Майк зажмурился, потом быстро открыл глаза, чтобы проверить, изменилось ли их выражение. Нет. Не изменилось. Эту боль в глазах он пронес через долгие годы.
Яркое калифорнийское солнце уже почти спряталось в иссиня-черной тени холмов, когда высокий седовласый человек поднялся по ступенькам крыльца, нажал на звонок и осмотрелся вокруг.
Мерцающая голубизна плавательного бассейна взрывалась бриллиантами света там, где солнце скользило по брызгам. Были слышны смех ребенка и мягкие укорительные интонации цветной няни, которая, вся подобравшись, строевым шагом ходила вокруг бассейна. Мужчина с удовлетворением кивнул, и в этот момент открылась дверь.
На лице пожилого негра, стоявшего на пороге, появилась вежливая улыбка узнавания, и он низким, густым басом произнес:
— Добро пожаловать, мистер Мартин. Я скажу миссис Дрего, что вы пришли.
Джокер последовал за стариком в огромную гостиную и подошел к окну во всю стену, выходившему на бассейн. Из воды вылезала девочка с блестящими золотистыми волосами, и няня проворно накинула на нее купальную простыню и начала энергично растирать ее.
Как похожа девочка на свою мать, подумал он. В ней нет ничего от Росса. Странно, что такой сильный человек не смог передать свои черты ребенку. На губах Джокера появилась слабая улыбка. А действительно ли Мишель — дочь Росса? Ответить на этот вопрос могла только Мэриен, но спрашивать ее он бы поостерегся. Вряд ли и Росс решился бы на это. Спроси он, Мария, Джокер был уверен, сказала бы ему правду, какой бы неприятной для него она ни была.
Сзади раздался звук шагов, и Джокер обернулся. Всякий раз когда он ее видел, что-то екало у него внутри. Время не было к ней жестоко, наоборот, она стала еще красивее. В этом роскошном теле была такая неистребимая жизненная сила, что устоять перед ней было невозможно. Он стер с лица улыбку и протянул руку.
— Мэриен.
Она ответила крепким мужским рукопожатием, на мгновение обнажив в улыбке ровные белые зубы.
— Джокер! Сколько лет, сколько зим.
— Почти четыре года.
Гость кивнул на окно.
— Мишель тогда было всего два, а теперь она уже большая девочка.
Мэриен улыбнулась.
— Да, ей уже шесть.
Джокер расплылся в ответной улыбке.
— Копия матери. Ее удел — разбивать сердца.
Странное выражение промелькнуло на лице Мэриен, и у нее вырвалось:
— Боже! Только не это.
Джокер достал сигареты.
— Ты многого добилась.
Тень набежала на ее лицо.
— Смотря, что иметь в виду, Джокер. Мы все хотим разного.
— Верно.
Она дернула шнур звонка возле окна.
— Хотите выпить. Джокер, чтобы скрасить ожидание? Росс приедет домой не раньше, чем через час.
— Спасибо, стаканчик я бы пропустил.
Она бросила на него быстрый взгляд.
— Что-то не так?
В его глазах появилось хитрое выражение.
— Смотря, что иметь в виду.
Он поднес к сигарете спичку.
— На этот раз я приехал не к Россу, а к тебе.
Лицо Мэриен сохранило маску безразличия, и в голосе прозвучала точно отмеренная доза вежливого любопытства.
— В самом деле?
В комнату вошел старый слуга.
— Слушаю, миссис Дрего.
Мэриен повернулась к нему.
— Принеси виски мистеру Мартину.
Старик повернулся и вышел. Джокер посмотрел ему вслед.
— Я вижу, он все еще работает у вас.
Она кивнула.
— Не знаю, как бы я управлялась без Тома. Это — верный друг.
— Кажется, он служил у того миллионера, который погиб в авиакатастрофе? Как его звали?
— Гордон Пэйнтер. Узнав о его смерти, я сразу поехала и разыскала Тома. Мне повезло. Он согласился работать у нас, хотя Гордон оставил его хорошо обеспеченным.
Джокер вежливым тоном спросил:
— Так ты знала Пэйнтера?
Мэриен ответила ровным голосом:
— Да, знала. Мы едва не поженились.
Вернулся Том, неся виски, стаканы и лед.
— Налить в стаканы, мэм?
Мэриен кивнула. Оба молча смотрели, как Том наполнил стакан, подал его Джокеру и вышел из комнаты. Джокер поднял стакан.
— Твое здоровье!
Она светским тоном произнесла:
— Спасибо.
Сев на стул около камина, выжидающе посмотрела на него, чем-то напомнив ему кошку. То ли цветом глаз, то ли позой, чувственной и настороженной. Неожиданно Джокер спросил:
— Ты заметила какие-нибудь перемены в Россе в последнее время?
В глазах ее появилась едва заметная озабоченность, которой минуту назад не было.
