— Зачем нам два балкона?
— Незачем.
— Иди сюда.
— Я перелезу.
— Не смей. А вдруг...
— Не спорь. Я уже тут.
Когда пришли убирать, наверняка решили, что мы сумасшедшие: три кровати на двоих — и ни на одной из них не спали.
После завтрака мы взяли такси и поехали в мэрию; я хотел удостовериться, не совершила ли мисс Буллен какой-нибудь промашки, но там все было договорено: свадьба должна состояться ровно в четыре часа. Нас попросили не опаздывать, потому что на 4.30 назначено другое венчание.
— Давай сходим в казино? — предложил я Кэри. — Теперь, когда все улажено, мы можем истратить даже тысячу франков.
— Раньше осмотрим гавань, поглядим, не приплыл ли он.
Мы спустились по лестнице, которая была похожа на Монмартр, только здесь все было кремовое, чистое, сверкающее и новое, а не серое, историческое, древнее. Повсюду тебе напоминали о казино: в книжных лавках продавали конверты с системами — «2500 франков — гарантия выигрыша еженедельно»; в игрушечных магазинах торговали маленькими рулетками; в табачных — пепельницами в виде колеса и даже в магазинах дамского платья — шарфами, украшенными номерами и надписями «чет», «нечет», «красное» и «черное».
В гавани стояло с десяток яхт, три под английским флагом, но ни одна из них не была «Чайкой» Дрютера.
— Какой ужас, если он забыл, — сказала Кэри.
— Мисс Буллен ни за что не даст ему забыть. Наверное, он выгружает пассажиров в Ницце. Однако вчера вечером ты же хотела, чтобы он опоздал.
— Да, но сегодня утром это меня пугает. Может, нам все-таки не играть в казино, — на всякий случай?
— Давай пойдем на компромисс, — сказал я. — Рискнем на триста франков. Нельзя же уехать из Монако, ни разу не сыграв.
Мы довольно долго пробыли в «кухне», прежде чем включились в игру. Это было благопристойное время дня: туристы отсутствовали, Salle Privée[4] был закрыт и вокруг столов сидели одни ветераны. У всех у них был такой вид, будто пообедать они смогут, только выиграв. Работа у них была долгая, трудная, скучная, — чашка кофе, а потом работа до обеда, если их система приносила удачу и они могли позволить себе заплатить за обед. Кэри засмеялась, я уже не помню, по какому поводу, и старик со старухой в противоположных концах стола подняли головы и неподвижно на нее уставились. Их возмутило наше легкомыслие; для них рулетка вовсе не была игрой. Даже если система срабатывала, какого каторжного труда стоило выигрывать по 2500 франков в неделю. Вооруженные своими блокнотами и схемами, они не полагались на случайности, однако случай то и дело вторгался в игру и уносил их фишки.
— Давай сыграем, милый. — Кэри поставила все триста франков на номер, соответствующий числу ее лет, и скрестила на счастье пальцы. Я был осторожнее: поставил одну фишку на тот же номер, что и она, а две другие — на «черное» и «нечет». Оба мы проиграли ставки на ее возраст, но я выиграл на две остальные.
— Ты выиграл целое состояние? Какая умница.
— Выиграл двести и проиграл сто.
— Хорошо, тогда выпей кофе. Ведь говорят же, что, выиграв, надо сразу кончать игру.
— Но мы же не выиграли. Мы проиграли четыре шиллинга.
— Ты же выиграл!
Когда мы пили кофе, я сказал:
— Знаешь, я для смеха все же куплю систему. Мне интересно, как они тебя уговаривают...
— Если кто-нибудь может выдумать настоящую систему, то это только ты!
— Ее можно придумать, если бы не предельные ставки, но при этом надо быть миллионером.
— Ты же не станешь ее придумывать, верно? Приятно дня два делать вид, будто ты богат, но если бы это было правдой — вот уж никакого удовольствия! Посмотри на тех, кто живет в нашем отеле, — они ведь богатые. Женщины с поднятой на лице кожей, крашеными волосами и противными собачонками. — Она добавила с присущим ей проблеском опасной мудрости: — Когда ты богат, то начинаешь ужасно бояться старости.
— Ну, когда ты беден, страхи бывают посерьезнее.
— К ним мы привыкли. Давай, милый, сходим, еще раз поглядим на гавань. Скоро второй завтрак. Может, мистер Дрютер уже приплыл. А тут... Мне ужасно тут не нравится.
Мы прислонились к бельведеру и стали смотреть вниз, на гавань, — там все оставалось по-прежнему. Море очень голубое и очень спокойное, нам был слышен голос рулевого с восьмерки, — он отчетливо разносился по водной глади, достигая наших ушей. Очень далеко, за соседним мысом, виднелся белый кораблик, он был меньше целлулоидной игрушки в детской ванночке.
— Как ты думаешь, это мистер Дрютер? — спросила Кэри.
