Однажды в магазинчик забрели моряки, и, узнав, что в бутылке Фрэнка находится прекраснейшая в мире девушка, они скинулись всей командой и выкупили ее. Откупорив бутыль уже в открытом море и обнаружив там всего лишь бедолагу Фрэнка, матросы были разочарованы неописуемо и тут же весьма грубо им воспользовались.
Доктор Рэнкин был крупным мосластым мужчиной, из тех, на ком даже новенький костюм кажется старомодным, – так выглядят костюмы на фотографиях двадцатилетней давности. Это объяснялось тем, что туловище у него было широким и плоским, будто составленным из упаковочных коробок. Лицо со взглядом деревянной статуи тоже было словно из-под топора; волосы, не ведавшие расчески, походили на парик. Огромные ручищи отнюдь не были изящными, такие записываются в плюс доктору небольшого провинциального городка, где жители и поныне сохранили типичную для селян склонность к парадоксам, полагая: чем больше твои лапы схожи с обезьяньими, тем легче тебе сделать какую-нибудь тонкую работу, например, удалить миндалины.
Доктор Рэнкин как раз и был прекрасной иллюстрацией данной теории. Скажем, в это конкретное ясное утро он просто цементировал большой кусок пола в погребе – не бог весть какая ювелирная работа, – но его огромные неизящные ручищи трудились размеренно и неторопливо, и было ясно: они никогда не оставят в теле пациентов тампон, а шрам на теле никогда не будет уродливым.
Доктор оглядел дело рук своих со всех сторон. Что-то подровнял тут, что-то пригладил здесь и, наконец, убедился, что заплата сработана на совесть, профессионал не сделает лучше. Он подмел остатки осыпавшейся земли, бросил в огонь. Уже хотел убрать инструмент, но еще раз прошелся по поверхности рукой мастера, то бишь мастерком, и заплатка стала совершенно заподлицо с остальным полом. В эту минуту высшей сосредоточенности хлопнула дверь веранды – будто выстрелила маленькая пушка, – доктор Рэнкин, вполне понятно, подскочил как ужаленный.
Он нахмурил брови, навострил уши. Две пары тяжелых ног затопали по вибрирующему полу веранды. Открылась дверь в дом, и посетители вошли в холл, с которым погреб был связан напрямую одним лестничным пролетом, к тому же весьма коротким. Он услышал посвистывание, потом Бак и Бад закричали: – Док! Эй, док! Клюет!
То ли доктор не был в тот день расположен к рыбалке, то ли, как свойственно людям крупным и грузным, от неожиданного испуга у него начисто пропала жажда общения, то ли ему просто хотелось спокойно довершить работу и посвятить себя делам более важным, нежели рыбалка, – так или иначе, на призывный клич друзей он не отозвался. Вместо этого он весь превратился в слух – друзья еще немного покричали, потом, естественно, оставили это занятие и перешли на диалог – в голосах зазвучали раздраженные и удивленные нотки.
– Наверное, куда-то смылся.
– Оставим записку – мы у ручья, приходи.
– Можно сказать Айрин.
– Но ее тоже нет. Уж она-то куда подевалась?
– По идее, должна быть дома.
– По идее! До чего ты, Бад, наблюдательный. Посмотри на этот стол. Столько пыли, что расписаться можно...
– Т-с-с! Смотри!
Видимо, последний из говорящих заметил, что дверь в погреб приоткрыта и внизу горит свет. В следующую секунду дверь широко распахнулась, и Бад с Баком глянули вниз.
– Док! Вон ты где!
– Ты что, не слышал, как мы тут глотки драли? Подслушанное не сильно обрадовало доктора, тем не менее он улыбнулся своей деревянной улыбкой, глядя, как его друзья спускаются по ступенькам.
– А я еще подумал – неужели кто-то пришел, – сказал он.
– Да мы орали как резаные, – возмутился Бак. – Думали, никого дома нет. uде Айрин?
– В гостях, – ответил доктор. – В гости уехала.
– Эй, а это что? – спросил Бад. – Чем ты тут занимаешься? Закапываешь одного из своих пациентов?
– Вода через пол сочится, – объяснил доктор. – Наверное, какой-нибудь ключ забил неподалеку.
– Не может быть! – воскликнул Бад, в котором тут же проснулся агент по продаже недвижимости с его высокоэтическими принципами. – Док, между прочим, этот дом тебе продал я. Не хочешь ли ты сказать, что я подсунул тебе рухлядь, из-под которой бьет источник?
– Вода была, это факт, – буркнул доктор.
– Док, можешь посмотреть на геологическую карту местности в клубе «Кивание». Лучшей подпочвы нет во всем городе.
– Похоже, он продал тебе товар с гнильцой, – вставил Бак, ухмыляясь.
– Ни в коем случае! – вскричал Бад. – Ты вспомни. Когда док сюда приехал, он в недвижимости ни черта не смыслил. Факт, разве нет? Тыкался, как слепой котенок!
