Она прислушалась. Каписта последовал ее примеру, но ничего не услышал. Убийство! Что она хочет этим сказать?
– Я знаю, я вел себя как последний мерзавец, но из этого еще не следует…
– В том состоянии, в которое вы привели дядю, – прервала Каписту Флоранс, – он вполне способен выкинуть его в окно.
– Кого это «его»? – в недоумении спросил Каписта.
– Вы не знаете. Посетителя.
Каписта облегченно вздохнул. Значит, все в порядке. Патрон изольет всю ярость на другого и, когда они встретятся, уже сменит гнев на милость. Но Флоранс по-прежнему не спускала с него мрачного взгляда.
– Я очень сожалею, – сказал он, чтобы умиротворить ее. – Искренне сожалею. Конечно, я перешел границы. Но поставьте себя на мое место: я из кожи вон лезу, лишь бы продлить существование этой паршивой лавочки, а вместо благодарности одни упреки…
Флоранс подняла руку, прося его замолчать. Из кабинета дяди, несмотря на две обитых двери и приемную, доносились возбужденные, нетерпеливые голоса, и, так как слов разобрать было нельзя, становилось еще страшнее.
– Ясно, при таком отношении руки опускаются, – продолжав Каписта, не обращая внимания на гул голосов. – К чему все наши усилия? В этой проклятой стране уже сейчас холодильников больше, чем жителей…
– Помолчите, – попросила Флоранс.
– …И рано или поздно все равно придется прекратить их выпуск. Так почему же не сделать этого сразу? Зачем упорствовать?
– Да замолчите же вы наконец!
А там, в кабинете Бретта, голоса становились все громче. Теперь ясно слышался крик патрона, словно он хотел заставить замолчать своего противника. И вдруг, перекрывая голоса, раздались какие-то странные звуки: не то застрочил пулемет, не то заработала камнедробилка. Но скорее всего, это был грохот посуды, которую опрокинули на пол вместе со столом.
– Так и есть! – воскликнула Флоранс. – Так я и знала. Дядя делает из него котлету! О Каписта, умоляю вас, будьте миленьким, пойдите туда, я не смею.
Но Каписта не спешил выполнить эту просьбу, этот грохот его не тревожил. А ведь дело и впрямь могло кончиться дракой.
Однако шум внезапно прекратился. Наступила грозная тишина. Потом загрохотало с новой силой.
– Боже мой! – простонала Флоранс.
Тут Каписта решился. Неуверенным шагом он вышел в приемную – за ним следовала Флоранс. Но не успел он сделать и трех шагов по направлению к кабинету директора, как шум оборвался.
Дверь медленно открылась.
Застыв от изумления, Флоранс и Каписта увидели, как из своего кабинета быстрыми деловыми шажками вышел сам директор с сияющим детской радостью лицом. За ним на почтительном расстоянии следовал Квота со скромным видом.
Бретт нес в руках какой-то странный громоздкий предмет. Это было сложное сооружение из хромированных и белых пластмассовых деталей, отдаленно напоминавшее, если уже обязательно прибегать к сравнениям, силуэт крылатого коня, присевшего на задние ноги, – плод фантазии скульптора-сюрреалиста, страдающего гигантоманией и дурным вкусом.
Директор многозначительно подмигнул племяннице, поставил этот диковинный агрегат на край стола и, размотав электрический провод, воткнул вилку в розетку.
Приемная тут же наполнилась адским шумом, и Флоранс облегченно вздохнула.
– Боже мой, дядя, что это такое?
Ей приходилось кричать, чтобы ее услышали, но Бретт, не отвечая, повел с Квотой удивительный диалог, причем оба они орали во все горло.
– Я могу приобрести этот аппарат? – кричал Бретт.
– Что? Какой аппарат? – вопил Квота.
– Вот этот! – Бретт хлопнул рукой по аппарату.
– Я уже вам сказал, нет!
– Почему нет?
– Он уже продан!
– А когда я получу свой?
– Не беспокойтесь!
– На этой неделе?
– Чуточку терпения. Для того чтобы сделать, нужно время.
– Что? Что?
– Я говорю: чу-то-чку тер-пе-ния!
Флоранс заткнула уши.
– Ради бога, – прокричала она, в свою очередь, – остановите эту гадость!
Бретт с неохотой нажал кнопку, и сразу наступило блаженство: так бывает, когда перестает болеть зуб…
– Послушайте-ка, – сказал Бретт уже нормальным голосом. – Нажмите, пожалуйста… У меня как раз в воскресенье к обеду будет несколько друзей…
– Сожалею, но это невозможно. Невозможно, чуточку терпения, сеньор Бретт.
– Ну тогда к следующему воскресенью, а? Еще целых двенадцать дней… Надеюсь вы не скажете…
– Посмотрим. Не беспокойтесь. Я вас извещу.
