Орденеру совсѣмъ незнакома была мѣстность, по которой ему приходилось идти. Разъ только взоръ его примѣтилъ вдали на горизонтѣ виднѣющуюся скалу и, обратившись къ одному изъ своихъ спутниковъ, онъ спросилъ.
— Пріятель, что это за скала виднѣется тамъ на югѣ?
— Ястребиная шея, Ольемскій утесъ, — отвѣтилъ ему рудокопъ.
Орденеръ глубоко вздохнулъ.
Обезьяна, попугаи, гребешки и ленты, все приготовлено у графини Алефельдъ къ пріѣзду поручика Фредерика. Она выписала даже за дорогую цѣну послѣдній романъ знаменитой Скюдери. Въ роскошномъ переплетѣ съ позолоченными чеканными застежками онъ положенъ былъ по ея приказанію среди флаконовъ съ духами и коробочекъ съ мушками на элегантномъ туалетѣ съ золочеными ножками и съ мозаичной инкрустаціей въ будущемъ будуарѣ ея ненагляднаго Фредерика.
Исполнивъ такимъ образом эту мелочную материнскую заботливость, которая смягчила на время ея злобную натуру, она стала обдумывать, какъ бы вѣрнѣе и скорѣе погубить Шумахера и Этель, которые съ отъѣздомъ Левина лишились своего послѣдняго защитника.
Въ короткій промежутокъ времени въ Мункгольмской крѣпости произошло нѣсколько событій, о которыхъ графиня Алефельдъ имѣла самыя смутныя понятія. Кто этотъ рабъ, вассалъ или чужакъ, котораго, судя по уклончивымъ и загадочнымъ словамъ Фредерика, полюбила дочь бывшаго канцлера? Въ какихъ отношеніяхъ могъ находиться баронъ Орденеръ къ Мункгольмскимъ узникамъ? Что за непонятная причина его страннаго отсутствія въ то время, когда оба королевства заняты были его близкой свадьбой съ Ульрикой Алефельдъ, которой онъ повидимому чуждался? Наконецъ, что произошло при свиданіи Левина Кнуда съ Шумахеромъ?…
Умъ графини терялся въ догадкахъ и предположеніяхъ. Въ концѣ концовъ, чтобы выяснить себѣ эти тайны, она рѣшилась лично отправиться въ Мункгольмъ, побуждаемая съ одной стороны женскимъ любопытствомъ, съ другой — ненавистью къ врагамъ.
Однажды вечеромъ, когда Этель находилась одна въ саду крѣпости и въ шестой разъ принималась чернить алмазомъ своего перстня какiя-то таинственныя буквы на черномъ столбѣ у входа, на порогѣ котораго въ послѣдній разъ видѣла она своего Орденера, дверь отворилась.
Молодая дѣвушка вздрогнула. Въ первый разъ еще отворялась эта дверь, съ тѣхъ поръ какъ она захлопнулась за Орденеромъ.
Блѣдная, высокая женщина, одѣтая въ бѣлое платье, стояла передъ Этелью, съ сладостной, какъ отравленный медъ, улыбкой, съ кроткимъ, доброжелательнымъ взглядомъ, въ которомъ сверкало по временамъ выраженіе ненависти, досады и невольнаго удивленія.
Этель смотрѣла на нее съ изумленіемъ, граничащимъ съ страхомъ. Послѣ смерти ея старой кормилицы, скончавшейся на ея рукахъ, это была первая женщина, которую видѣла она въ мрачныхъ стѣнахъ Мункгольмской крѣпости.
— Дитя мое, — нѣжно спросила незнакомка: — вы дочь мункгольмскаго узника?
Этель невольно отвернулась. Незнакомка не внушала ей довѣрія, ей казалось, что даже дыханіе этого нѣжнаго голоса было отравлено ядомъ.
— Меня зовутъ Этель Шумахеръ, — отвѣтила она послѣ минутнаго молчанія, — отецъ говорилъ мнѣ, что въ колыбели меня называли графиней Тонгсбергъ и княжной Воллинъ.