— Что вы имеете в виду?
Голос его прозвучал резко:
— Ты прекрасно знаешь, что я имею в виду.
Она промолчала.
— Росс становится слишком большим человеком, некоторых людей это не устраивает.
— Он весь на нервах, работает на износ.
Джокер отрезал:
— Как и я, как и миллионы других людей, которые, однако, не ведут себя так, как Росс.
— Вы же знаете Росса. В некоторых отношениях он совсем ребенок.
— Я знаю Росса и поэтому я здесь.
Она посмотрела на него в упор.
— Чего вы ожидаете от меня?
Прежде, чем продолжить разговор, Джокер подошел к столику и налил себе еще виски. Выглянул в окно, проводил глазами няню с ребенком, шедших к дому. Когда они скрылись за углом. Джокер сказал:
— Ты любишь Росса?
Она недоуменно протянула:
— Джокер, какой глупый вопрос.
Он отвернулся от окна и посмотрел на нее.
— Я спрашиваю, ты отвечаешь. Что в этом глупого?
Она промолчала.
— Ты живешь с ним уже семь лет. Ты должна что-то чувствовать к нему, иначе тебя давно бы уже здесь не было.
Он отпил из стакана.
— Я хочу знать только одно: это чувство — любовь или нет?
Их взгляды скрестились.
— Росс мне нравится, если вы это хотите знать.
Он покачал головой.
— Нет, речь не об этом. Я хочу знать, любишь ли ты его?
Глаза ее потемнели.
— Нет, я не люблю его.
Джокер позволил себе расслабиться. Он рассчитывал именно на такой ответ, значительно упрощавший ситуацию. Сев на стул напротив нее, раздельно произнес:
— У Росса неизлечимая болезнь — честолюбие, она его погубит.
Под слоем загара лицо Мэриен побелело.
— Она действительно неизлечима или некоторые люди так только думают?
Джокер покачал головой.
— Болезнь слишком запущена и уже не поддается лечению. Консилиум определил, что состояние больного безнадежно.
— Это последний отель? «Шан Ду»?
— И многое другое, но это было последней каплей. Россу не следовало использовать наши деньги в своих личных интересах.
— Но ведь он все выплатил.
— Деньги — да, но больше он ничем не поделился. Мы послали его сюда не для того, чтобы он действовал самостоятельно, Ставки слишком велики.
— Если я поговорю с ним?
— Это не поможет, решение уже принято.
— Вы хотите сказать, что уже приняли решение?
Он медленно покачал головой.
— Нет. Я приехал только для того, чтобы убедиться, что с тобой все в порядке.
Джокер взял еще одну булочку и сказал:
— Ты становишься слишком известным. Росс. Притормози слегка. Слишком много глаз следят за тобой, о каждом твоем шаге можно прочесть в газетах.
Росс засунул в рот кусок бифштекса и угрюмо произнес:
— Какая разница? Главное, дело не стоит на месте.
Джокер настойчиво повторил:
— Мы не можем допустить шумихи.
Росс сердито отшвырнул вилку.
— Не понимаю, какая муха укусила вас там, на востоке? Здесь дело можно делать, только подняв вокруг него большой шум. Тогда все тебя знают и стараются помочь.
Джокер улыбнулся.
— В том-числе и полиция, и налоговое агентство, и ФБР.
— Пока еще никто не смог мне ничего пришить, разве не так?
— Зависит от того, о ком ты говоришь и о чем.
Росс быстро взглянул на него и решительным жестом отодвинул от себя тарелку.
— Ты ведь приехал не для того, чтобы прочесть мне лекцию о примерном поведении. В чем дело?
Мэриен поняла, что пора оставить мужчин вдвоем.
— Пора укладывать ребенка.
Когда она выходила из комнаты. Росс, в упор смотревший на Джокера, даже не повернул головы.
— Ну?
Джокер мягко произнес:
— Ну, например, «Шан Ду».
— А что? «Шан Ду» — моя собственность.
Джокер покачал головой:
— Ты не понимаешь, малыш, и в этом вся беда. У нас слишком много внешних противников, чтобы мириться еще и с внутренними проблемами.
— В Лас-Вегасе места хватит еще для двадцати отелей.
— Поэтому мы и решили много лет назад заняться этим делом и хотим, чтобы как можно больше отелей были нашими.
Росс встал.
— Ты хочешь сказать, что у меня не может быть ничего своего?
Джокер всплеснул руками.
— Не пойми меня неправильно. Росс. У тебя может быть сколько угодно твоего. Мне только кажется, что это не совсем мудро.
— Я для вас, ребята, заработал кучу денег.
Джокер тоже встал и в упор посмотрел на него.
— За это ты получил свою долю, а не просто проценты. Просто ты всегда стараешься урвать больше, чем тебе причитается. Еще в юности ты был таким, но на этот раз ты перестарался.
