дни! Черные, мучительные, беспросветные. И все же, как бы ни страдал, как бы ни убивался, я понимал: она поступила мудро. «Возьми меня, но не связывай; люби меня, но отпусти». Она знала жизнь не хуже меня и была смелее меня.
И вот как-то вечером, месяц спустя, когда я сидел дома и мучился одиночеством, мне позвонила старая знакомая, (я не видел ее уже несколько месяцев, чуть ли не год). Она вернулась в Нью-Йорк с запада, где пела и танцевала в ревю. Как у меня дела? Я уже ужинал? Она остановилась в такой-то гостинице. Не заеду ли я к ней? Можем встретиться где-то еще. Мне было так одиноко, что я обрадовался ее звонку и поспешил на свидание. Ужин с вином, разговоры за полночь. Как же хорошо, что мы опять вместе. Надо столько всего обсудить. Не приду ли я к ней в гостиницу? Или она ко мне? Увы, она предпочла приехать ко мне.
И опять – на мое несчастье, на мою беду – примерно в то же время, как и в прошлый раз, в окно постучали. Грустно так постучали: тук-тук-тук. И этот тихий, печальный звук отозвался в моей заблудшей душе. Я замер.
Это была Сидония! Как и тогда, она стояла и мерзла в темноте, но в этот раз подняться ко мне она не могла. Осторожно, чтобы она меня не увидела, я выглянул в окно убедиться, что это она, Сидония. Выглянул и отшатнулся. Этот пристальный, пытливый, ищущий взгляд. Впустить ее я не мог – не мог же я причинить ей такую боль! Но и выйти к ней не мог тоже: не объяснять же, почему ей нельзя ко мне подняться. Она сразу все поймет.
Спустя какое-то время, когда она ушла, я выпроводил свою подружку, вышел сам и стал бродить в темноте в поисках Сидонии. Ее нигде не было. Где ее искать, я не знал, она никогда не говорила, куда идет.
А через полгода пришло письмо. Она вернулась в Чикаго. И собирается замуж. Другого выхода нет. Появился кто-то, кто сумеет утешить ее духовно – так, во всяком случае, мне мнилось. Мне хотелось послать ей телеграмму, написать, чтобы она вернулась, чтобы не торопилась выходить замуж, не делала этой грустной, непоправимой ошибки. Однако раздумал. Ты что, действительно этого хочешь? – спрашивал я себя. И готов и дальше мучить ту, которая намучилась и без того, да и ты – тоже?
На ее письмо я не ответил. Ответом на него были мои мысли и печальные, мрачные часы, проведенные наедине с собой.
Русская православная церковь Святого Николая на Восточной 97-й улице в Нью-Йорке. – Здесь и далее примеч. пер.
Имеется в виду Национальный мемориал 18-го президента США, участника Гражданской войны генерала Улисса Гранта (1822–1885) в Нью-Йорке на Риверсайд-драйв, напротив парка Риверсайд.
Династия американских предпринимателей; основатель – мультимиллионер Корнелиус Вандербильт (1794–1877).
Автор перефразирует библейское изречение: «Нет больше той любви, как если кто положит душу свою за друзей своих». Ин. 15:13.
Привидение-плакальщица в ирландском и шотландском фольклоре; ее появление предвещает скорую смерть.
Зигфелд Флоренс (1869–1932) – продюсер и постановщик бродвейских музыкальных ревю.
Ропс Фелисьен (1833–1898) – бельгийский художник-символист, автор картин с эротическими сюжетами.
Заповедник дикой природы в штатах Нью-Джерси и Пенсильвания на реке Делавэр; национальная зона отдыха.
Филд Юджин (1850–1895) – американский поэт и журналист; Фуллер Генри Блейк (1857–1929) – американский романист, новеллист и драматург, всю жизнь проживший в Чикаго; Эйд Джордж (1866–1944) – американский прозаик, драматург, автор комических рассказов; в начале своей карьеры писал для чикагского журнала «Рекорд».
«Скитания Ойсина» (1889) – поэма Уильяма Батлера Йетса (1865–1939).
«Парень из Шропшира» (1896) – собрание стихотворений английского поэта Артура Эдварда Хаусмена (1859–1936).
Доусон Эрнест Кристофер (1867–1900) – английский поэт-декадент, прозаик, новеллист.
Фэнл-холл – здание на рыночной площади, где во время Войны за независимость собирались патриотически настроенные граждане; национальный памятник архитектуры. Старая Южная церковь – церковь в Бостоне, построена в 1723 г. В ночь на 16 декабря 1773 г. здесь было спланировано «Бостонское чаепитие».
Строки из стихотворения «Под миртовым деревом» Уильяма Блейка (1757–1827).
Сидония цитирует изречение персидского поэта Хафиза Ширази Шамсуддина (ок. 1325–1389).