– А какой драндулет он купил у Теда Уэббера! – заметил Бак.
– Он бы и дом Джессопа купил, если бы я ему позволил, – сказал Бад. – Но я не из тех, кто втирает очки клиенту.
– Даже последнему лопоухому обормоту-горожанину, – уточнил Бак. – Кто другой обязательно его надул бы, – продолжал Бад. – Может, кто-то и надул. Только не я. Я рекомендовал им этот дом. Он и Айрин въехали сюда сразу, как только поженились. Разве я стал бы селить дока в рухлядь, у которой под фундаментом бьет ключ?
– Ладно тебе, – отмахнулся доктор, придя в смущение от такой совестливости. – Наверное, сильные дожди прошли, вот и все.
– Ух ты! – воскликнул Бак, глядя на вымазанный конец кирки. – Глубоко копнул! До глины добрался?
– До глины четыре фута, – сказал Бад.
– Восемнадцать дюймов не хочешь? – спросил доктор.
– Четыре фута, – повторил Бад. – Могу показать карту.
– Ладно. Хватит спорить, – остановил их Бак. – Так что, док? Как насчет порыбачить, а? Клев нынче что надо.
– Не могу, ребята, – сказал доктор. – К больным надо идти.
– Э-э, док, живи и жить давай другим, – процитировал Бад. – Пусть отдохнут от твоего лечения, глядишь, выздоровеют. Или ты весь город решил уморить?
Всякий раз, когда на свет божий извлекалась эта шутка, доктор опускал глаза долу и с улыбкой бурчал себе под нос: – Извините, братцы, но не могу.
– Ну, что ж, – с разочарованием в голосе проговорил Бад. – Коли так, мы, пожалуй, пойдем. Как Айрин?
– Айрин? – переспросил доктор. – Лучше не бывает. Уехала в гости. В Олбени. Поездом, в одиннадцать часов.
– В одиннадцать часов? – повторил Бак. – В Олбени?
– Я сказал Олбени? – удивился доктор. – Я имел в виду Уотертаун.
– У нее там друзья? – спросил Бак.
– Миссис Слейтер, – ответил доктор. – Мистер и миссис Слейтер. Айрин девчонкой жила с ними по соседству, на Сикамор-стрит.
– Слейтер? – теперь удивился Бад. – По соседству с Айрин? В Уотертауне таких нет.
– Что значит «нет»? – возмутился доктор. – Айрин мне вчера весь вечер только про них и говорила. Получила от них письмо. Вроде бы эта миссис Слейтер ухаживала за Айрин, когда ее матушку положили в больницу.
– А я говорю «нет», – стоял на своем Бад.
– Ну, так она мне сказала, – заявил доктор. – Конечно, с тех пор много лет прошло.
– Послушай, док, – сказал Бак. – Мы с Бадом там выросли. Родственников Айрин знаем всю свою жизнь. Бывало, из их дома просто не вылезали. Так вот, никаких Слейтеров по соседству никогда не было.
– Может, эта женщина снова вышла замуж, – предположил доктор. – А раньше жила под другой фамилией.
Бад покачал головой.
–Когда Айрин ушла на станцию? -спросил Бак.
– С четверть часа, – ответил доктор.
– Ты ее не подвез? – спросил Бак.
– Она захотела прогуляться, – сказал доктор.
– Мы шли со стороны Мейн-стрит, – сообщил Бак. – И с ней не встретились.
– Может, она пошла через пастбище, – предположил доктор.
– Ну, это все ноги собьешь, да еще с чемоданом, – усомнился Бак.
– У нее небольшая сумка с одежонкой, вот и все, – уточнил доктор.
Бад продолжал качать головой.
Бак посмотрел на Бада, потом на кирку, на свежий, еще не застывший цемент.
– Боже правый! – воскликнул он.
– Господи, док! – поразился Бад. – Чтобы ты пошел на такое?
– Что вы несете, черт вас дери, шуты безмозглые! – взъярился доктор. – Вы на что намекаете?
– Источник! – пробурчал Бад. – Как это я сразу не понял, что источником тут и не пахнет.
Доктор взглянул на цементную заплату, на кирку, на вытянувшиеся лица друзей. Его собственное лицо побагровело.
– Уж не спятил ли я? – вопросил он. – Или это спятили вы? Вы намекаете на то, что я... что я Айрин... мою жену... так, ну ладно! Идите отсюда! Да, идите и зовите шерифа. Скажите, пусть явится сюда и начнет копать. Давайте, шагом марш!
Бад и Бак переглянулись, переступили с ноги на ногу и снова застыли.
– Идите, идите, – настаивал доктор.
– Прямо не знаю, – вымолвил Бад.
– Ну, вообще-то побудительные мотивы у него были, – заметил Бак.
– Бог свидетель, – согласился Бад.
– Бог свидетель, – подтвердил Бак. – И ты свидетель. И я. И весь город. Только докажи это суду присяжных.
