Миссис Хейдон накупила Лене красивых платьев. Лене это очень даже понравилось. А чтобы к платьям были новые шляпки, это Лене понравилось еще больше, и миссис Хейдон заказала их у настоящего шляпника, у которого они вышли очень даже хорошенькие.
Лена все эти дни немного нервничала, но про замужество почти не думала. Она, по правде говоря, не очень-то даже представляла себе, что это такое, что с каждым днем все ближе.
Лене нравился дом, где она работала, приятная хозяйка и добрая кухарка, которая вечно бранилась, и ей нравились девушки, с которыми она всегда сидела в парке. Но она не знала, понравится ли ей больше замужем. Она всегда слушалась тетю, но сразу начинала нервничать, едва увидит Кредеров с их Германом. Она была возбуждена, и ей нравились новые шляпки, и все шутили над ней, и свадьба была все ближе, а она никак не могла взять в толк, что же это такое, что скоро с ней произойдет.
Герман Кредер больше знал про то, что такое женатая жизнь, и это ему не слишком нравилось. Ему не нравилось, когда были девушки, и он бы не хотел, чтобы одну из них пришлось постоянно терпеть с собой рядом. Герман всегда делал то, чего от него хотели отец с матерью, и вот теперь они хотели, чтобы он женился.
Герман был человек нелюдимый; а еще он был тихий и замкнутый. Ему нравилось выбираться в город с другими мужчинами, но только чтобы без женщин. Мужчины шутили над ним, что он женится. Герман ничего ни имел против, пускай их шутят, но жениться и чтобы девушка всегда была с ним рядом, ему не очень-то хотелось.
За три дня до свадьбы Герман уехал за город, на воскресенье, с ночевкой. Они с Леной должны были пожениться во вторник, во второй половине дня. Когда настал вторник, от Германа не было ни слуху ни духу.
Старики Кредеры поначалу не очень-то беспокоились. Герман всегда делал так, как они хотели, и, конечно же, он вернется как раз к свадьбе. Но когда прошел понедельник и настала ночь, а Германа все не было, они пошли к миссис Хейдон и рассказали ей все как есть.
Миссис Хейдон очень разнервничалась. Мало того, что она извелась вся, пока все приготовила, теперь еще этот глупый Герман смылся, и никто не мог объяснить, что случилось. Лена на месте, и все готово, и теперь осталось только сыграть свадьбу, и надо бы знать наверняка, что и Герман будет на месте.
Миссис Хейдон очень разнервничалась, а сказать старикам Кредерам она особо ничего и не могла. Она не хотела с ними ссориться, потому что ей уж очень хотелось, чтобы Лена вышла замуж за Германа.
Наконец они решили, что свадьбу нужно отложить на неделю. Старый мистер Кредер съездит в Нью-Йорк за Германом, потому что, скорее всего, Герман уехал к тамошней замужней сестре.
Миссис Хейдон разослала всем приглашенным весточки, чтоб подождали неделю, считая с нынешнего вторника, а во вторник утром послала за Леной, чтобы та приехала к ней поговорить.
Миссис Хейдон была очень злая на бедную Лену, когда та к ней приехала. Она принялась ругать ее на чем свет стоит, почему она такая глупая, и теперь вот Герман уехал, и никто не знает куда, а все оттого, что Лена такая размазня и дурочка. А миссис Хейдон ей вместо матери, а Лена вечно стоит столбом, и кто ее о чем ни спросит, ответа не дождешься, и Герман тоже хорош гусь, а отец теперь, значит, езди ищи его. И незачем старикам для своих детей стараться. Дети все неблагодарные, и слова доброго не дождешься, а старики всегда для них стараются. Лена, она что, думает, миссис Хейдон приятно рук не покладать, только чтобы Лена была счастлива и чтобы у нее был муж, а Лена такая неблагодарная и все норовит сделать поперек. Что ж, пусть будет урок бедной миссис Хейдон, чтоб не делала людям добра. Пусть люди сами о себе заботятся и больше не лезут к ней со своими бедами; она теперь наученная и никому ни за что помогать не станет. Ей от этого одни сплошные хлопоты, да и мужу это не по душе. Он ей всегда говорил, что она слишком добрая, а никто ей даже спасибо не скажет, вот и Лена все только стоит столбом и никому ни слова в ответ, о чем ее ни спросят. Со своими дурочками разлюбезными Лена небось еще как разговаривает, с этими, с которыми сидит все время в парке и которые ей, между прочим, ничего хорошего пока не сделали, знай только деньги тянут, а вот с собственной теткой, которая столько для нее всего, и такая добрая, и как с родной дочерью, так нет, Лена стоит и не отвечает, и никогда тетке от нее никакой радости, и нет чтобы сделать как тете хочется. «Ладно, теперь чего уж стоять и слезы лить. Все, Лена, поздно, Германа-то поминай как звали. Раньше надо было думать, не пришлось бы теперь стоять и слезы лить, и меня еще расстраивать, и чтобы меня муж ругал, что я обо всех забочусь, а никто даже спасибо не скажет. Слава богу, Лена, хоть теперь до тебя дошло; ладно, постараюсь сделать для тебя что смогу, хоть ты и не заслуживаешь, чтоб о тебе пеклись. Ну, может, хоть в следующий раз будешь умнее. Езжай теперь домой и постарайся по дороге не испортить платье, и шляпку новую тоже; зря ты их нынче надела; но тебе, Лена, хоть кол на голове теши. В жизни подобной тупости не встречала».