Только тут Бретт, обернувшись, заметил, с каким удрученным видом его племянница и Каписта разглядывают этого нелепо скорчившегося Пегаса, который в тихом состоянии внушал, пожалуй, еще большую тревогу. Поначалу Бретт решил было, что их подавленность объясняется восторгом.
– Каково, а? Небось обалдели?
– Есть немного, – ответила Флоранс. – А что это такое? Бетономешалка?
Дядя даже в лице изменился.
– Да, догадливостью ты не блещешь, – возмущенно проговорил он. – Бетономешалка! Надеюсь, ты пошутила?
– Но что это на самом деле? – недоумевающе спросил Каписта. – Пневматический молот?
По выражению лица директора он уже понял, что дал промашку.
– Тогда, признаться, не представляю себе… Может, это насос для пива?
– А-а догадалась! – воскликнула Флоранс. – Это мотор к машине, которой вскрывают асфальт… Разве не так?
На Бретта больно было смотреть. Его сияющая физиономия постепенно вытягивалась, теряла первоначальное выражение самоуверенности.
– Вы действительно не понимаете, что это такое? – пробормотал он. – Ведь сразу же видно, что это…
Он осекся, очевидно, и сам почувствовал, что тут не все ладно, и, повернувшись к Квоте, который стоял неподвижно, с видом полнейшего безразличия, что особенно поражало Флоранс, обратился к нему за поддержкой:
– Хоть вы объясните им…
Квота неопределенно махнул рукой, словно говоря: «Если вам угодно, пожалуйста», и с легким поклоном сказал:
– Это крошкособиратель.
Наступило тягостное молчание. Его нарушил Каписта: склонившись над машиной, он вполголоса, как бы про себя, повторил:
– Крошкособиратель.
– Ну да, вы же сами видите, – с усилием пробормотал Бретт, – он собирает крошки.
Тут же с жалкой улыбкой, которая плохо скрывала его смущение, уточнил:
– Любые крошки, ну хотя бы от сыра, это же понятно.
И, окончательно растерявшись, добавил, показывая пальцами на машину:
– Хлебные крошки… после того как…
Голос его прервался, и Флоранс ласково спросила дядю:
– Но… куда же деваются крошки?
Бретт нервно приподнял то, что отдаленно напоминало круп коня, и ответил:
– Да вот, взгляни сама, через эту маленькую щель.
– А крупные? – спросила Флоранс еще более ласково.
– Крупные? – повторил Бретт.
Дядя бросил умоляющий взгляд на Квоту, который упорно держался так, словно все происходящее не имеет к нему ни малейшего отношения, но, не получив и от него поддержки, пролепетал:
– Ну и что ж, сначала нужно раскрошить помельче, тут ничего мудреного нет: раскрошить крошки.
– Да, – подтвердил Каписта. – Надо только придерживаться этого правила. Простите за нескромный вопрос, но позвольте узнать, во сколько вам обойдется этот, этот… крылатый конь?
Бретт широко раскрыл глаза и побледнел.
– Во сколько… – пробормотал он. – Хм, недорого, словом, не очень дорого.
– Во сколько же?
– Хм… по правде говоря…
– Как! – воскликнула Флоранс. – Вы купили его, даже не поинтересовавшись ценой?
– О цене мы пока еще не говорили, – вмешался Квота, и на его лице промелькнула неопределенная улыбка: – Двести песо. Плюс, естественно, налог на предметы роскоши.
Двести песо – почти девяносто долларов, то есть цена превосходного сапфира или золотых часов.
– Но это великолепная модель! – поспешил оправдаться Бретт. – Модель люкс!
Не говоря ни слова, Каписта оглядел поочередно Квоту, аппарат, своего директора. Затем медленно проговорил:
– Двести песо. Так. Хорошо. Великолепно. Раз так, сеньор директор, прошу прощения, но моя работа…
Он направился к двери. Бретт вытянул руки.
– Нет. Подождите, Каписта.
Голос его звучал тверже. Теперь и он озадаченно оглядел молчавшее чудовище и прошептал:
– Так… так… так… – потом поднял голову и, поморгав, спросил: – Скажите, Каписта… Хм… Только честно… Каково ваше мнение…
– Я вам скажу, дядя, каково наше мнение, – вмешалась Флоранс. – Такая цена! Такой шум! Такой вес! Такое уродство! И все это только для того, чтобы собирать крошки! Да еще при условии, если они совсем маленькие…
– Спасибо, – прервал ее дядя. – Я все понял!
Уставившись на сфинкса из пластмассы и хрома, он медленно тер себе лоб и задумчиво хмурил брови. Квота выступил вперед.
– Разрешите мне… – начал он.
– Сеньор, я разговариваю не с вами, – резко прервал его Бретт. Затем, как бы размышляя вслух, добавил: – И ты, и Каписта, да и я сам тоже просто не понимаю, как у меня могло возникнуть желание, хотя бы даже мимолетное, приобрести это дурацкое сооружение. А ведь и правда – вот что самое поразительное! – две минуты назад я умирал от желания поскорее получить это воющее чудовище.
