Прошло три года. Князь помирился со мной, — думается мне, потому, что смотрел на меня, как на полезную в доме вещь. Трудно поверить, но он хотел еще найти во мне верного слугу и даже не сомневался в моей преданности. Ха-ха-ха! Ждать преданности от человека, мать которого умерла под воловьим ярмом!.. Удивительные, право, люди, эти господа!
Мне исполнилось двадцать три года. Среди служанок княгини была одна девушка, по имени Нато. Стройная, ростом чуть ниже среднего, с длинными каштановыми волосами, белым, как снег, лицом, с полными губами и жемчужными зубами, она была настоящая красавица. Но всего прекраснее были ее глаза. Не знаю, как описать их. Помнишь ли ты, как глядела на тебя мать, когда ты возвращался к ней после долгой разлуки?
— Я не помню матери, — ответил Дурмишхан.
— О, прости, я забыл об этом!.. Именно так глядели на меня глаза Нато. Они были небесно-голубые и так же полны тайны, как небо. Взгляд этих глаз ласкал тебя и просил ласки, словно говорил: «Ах, какой ты хороший!» Когда Нато глядела на меня, я просил бога, чтобы она подольше не опускала глаз, но бедняжка Нато была не из тех девушек, которые беззастенчиво глазеют на всякого.
Я убежден, что только по ошибке природы она родилась служанкой, а наша княгиня — госпожой.
Однажды я и Нато оказались вместе в комнате госпожи. Княгиня была не в духе. Она велела Нато что-то принести. Девушка кинулась исполнять приказание, но не могла сразу найти требуемую вещь.
— Ах ты негодница, ах бесстыжая тварь! — набросилась княгиня на служанку, когда та вернулась. — Небось мигом отыскала бы, будь это что-нибудь съестное! И зачем я позволяю вам изводить себя? Ты меня скоро в чахотку вгонишь. Вот продам я тебя, бесстыжую! Нет сил больше терпеть!
— Госпожа, простите меня, ради бога. Не могла сразу найти, клянусь жизнью нашего господина.
— Поглядите на эту бесстыдницу! Соврет и тут же клянется жизнью князя!
— Нет, бог мне свидетель, нет… — и слезы помешали Нато договорить.
Я больше не в силах был видеть все это и выбежал из комнаты. Спустя некоторое время вышла во двор и Нато.
— Очень донимает тебя княгиня, Нато? — спросил я сочувственно.
— Иной раз, кажется, руки бы на себя наложила, — ответила она и снова заплакала.
— Не плачь, моя Нато, успокойся. Бог милостив. Что бы тебе ни понадобилось, обращайся ко мне: я сделаю для тебя все, что смогу. С сегодняшнего дня ты сестра мне, а я твой брат. Ведь я такой же сирота бесприютный, как ты.
С какой благодарностью взглянула на меня Нато!
— Брат! — проговорила она, схватила меня за руку, поцеловала и, залившись румянцем, убежала в дом.
Сердце у меня в груди забилось, но не так, как от сестринского поцелуя. Ведь в том возрасте, в каком были я и Нато, дружба между юношей и девушкой, не родными по крови, кончается обычно супружеством, если, конечно, ничто этому не помешает.
Не стану утомлять вас описанием моей любовной лихорадки, да, признаться, сейчас всего и не вспомню.
Прошло немало времени с тех пор, как мы полюбили друг друга, и вот однажды, выбрав удобную минуту, я попросил князя, чтобы он разрешил мне жениться.
— Что ты мелешь, парень? Жениться?.. Чего еще захотел!
— Прошу вас, господин!
— Кого же ты выбрал себе в невесты?
— Служанку княгини, господин.
— Служанку княгини?
— Так точно.
— Так точно… — передразнил меня князь. — Да разве на свете нет других девок, кроме моих служанок?
— Что делать, господин, она мне пришлась по сердцу.
— Что? Пришлась по сердцу? Скажите пожалуйста! Нашелся тоже княжеский сын! А больше тебе ничего не пришлось по сердцу, сделай милость, признайся?
— Господин мой…
— Ступай вон. Не бывать этому! Я не отпущу дворовую девку, да и тебе не позволю жениться! Ты мне здесь нужен.
Смел ли я ему перечить? Врагу не пожелаю испытать то, что я пережил, выходя из комнаты князя. Нато дожидалась во дворе. Увидев меня, она сразу же все поняла и принялась плакать прежде, чем я успел сказать ей хоть слово.
И вот этот мой разговор с князем, который должен был принести мне счастье, оказался источником всех моих бед. Дело в том, что князь, который прежде не обращал внимания на Нато, старавшуюся, впрочем, его избегать, после моей просьбы стал поглядывать на нее и, как видно, она ему понравилась.
Однажды я сидел и размышлял о том, как бы уладить мое дело с женитьбой. Вдруг прибегает Нато и бросается мне на шею.