— Может быть. Думаю, что да.
Но это оказался не он. Когда мы вернулись после второго завтрака, «Чайки» в гавани все еще не было, и яхта, которую мы приметили, пропала из виду; видно, она уплыла в Италию. Тревожиться, конечно, не стоило; если он не появится и до вечера, мы все равно сможем обвенчаться.
— Если бы он задерживался, он бы дал телеграмму, — сказал я.
— А вдруг он просто забыл? — сказала Кэри.
— Не может быть, — сказал я, но умом понимал, что с Гомом нет ничего невозможного. — Пожалуй, я скажу в отеле, что мы хотим оставить за собой только одну комнату, — на всякий случай.
— Маленькую, — сказала Кэри.
Портье довольно тупо на меня уставился:
— Одну комнату, сэр?
— Да, одну. Маленькую.
— Маленькую? Для вас и для мадам, сэр?
Мне пришлось ему объяснить:
— Мы сегодня венчаемся.
— Поздравляю, сэр.
— Мистер Дрютер должен был приехать.
— Мы не получали от мистера Дрютера никаких сообщений. Обычно он дает нам знать... Мы его не ждали.
Не ждал его уже и я, но не сказал этого Кэри. В конце концов, есть Гом или нет Гома, но у нас сегодня свадьба. Я пытался заманить ее назад в казино и просадить еще несколько сот франков, но ей хотелось погулять на террасе и поглядеть на море. Это было лишь предлогом: она ждала «Чайку». Но «Чайка», конечно, так и не появилась. Тот разговор на восьмом этаже был пустой номер. И доброта Дрютера ничего не стоила; минутная прихоть пролетела как дикая пташка над снежным простором его сознания, не оставив и следа. Нас забыли.
— Пора идти в мэрию.
— Но у нас нет даже свидетеля, — сказала Кэри.
— Найдут какую-нибудь пару, — заявил я с уверенностью, которой не чувствовал.
Мне казалось, что романтично будет подъехать туда на извозчике; мы вскарабкались на дряхлый экипаж у входа в казино и уселись под грязновато-белым тентом. Но затея эта оказалась не слишком удачной. Лошадь была похожа на обтянутый кожей скелет, а я забыл, что ехать надо в гору. Какая-то пожилая дама подталкивала старого джентльмена со слуховым аппаратом в казино, и они двигались вниз гораздо быстрее, чем мы вверх. Когда они проходили мимо, я услышал, как она безукоризненно правильно произнесла по-английски, по-видимому, досказывая какую-то историю: «Так они и жили несчастливо до конца своих дней». Старик хихикнул и попросил: «Расскажите это еще разок». Я поглядел на Кэри, понадеявшись, что она не слышит, но она все слышала.
— Пожалуйста, детка, не будь суеверной хотя бы сегодня.
— Суеверие совсем не глупость. Почем ты знаешь, что судьба не шлет нам вестей, чтобы мы могли подготовиться? Вроде тайного кода. Я вечно придумываю новые приметы. Вот, например, — и она на миг задумалась, — хорошая примета, если кондитерский будет раньше, чем цветочный магазин. Смотри на свою сторону.
Я стал смотреть, но, конечно, цветочный магазин был раньше. Я понадеялся, что Кэри этого не заметит, но она уныло сказала:
— Судьбу не обманешь...
Извозчик ехал все медленнее и медленнее; пешком мы добрались бы скорее. Я поглядел на часы: у нас оставалось всего десять минут.
— Надо было тебе утром принести в жертву курицу; ты бы узнала, что нам сулят ее внутренности.
— Хорошо тебе смеяться, — сказала она. — А может, наши гороскопы не совпадают?
— Надеюсь, ты не хочешь пойти на попятный и отменить нашу свадьбу. Кто знает? Мы ведь можем еще встретить косого.
— А это плохо?
— Ужасно, — сказал я. И попросил извозчика: — Пожалуйста, чуть побыстрее.
Кэри вцепилась мне в руку.
— Ох! — вскрикнула она.
— Что случилось?
— Ты разве не заметил, когда он обернулся? Он же косит!
— Но, Кэри, я пошутил!
— Это не играет роли. Видишь? Все, как я говорила: ты придумываешь код, и судьба им пользуется.
Я сердито сказал:
— Какая разница? Мы все равно опаздываем.
— Опаздываем? — Она дернула меня за руку и поглядела на мои часы. — Но мы не должны опоздать. Стойте! Заплати ему.
— Мы не можем бежать в гору, — сказал я, но она уже соскочила с пролетки и стала бешено махать всем попутным машинам. Никто не обращал на нас внимания. Мимо проезжали самодовольные отцы семейства. Дети прижимали носы к стеклу и строили Кэри рожи.
— Ничего не поделаешь, — сказала она. — Придется бежать.
— Зачем суетиться? Все равно наш брак не будет счастливым; ты же сама видела дурные приметы, верно?
