и фланелевой пеленки выпала книга. Лоуренс издал резкий звук — не то свистнул, не то вздохнул. Остальные молчали. Гай осмотрел остатки одежды. Младенца здесь явно никогда не было.
Лоуренс заговорил первым, хотя это вряд ли можно было назвать речью — слова перемежались взрывами дикого хохота.
— Должно быть, это пропавшая у отца книга, та самая, о которой Тина писала в «Жестоких пасынках». — Он разнял сырые, выцветшие страницы. — Но что это? Что это? Вот это да! «Шведские поэты XVIII века» мистера У. Р. Э. Эллина, да ведь это же вы написали! Подумать только, книга была совсем рядом — а он так и не узнал об этом!
Августин раздраженно перебил его:
— Ты выбрал неподходящее время и место для шуток. Опусти крышку, Гай. Мы должны оставить все в точности, как было.
Лоуренс, изумленно глядя на него, положил книгу.
— Но зачем? Если здесь никогда не был похоронен младенец, что за нужда?..
Августин, как уже убедился мистер Эллин, был аккуратен и педантичен во всех отношениях. Даже понимая, что нет смысла длить обман, он был не в силах оставить гробик открытым, а его содержимое разбросанным. Он сделал нетерпеливое движение. Сначала Гай укладывал обратно в фоб книгу и остатки одежды, потом Лоуренс закрывал крышку, Августин и мистер Эллин стояли в ожидании. Все вышли из усыпальницы. Августин запер дверь и вытащил из замка огромный ключ. Не успели они сделать и нескольких шагов, как увидели вдалеке красноватый огонек приближающегося фонаря.
— В такое время!.. Кто же это бродит здесь? — пробормотал Августин. — Под деревья, быстрее! Нас не должны видеть.
Все повиновались и застыли молча, наподобие изваяний, глядя на приближающийся свет фонаря. После минутного замешательства они поняли, кто это идет.
Свет становился все ближе и ближе, стало возможно разглядеть высокую женскую фигуру, закутанную в темный плащ. Когда она поровнялась с ними, мистер Эллин подумал, что никогда не забудет ее лица, словно вырезанного из мрамора. Как и его спутники, он догадывался — да нет, знал — что заставило ее посетить этот приют смерти в неурочный час, и не мог не дивиться храбрости, которой она превосходила мужчин, храбрости, давшей ей силы сделать то, что она собиралась.
Она достала из кармана ключ и отперла дверь. Без видимых колебаний вошла внутрь. Минуту или две свет перемещался по усыпальнице. Затем она вышла, неся что-то в руках. Но не стала возвращаться тем путем, каким пришла: ей предстояла еще одна задача. Свернув на боковую дорожку, она пошла между могилами и скрылась из вида. Лоуренс первым понял, куда она направляется.
— Колодец! — прошептал он. — Она идет к колодцу! — И, обращаясь к мистеру Эллину, добавил: — Никто даже не знает, какая там глубина. Слушайте!
В тихом ночном воздухе каждый звук усиливался многократно. Крышка колодца скрипнула, как будто ее откинули. Раздались два всплеска: потише и погромче. Затем снова заскрипела крышка. Красным глазком замерцал фонарь в руке той, что пустилась в обратный путь между могилами. Высокая темная фигура появилась на главной дорожке. Когда она дошла до купы тисовых деревьев, путь ей преградили четыре такие же темные фигуры.
— Эмма! — сказал Августин, и этот оклик исторг у нее вопль смертельного ужаса.
Мистер Эллин считает, что она приняла Августина за дух своего отца, а может быть, и за что-нибудь похуже. Но страх ее длился недолго. Возглас Лоуренса «Не бойся, Эмма, это всего-навсего мы!» мгновенно привел ее в себя. Она смотрела на своих обвинителей без страха, в молчании.
— Ты опоздала, Эмма, — сказал Августин холодно. — Мы уже были в усыпальнице, и каждый из нас может засвидетельствовать, что было — и чего не было — в детском гробике, который ты только что утопила в колодце.
Она откинула голову — вызывающе, непокорно.
— Чего вы от меня хотите?
— Откровенного признания тотчас же по возвращении в Тауэре. Только оно спасет тебя от позора. Пойдем.
— Не сомневайся, я пойду. Не думаешь же ты, что я проведу на церковном дворе всю ночь?
За весь обратный путь не было сказано ни единого слова. У бокового входа Эмма совершенно спокойно произнесла:
— Закрой засовы на парадных дверях. Выходя, я оставила их незапертыми.
Августин забормотал что-то в ответ, из чего следовало, что он намеревается разбудить жену и привести в библиотеку.
— Могу ли узнать, с какой целью? Пока нет никакой надобности вовлекать Софию.
— Присутствие женщины послужит тебе поддержкой, — объяснил ей Августин.
В легком смехе Эммы прозвучала металлическая нотка.
— Поддержка Софии? Сухая соломинка была бы лучшей опорой.
Не удостоив ее ответом, Августин отправился за женой. Лоуренс и Гай между тем молча зажигали лампы и подкладывали дрова в почти угасший камин; мистер Эллин делал пометки в записной книжке. Момент для знакомства был неподходящий, и мистера Эллина не удивило, что в течение двадцати минут никто и не подумал его представить.
Наконец появились мистер и миссис Августин; вид у последней был испуганный и растерянный, легкий беспорядок в одежде свидетельствовал о поспешном одевании. Эмма бросилась в кресло. Оказавшись лицом к судьям, обступившим ее полукругом, она высокомерно бросила:
— Ну?
Августин объявил:
— Ты должна рассказать нам все, от начала до конца. И, как я уже сказал, если ты будешь откровенна, мы сделаем все, что в наших силах, чтобы оградить тебя.
Она презрительно мотнула головой в сторону мистера Эллина, сопроводив движение кратким «Кто это?»
— Мистер Эллин — доверенный представитель миссис Чалфонт. Они вместе опекают девочку, до сих пор известную под именем Мартины Дирсли. И миссис Чалфонт, и мистер Эллин озабочены тем, чтобы доброе имя нашей семьи не пострадало, и чтобы, если это в пределах человеческих возможностей, ты избежала последствий своего…
Здесь Августин остановился в замешательстве. Было очевидно, что он не хочет употребить ни слово «преступление», ни слово «грех», но никак не может найти им подходящую замену. Пока он размышлял, мистер Эллин понял, что до сих пор мисс Чалфонт очевидно не знала об освобождении Мартины из сиротского приюта в Бельгии. Теперь ей стало ясно, что, благополучно возвратившись к своим опекунам, девочка сообщила сведения, которые помогли открытию, совершившемуся сегодня ночью. В этой ситуации мисс Чалфонт, без сомнения, осознавала, что единственный для нее способ избежать позора — это откровенное признание.
Эмма потерпела поражение и ясно видела это. Августин оправился от замешательства, хотя подходящего слова так и не подобрал. Он продолжил:
— Именно это мы и предлагаем. После откровенного и подробного рассказа о своем участии в этом мерзком деле, ты напишешь и скрепишь своей подписью два экземпляра краткого признания. Один я в присутствии своего адвоката помешу в запечатанном виде в фамильный архив, другой будет передан миссис Чалфонт с той же целью.
Пока ты будешь писать свое признание, мы посоветуемся относительно формулировки заявления в газеты.
Эмма молча кивнула в знак согласия. Без дальнейших уговоров она тут же начала свою исповедь, голос ее звучал ровно, без всяких эмоций.
