— Слушай, Симион, — сказал, отыскав его, Прикоп. — Сегодня вечером будет заседание, на котором непременно должен присутствовать товарищ Жора.
Он говорил, не глядя на брата. Симион, босой, мокрый, испачканный рыбьей кровью, смотрел на Прикопа хмуро и подозрительно. Услышав про «товарища Жору», он еще больше нахмурился:
— Боишься ты его, что ли? — проворчал он.
— Делай, что тебе говорят, — строго сказал Прикоп. — Жора обязательно должен быть здесь сегодня вечером. Отправляйся сейчас же туда, где работает бригада Луки Георге и передай товарищу Жоре, чтобы он непременно явился на заседание.
Симион с любопытством посмотрел на брата. Морщины на лбу у него разгладились.
— А если забуду и не скажу? — ухмыльнулся он.
— Тогда будет очень плохо, — серьезно сказал Прикоп.
— Кому? Ему или нам? — понизив голос спросил Симион, улыбаясь и глядя на брата своими бесцветно-голубыми глазами, которые казались белыми на небритом загорелом лице. — Ему или нам? — повторил он.
Прикоп расхохотался и, не отвечая, в упор посмотрел на брата:
— Смотри не забудь! — сказал он немного погодя.
— Не забуду, не беспокойся, — обещал Симион и со смехом приложил палец к козырьку.
Заседание началось вечером. Адам на него не явился. В море был штиль, но небо заволокло тучами и где-то на горизонте сверкали красные зарницы. Прошел час, прошло два, и все это время повсюду в темном небе беззвучно вспыхивали молнии, озаряя иллюминаторы кают-компании. С потолка свисала большая, яркая лампочка. Члены первичной организации разместились на пяти или шести длинных скамейках, перед ними стоял обтянутый тонкой красной бумагой стол, за которым сидели: посредине Прециосу, налево от него Прикоп, направо Продан. Жара и духота были нестерпимые. Открыли иллюминаторы, но в кают-компании от этого не стало прохладнее. Зато стало слышно, как дышит и хлюпает у борта зыбь. Небо то и дело озарялось синими или красными вспышками и тотчас же снова погружалось во мрак, в котором сонно, беззвучно колыхалось море.
Прециосу был недоволен. Кончив свою вахту, он долго пил один в своей каюте и потому не выспался. С похмелья у него трещала голова и, как всегда в таких случаях, он нервничал и ко всему придирался. Настроение его было испорчено еще до заседания, когда к нему явился босой, с засученными по самые колени штанами, пропахший рыбой Лука Георге, у которого был озабоченный вид человека, напряженно о чем-то думающего. Он только что доставил на базу улов, оставив в море свою бригаду с Адамом.
— Слушай, товарищ Прециосу, — начал рыбак. — Знаешь, о чем я думаю? Нельзя ли нам тоже участвовать на заседаниях? Речь идет, конечно, о членах партии. Мы здесь из разных сел, и каждый числится в своей сельской первичной организации, но живет-то рыбак, черт возьми, больше в море, чем на суше. Вот и выходит, что мы к партийной жизни вроде как непричастны. Хорошо это? Мне кажется, что плохо.
Высокий, худощавый, со своей неизменной прилипшей к губе папиросой Прециосу посмотрел на него туманным, непонимающим взглядом. Но Лука не унимался.
— Думается мне, что мы, коммунисты, должны обязательно участвовать на всех партийных собраниях, которые бывают на судне. А иногда следует приглашать и кое-кого из беспартийных. У нас в бригадах немало хороших людей, которые многому могли бы научиться на этих собраниях. В единоличном порядке многому не научишься, а они интересуются, хотят обо всем новые понятия получить…
— Кто такие? — спросил Прециосу.
— Да вот, например, Емельян Романов, Косма из его бригады, старшина куттера Павелика, Сулейман… Я один человек десять знаю. Ты с ними не беседовал; поговори — сам увидишь, что за люди…
Последняя фраза задела Прециосу за живое. То, что он никогда не беседовал с рыбаками, было совершенно верно, но ему не нравилось, когда на это указывали ему другие. К тому же он был убежден, что беседовать с рыбаками вовсе не его дело.
— Вот что, товарищ Георге, — ответил он Луке. — Совсем не дело, чтобы всякий, кто хочет, присутствовал на партийных заседаниях. Нельзя. Я имею право допускать на заседания только лиц, командированных из районного или областного комитетов партии, а без особого разрешения пускать никого не могу — пусть хоть сам секретарь обкома приедет — и то не пущу! Такое правило.
Рыбак опустил глаза и посмотрел на палубу и на свои грязные ноги, потом снова поднял голову и уставился на секретаря парторганизации своими ясными, голубыми глазами, резко выделявшимися на его бородатом, морщинистом, коричневом от загара лице.
