– Она круглая дура, что уехала, если его любит.
– Мне кажется, ни с одной из сторон там не было настоящей любви, – заметила Джейн.
– С его, разумеется, нет. Уверяю, он заботился о ней не больше, чем о китайцах. Оно и немудрено – кому нужна такая вздорная рябая дурочка!
Элизабет шокировала мысль о том, что, несмотря на всю грубость таких выражений, чувства ее едва ли заметно отличались от столь вольных и дерзких слов.
Как только все поели, и старшие расплатились, барышни приказали подавать экипаж; и после немыслимой суматохи, бушевавшей минут пять, вся компания со своими коробками, корзинами для шитья, свертками и уже ненавистными покупками Китти и Лидии от модистки уселась по местам.
– Как славно мы тут все втиснулись! – воскликнула Лидия, разгребая гору коробок. – Все-таки здорово, что я купила эту шляпку! Ее стоило купить даже просто ради лишней картонки! Ну, давайте же устроимся поудобней, все здесь приберем и будем болтать и смеяться до самого дома! Давайте, прежде всего, послушаем, что с вами происходило, пока вас не было дома. Вы встречались с красивыми мужчинами? А вы флиртовали? Я так надеялась, что одна из вас найдет себе мужа еще до возвращения домой! Заявляю вам совершенно точно: Джейн определенно скоро превратится в старую деву! Ей уже почти двадцать три! Боже, как мне было бы стыдно, если б к двадцати трем годам у меня не было бы еще мужа! Моя тетушка Филипс так хочет подыскать вам кавалеров, вы и представить себе не можете. Она говорит, что напрасно Лиззи отказала мистеру Коллинзу, но я с ней не согласна – он такой скучный. Боже, как мне хотелось бы выйти замуж раньше вас всех. Тогда бы я сама стала вывозить вас на балы. Ах, намедни мы так славно повеселились у полковника Форстера. Мы вместе с Китти провели там целый день, и миссис Форстер обещала к вечеру устроить небольшие танцы. Между прочим, мы с ней стали такими подругами! На танцы она пригласила обеих Харрингтон, но Гэрриет была нездорова, и Пен пришлось прийти одной, и тогда… Угадайте, что мы тогда придумали. Мы одели Чемберлена в женское платье, чтобы он для всех сошел за даму. Только представьте, как это было весело! Об этом не знала ни одна живая душа, не считая, конечно, меня, Китти, полковника и миссис Форстер, да еще моей тетушки, потому что нам пришлось одолжить одно из ее платьев. Можете себе представить, как очаровательно он выглядел! Когда явились Денни, Уикем, Пратт и еще пара-тройка офицеров, они совершенно его не узнали. Боже! Как я смеялась! И миссис Форстер! Я думала, что умру! Только поэтому мужчины что-то и заподозрили, а потом уже все открылось.
Вот с такими шутками-прибаутками Лидия с помощью Китти развлекала старших сестер на всем пути до Лонгбурна. Элизабет, как только могла, старалась не прислушиваться к этому вздору, но имя Уикема все же слишком часто звучало в рассказах, чтобы не обращать на него внимания.
Дома девушек ожидал вполне радушный прием. Миссис Беннет очень обрадовалась встрече с Джейн, которая умудрилась ничуть не утратить своей красоты; и за обедом мистер Беннет достаточно часто склонялся к Элизабет и говорил:
– Я так рад, что ты вернулась, Лиззи.
Обед в Лонгбурне имел все основания называться званым приемом, потому что, помимо Беннетов, там собрались почти все Лукасы, примчавшиеся к соседям, чтобы встретить дочь и послушать свежих новостей. Множество тем всколыхнуло их умы с приездом Марии: леди Лукас, сидевшая через стол от дочери, расспрашивала ту о достатке Коллинзов и об их курятнике. Миссис Беннет разрывалась на части, с одной стороны выслушивая отчет Джейн, расположившейся через пару человек от матери, о самой последней городской моде, и с другой стороны передавая полученные сведения младшим мисс Лукас; а Лидия, которую Бог наградил весьма зычным голосом, сообщала список приятных событий этого утра всем, кто готов был ее слушать, и никому в частности.
– О, Мэри! – воскликнула она. – Как жаль, что ты не поехала с нами. Мы так славно повеселились! Когда мы ехали в карете, Китти подняла все шторы, и мы притворились, будто в ней никого нет. Я бы так всю дорогу проехала, только ей вдруг стало плохо; а когда мы прибыли на место, то встретили этих трех самым превосходным холодным завтраком в мире. Если бы ты поехала с нами, мы бы угостили и тебя тоже. Но самое главное веселье пошло, когда мы стали собираться обратно. Я думала, мы ни за что не влезем в карету! Я почти умерла со смеху. Мы до самого дома прохохотали! Болтали и смеялись так громко, что нас, наверняка, слышали миль на десять вокруг!