Миссис Хейдон замолкла, а Лена все так и стояла в своей шляпе с красивыми цветочками, и слезы текли у нее из глаз, и Лена все никак не могла понять, что же она такого сделала, но только теперь она не выйдет замуж, а если мужчина бросает девушку в самый день свадьбы, это ей позор на всю жизнь.
Лена отправилась домой одна-одинешенька и плакала в трамвае.
Бедная Лена плакала что было сил в трамвае, одна-одинешенька. Она едва не испортила новую шляпку, когда плакала и билась головой о стекло. Потом она вспомнила, что так делать не надо.
Кондуктор попался добрый человек, и он ее пожалел, когда увидел, как она плачет. «Да не убивайся ты; такая хорошенькая, а плачешь; да найдешь ты себе другого», — сказал он, просто чтобы ее подбодрить. «А тетя Матильда сказала, что теперь я никогда не выйду замуж», — ответила, всхлипывая, Лена. «Ишь ты, как в воду глядел, — сказал кондуктор, — а ведь просто пошутить хотел. Не знал, что тебя и в самом деле бросил парень. Дурной, выходит, тебе парень попался. Но ты не переживай, он, видно, совсем ничего не понимает, коли смылся и бросил такую хорошенькую барышню вроде тебя. Давай-ка расскажи мне, что стряслось, а я тебе помогу». Вагон был пуст, и кондуктор сел с ней рядом и обнял ее одной рукой, просто чтобы утешить. Тут Лена вспомнила, где она находится и что если тетя такое про нее узнает, то станет ругаться. Она отодвинулась от кондуктора в самый уголок. Он рассмеялся: «Да не бойся ты, — сказал он, — я тебя не трону. Ты давай-ка держись. Ты такая миленькая и мужа себе найдешь обязательно, хорошего, правильного. И никому не позволяй себя дурачить. Ты хорошая девушка, и не надо меня бояться».
Кондуктор пошел обратно на площадку, чтобы помочь пассажиру забраться в трамвай. И пока Лена ехала в трамвае, он то и дело подходил к ней, чтобы утешить, чтобы она не убивалась из-за какого-то там недоумка, который мог вот так вот сбежать и бросить ее одну. Нечего и думать, найдет она себе хорошего человека, и беспокоиться нечего, так он ей говорил.
Еще он говорил с другим пассажиром, который только что сел, хорошо одетый пожилой господин, а потом с другим, который сел еще позже, тот был рабочий, из добропорядочных, а потом с одной милой дамой, та села после рабочего, и всем рассказал, какая с Леной приключилась беда и какие есть на свете негодяи, что могут так обойтись с бедной девушкой. И весь трамвай жалел бедняжку Лену, и рабочий пытался ее утешить, а пожилой господин посмотрел на нее пристальным взглядом и сказал, что, похоже, она хорошая девушка, но надо быть осторожной, а неосторожной быть нельзя, и тогда бы с ней такого не случилось, а милая дама подошла и села с ней рядом, и Лене это было приятно, хоть она и отодвинулась от дамы в уголок.
Так что Лена, когда выходила из трамвая, уже немного пришла в себя, и кондуктор помог ей выйти и сказал напоследок: «Не расстраивайся ты. Пустой был парень, никудышный, тебе еще повезло, что от него избавилась. Найдешь себе другого, в самый раз по тебе. И не переживай, я в жизни не видал, чтобы такая неприятность и у такой славной барышни», — кондуктор покачал головой и пошел обратно в салон, чтобы обсудить это дело с прочими оставшимися у него в трамвае пассажирами.
Кухарка-немка, которая всегда бранила Лену, очень рассердилась, когда услышала всю эту историю. Она так и знала, что ничего-то миссис Хейдон, которая только и знает распинаться, как-де она всех на свете осчастливит, для Лены не сделает. Добрая кухарка и раньше-то ей не слишком доверяла. От людей, которые много про себя понимают, ничего по-настоящему не дождешься. Нет, не то чтобы миссис Хейдон была дурная женщина. Миссис Хейдон женщина правильная, настоящая немка, и Лена ей племянница, и она Лене хочет только добра. Кухарке это хорошо известно, и она всегда это говорила, и миссис Хейдон ей всегда нравилась, и она со всем уважением, и та к ней с уважением, а Лена так робеет, если нужно бывает поговорить с мужчиной, и миссис Хейдон, конечно, нелегко пришлось, когда она задумала выдать Лену замуж. Миссис Хейдон славная женщина, вот только послушать ее иногда, так будто она невесть кто. Может, хоть теперь поймет, что не всякий раз легко и просто устроить так, чтобы все выходило по-твоему. Кухарке очень жаль ее, миссис Хейдон-то. Такое для нее разочарование, и столько хлопот, а с Леной она и впрямь всегда как с дочкой родной. А Лене, кстати, лучше бы пойти переодеться и перестать реветь. Слезами горю не поможешь, а если Лена будет хорошо себя вести и наберется терпения, тетя обязательно что-нибудь придумает. «А я поговорю с миссис Олдрич, чтобы она тебя пока тут оставила. Ты же знаешь, Лена, она к тебе со всей душой, конечно, она тебя оставит, и я ей все расскажу про этого дурня, про Германа Кредера. У меня, Лена, просто зла не хватает на таких дураков. И перестань, Лена, нюни тут распускать; иди сними хорошее платье и сложи его как следует, а то испортишь, понадобится в другой раз, а надеть нечего; и давай-ка помоги мне с посудой, и все будет в порядке. Вот увидишь, как я сказала, так оно и будет. А ну-ка, перестань мне реветь, слышишь, а не то я тебя вконец изругаю».