— Знаешь, товарищ Прециосу, — сказал он, — ведь я это тебе не только из-за партийной жизни сказал. По правде говоря, и другое у меня в мыслях было: производство. Нам бывает нужно поговорить, посоветоваться, выяснить, как наш брат смотрит на дело. Потому, видишь ли, многие из нас вовсе никогда и не думают зачем, как, для кого они работают… Как пришлось, так лямку и тянут.
— У тебя-то самого, как насчет продукции? — спросил Прециосу.
Он спросил это намеренно, зная, что Лука за последние дни добыл мало рыбы: пускай, мол, не зазнается, других не критикует…
— Мне за последнее время что-то не везло, — признался рыбак. — Мы все на большие глубины ходили — по тридцать сажень и более. А вчера и сегодня помельче место выбрали: двадцать восемь-двадцать девять… Две тысячи килограммов наша бригада сегодня на пароход доставила…
Прециосу с равнодушным видом выпустил дым и ничего не сказал, хотя улов в две тонны означал перевыполнение нормы на все сто процентов.
— Емельяна догнал, — рассмеялся Лука. — Того и гляди с парохода на промысел выставлю. Придется ему побеспокоиться…
Из буфета доносился громкий рыбацкий говор. Лодки слегка покачивались на розовой от заката воде. Куттеры лениво чертили воздух мачтами, словно отмечая ими медленное течение времени.
— Того, что делаем я и еще двое-трое старшин — членов партии, которые должны заботиться о партийной чести, не достаточно. Люди у нас хорошие, но нужно ими заняться, толкать их вперед, а то все вразброд, врозь идут…
— Разумеется, толкайте их вперед, агитируйте их, беседуйте с ними. Этому нас учит партия.
Голос Прециосу звучал уверенно, веско, даже укоризненно.
— Как же так? Значит, всяк на свой лад? — удивился рыбак. — Разве тому учит нас партия? Я думал — агитировать людей нужно организованно.
Прециосу рассердился:
— Меня прошу не учить. К тому же мне сейчас некогда — у нас заседание. Приходи в бюро — тогда и поговорим.
— Ладно, приду, — ответил Лука.
— И скажешь товарищу Жоре, что я его ждал с заседанием. Три часа ждал. Если может — пускай поторопится.
— Ладно, скажу, — ответил ничего не подозревавший Лука.
Отправившись к месту лова, он прибыл туда около полуночи. Адам добрался до базы только к утру, когда все было кончено.
Было еще довольно рано и зарницы еще не озаряли небосвода, когда Прециосу открыл заседание и прочел повестку дня. Первым поднялся боцман Мариникэ и громогласно заявил, что он требует включение в повестку еще одного вопроса.
— Какого? — спросил секретарь.
— О том, что сделано парторганизацией для увеличения продукции.
Сухопарый, маленький боцман, стоя, ждал ответа. Рядом на скамейках сидели матросы, трое кочегаров, механики в промасленных спецовках, похожий на ежа, взъерошенный Николау, заведующая рыбоконсервным заводом — женщина лет сорока в чистом голубом халате, с туго повязанной головой, — кухарка, Лае и буфетчик. Все они удивленно смотрели на боцмана. Остальные, не менее удивленно, смотрели на Прециосу. «Что это еще значит? — недоумевал секретарь. — Сговорились они, что ли?» Он повернулся и вопросительно посмотрел на Прикопа. Тот прошептал чуть слышно, одними губами:
— Отставить… При чем тут продукция?
Ободренный Прециосу повысил голос:
— Какая продукция, товарищи? Завода?
— Не только завода: завод — перерабатывает то, что ему дают рыбаки.
Прециосу заподозрил Продана:
— Ты, что ли, с ним говорил? — спросил он шепотом. — Ты его подучил?
Продан поджал губы и так же тихо ответил:
— Я никого не подучивал…
Прециосу снова повернулся к Прикопу.
— Это не наше дело, — прошептал тот, — мы — судовая парторганизация…
— Это не наше дело, — как эхо повторил Прециосу. — Мы, товарищ Марин, — судовая парторганизация, а не рыбацкая. Ставить вопрос о продукции — неправильно с организационной точки зрения.
— Однако…
— Не будем терять времени. Кто просит слова?
— Подождите, — вмешался Продан. — Я вижу, что товарищ боцман еще стоит. Что ты собирался сказать?
— Вот что, — сказал боцман, — с организационной точки зрения не знаю, как это выходит, а по-моему, мы не даем и половины того, что можем давать. Что делается нами для увеличения продукции? Наш долг — помочь рыбакам.