— Нодар, ради бога помоги! Не знаю, как мне быть! Князь как-то странно глядит на меня… Мне страшно. Я, кажется, ему приглянулась. Что делать, скажи?
Кровь бросилась мне в голову от ее слов.
— Избегай его, старайся не попадаться на глаза, сказал я.
— Я и сама понимаю. Скорей умру, чем покорюсь ему! Ну, а потом? Как быть дальше?
— Там увидим. Бог наставит.
Князь в тот же день еще раз подстерег Нато. Та, конечно, не отвечала на его заигрывания.
Прошло недели три, и князь, казалось, забыл о Нато.
Но вот однажды он вызвал меня, велел отнести письмо к одному из его городских приятелей и доставить ответ. Я отправился в город. В этом письме князь, оказывается, писал, чтобы меня не отпускали домой несколько недель. Когда прошло достаточно времени, мне прочли письмо господина и велели возвратиться в деревню. Я тотчас же догадался, с какой целью все это было проделано. На краю нашего села мне попалась навстречу одна старуха.
— Матушка, — спросил я ее, — не знаешь ли ты, как поживает наша Нато?
— Эх, сынок, и не спрашивай!
— Что случилось? Говори, мать, не томи!
— А случилось то, что князь начал к ней приставать. Когда Нато отказалась подчиниться по доброй воле, наш князь, будь он проклят, хотел силой и угрозами добиться своего. Бедная девушка сначала терпела, но, наконец, не выдержала и кинулась в реку. Вот тут же, повыше деревни Наозы, и нашли бедняжку.
Не дослушав ее, я, вне себя от ярости, ворвался к князю.
— В чем дело? Что с тобой? — вскричал тот. — Рожа у тебя перекошена, как у дьявола.
— Где Нато?
— А черт ее знает! Верно, все это твои проделки, собачий сын!
Я бросился на него с кинжалом.
— Что ты делаешь, негодяй?! Помогите, убивают! — закричал князь.
Это были его последние слова. Он захрипел. На крик князя прибежала госпожа. Пораженная ужасом, она взвизгнула и бросилась обратно в свою комнату. Услышав ее голос, я вспомнил, что есть еще кому мстить, и кинулся за нею. Вбежав в ее комнату, я увидел, что она обнимает сына, закрывая его своим телом.
— Нодар, убей меня, но пощади моего Гиго, он невинен перед тобой! — взмолилась княгиня.
— Не убивай меня, я тебе ничего не сделал! — повторил мальчик.
Но я был глух к их мольбам. Опьяненный видом крови, я заколол сына на глазах у матери, а затем прикончил и ее. Потом выбежал во двор, вскочил на коня и ускакал. К вечеру меня настигла погоня. Но никто из гнавшихся за мною не попытался задержать или убить меня. Напротив, они же и посоветовали мне бежать в Ахалцихе. Я послушался совета и на третий день был уже там. В Ахалцихе я немедля явился к муфтию и выразил желание принять веру пророка. На другой день я торжественно отрекся от Христа и принял магометанство. Местные турецкие вельможи осыпали меня подарками. Они посоветовали мне отправиться в Стамбул и записаться в янычары. Я поехал туда и сделался янычаром. Должен тебе сказать, что жизнь моя внешне сложилась прекрасно. Но что творилось в моей душе — об этом знал только бог.
Убийца невинного ребенка, вероотступник!. Совесть не давала мне покоя и доныне терзает меня. На пиру или в бою — где бы я ни был — перед моими глазами всегда стоит окровавленный мальчик и укоризненно говорит мне: «Что я тебе сделал, зачем ты меня убил?»
Сколько раз я искал смерти в сражении! Сколько раз очертя голову бросался в гущу боя, стремясь расстаться с постылой жизнью! Но пуля врага не настигала меня. Вместо того чтобы найти смерть, я приобрел славу бесстрашного бойца и скоро сделался сотником.
Совесть по прежнему терзала меня. В надежде забыться, я занялся торговлей и изрядно разбогател. Все же и это не избавило меня от угрызений совести.
— Боже, простятся ли мне когда-нибудь мои прегрешения? — сказал Осман-ага тихо, задумался и потом сам ответил: —Тайный голос говорит мне, что нет.
— Бог милостив, — сказал Дурмишхан. — Я слыхал, что всякое прегрешение будет прощено, если раскаяться от всего сердца.
— Нет, не может быть мне прощенья, — в раздумье проговорил Осман-ага. — Не дождаться мне его.
— Не отчаивайся, милосердие божье безгранично, — повторил Дурмишхан.
— Эх, довольно!.. Прости, если я тебе наскучил, — с грустной улыбкой сказал Осман-ага и приказал своим слугам готовить коней.
— Ты поедешь с нами? — спросил он Дурмишхан Дорогой поговорим о твоем будущем.