На это Мэри мрачно отозвалась:
– Дорогая моя, такого рода веселье мне совсем не по нутру. Разумеется, большинство женщин именно так и веселятся, но я, признаюсь, не нахожу в том ничего очаровательного. Определенно мне куда милее хорошая книга.
Впрочем, всего этого Лидия уже не слышала. Она вообще не имела привычки прислушиваться к словам собеседника дольше, чем в течение полминуты; а Мэри не входила в число даже тех счастливчиков, которых барышня награждала мимолетным своим вниманием.
Вечером Лидия настояла на том, чтобы вся компания отправилась в Меритон проведать знакомых; но Элизабет этим уговорам отчаянно сопротивлялась. Несомненно, едва ли младшие Беннет могли просидеть полдня дома, чтобы потом немедленно не броситься в погоню за офицерами; однако Элизабет отказывалась от прогулке по иным соображениям. Она впадала в панику при мысли о свидании с Уикемом, а потому решила избегать любой с ним встречи. Утешением ей служил скорый отъезд полка. Через две недели военных в Меритоне не останется, и, как надеялась Элизабет, ничто уже не сможет напомнить ей о постыдном ее увлечении.
Почти целый день провела она дома, прежде чем неожиданно поняла, что планы поехать в Брайтон, как и обещала Лидия, стали основной темой обсуждения у ее родителей. От барышни не укрылось, что отец ее не имел ни малейших намерений поддаваться на уговоры; но в то же время ответы его звучали так туманно и неоднозначно, что миссис Беннет, хотя и заламывала в отчаянии руки не раз и даже не два, все же не теряла еще надежд на успех своего прожекта.
Нетерпение Элизабет поскорее ознакомить Джейн со всем, что случилось в Кенте, стало, наконец, невыносимым. Решившись опускать все детали, в которых замешана ее сестра, и приготовившись к немалому изумлению последней, на следующее же утро она почти полностью раскрыла содержание беседы между ней и мистером Дарси в Хансфорде.
Удивление старшей мисс Беннет в значительной степени потускнело на фоне чувств, возникших у нее от свидетельства полной преданности Элизабет, а потом и вовсе растворилось в бурном потоке разного рода мыслей. Ей было очень жаль, что мистер Дарси поведал о собственных чувствах в манере, едва ли способной вызвать к себе расположение; но еще больше сожалела она о том, как опечалился, должно быть, мистер Дарси, получив абсолютно уверенный отказ.
– Напрасно он нисколько не сомневался в успехе собственного предприятия, – говорила она, – и не стоило ему это показывать. Только представь, как усилилось его разочарование!
– Совершенно верно, – соглашалась Элизабет. – Мне его искренне жаль. Но у него много и других забот, которые, наверняка, скоро излечат его сердце. Скажи, ведь ты не винишь меня за то, что я ему отказала?
– Виню тебя? Конечно нет!
– Но тогда ты должна обвинить меня в том, что я так тепло говорила об Уикеме.
– Нет, я не думала, что в том, как ты говорила об Уикеме, было что-нибудь дурное.
– Но тебе еще предстоит узнать, в чем тут дело, когда я тебе расскажу, что произошло на следующий день.
Элизабет рассказала о письме, зачитывая наизусть все те строки, в которых упоминался Джордж Уикем. Каков же был удар для бедной Джейн! Для нее, которая охотно прошла бы по жизни, так и пребывая в счастливом неведении о зле, что живо среди людей! И не в силах были доказательства Дарси, хотя и принятые ее сердцем с благодарностью, утешить ее в таком страшном открытии. Она совершенно искренне искала свидетельств какой-нибудь досадной ошибки, желая оправдать одного и не задеть при этом чести другого.
– Так не пойдет, – настаивала на своем Элизабет. – Ты никогда не сумеешь доказать себе, что оба они хороши. Конечно, решать только тебе, и твой выбор – это твой выбор, вот только выбирать-то тебе приходится кого-то одного. Их добрых качеств, наверное, хватило бы аккурат на одного идеального человека, но со своей стороны я расположена поверить во всем мистеру Дарси. Впрочем, поступай, как знаешь.
Прошло какое-то время, прежде чем на лице Джейн появилась улыбка.
– Я не знаю, была ли когда-нибудь раньше вот так же шокирована. Уикем действительно кажется воплощением всех людских пороков. Ей-богу, в это с трудом верится! А бедный мистер Дарси! Дорогая Лиззи, ты только представь себе его страдания. Как он был разочарован! И при этом он еще терзался и оттого, что узнал, какие ужасные злодеяния ты подозреваешь за ним! И легко ли ему было рассказывать такую стыдную правду о собственной сестре! Все это действительно просто ужасно. Уверена, что здесь ты со мной согласна.