— Вашъ отецъ говорилъ вамъ это!.. — вскричала незнакомка съ выраженіемъ, которое поспѣшила смягчить, добавивъ, — сколько горя вытерпѣли вы!
— Горе постигло меня при моемъ рожденіи, — отвѣтила молодая дѣвушка. — Батюшка говоритъ, что оно не оставитъ меня до могилы.
Улыбка мелькнула на губахъ незнакомки, которая продолжала сострадательнымъ тономъ:
— И вы не ропщете на тѣхъ, кто бросилъ васъ въ эту темницу? Вы не проклинаете виновниковъ вашего несчастія?
— Нѣтъ, наши проклятія могутъ накликать несчастіе на тѣхъ, которые заставляютъ насъ страдать.
— А знаете ли вы, — безстрастно продолжала незнакомка, — кто виновникъ вашихъ страданій?
Послѣ минутнаго раздумья Этель сказала.
— Все дѣлается по волѣ Божіей.
— Вашъ отецъ никогда не говоритъ вамъ о королѣ?
— О королѣ?.. Я не знаю его, но молюсь за него каждое утро и вечеръ.
Этель не поняла, отчего при этомъ отвѣтѣ незнакомка закусила себѣ губы.
— Вашъ несчастный отецъ никогда не называлъ вамъ въ минуту раздраженія своихъ заклятыхъ враговъ, генерала Аренсдорфа, епископа Сполисона, канцлера Алефельда?..
— Я никогда не слыхала такихъ именъ.
— А извѣстно ли вамъ имя Левина Кнуда?
Воспоминаніе о сценѣ, происходившей два дня тому назадъ между Дронтгеймскимъ губернаторомъ и Шумахеромъ, было еще слишкомъ живо въ умѣ Этели, чтобы она забыла имя Левина Кнуда.
— Левинъ Кнудъ? — повторила она. — Мнѣ кажется, батюшка больше всѣхъ любитъ и уважаетъ этого человѣка.
— Какъ!
— Да, — продолжала молодая дѣвушка, — этого Левина Кнуда съ жаромъ защищалъ третьяго дня батюшка противъ навѣтовъ Дронтгеймскаго губернатора.
При этихъ словахъ удивленіе незнакомки удвоилось.
— Противъ Дронтгеймскаго губернатора. Не издѣвайтесь надо мной, моя милая; я пришла сюда для вашей же пользы. Не можетъ быть, чтобы отецъ вашъ защищалъ генерала Левина Кнуда отъ навѣтовъ Дронтгеймскаго губернатора!
— Генерала! Мнѣ кажется капитана Левина Кнуда… Ахъ, нѣтъ! Ваша правда. Мой отецъ, — продолжала Этель — показалъ столько же любви къ этому генералу Левину Кнуду, сколько ненависти къ Дронтгеймскому губернатору.
— Вотъ еще странная тайна! — подумала блѣдная высокая женщина, любопытство которой росло съ каждой минутой. — Милое дитя, что же произошло между вашимъ отцомъ и Дронтгеймскимъ губернаторомъ?
Эти вопросы утомили бѣдную дѣвушку и она пристально посмотрѣла на незнакомку.
— Развѣ я преступница, что вы допрашиваете меня такимъ образомъ?
Этотъ простой вопросъ повидимому смутилъ незнакомку, которая почувствовала, что коварство измѣнило ей. Тѣмъ не менѣе она продолжала слегка обиженнымъ тономъ.
— Вы бы не сказали мнѣ этого, если-бы знали, для чего и для кого пришла я сюда…
— Какъ! — вскричала Этель, — Вы отъ него? Вы принесли мнѣ вѣсточку отъ…
Вся кровь бросилась ей въ лицо; сердце ея сильно забилось въ груди, волнуемой нетерпѣніемъ и безпокойствомъ.
— Отъ кого? — спросила незнакомка.
Молодая дѣвушка не рѣшилась произнести имя своего возлюбленнаго. Въ глазахъ незнакомки примѣтила она блескъ мрачной, какъ бы адской радости и сказала печально.
— Такъ вы его не знаете!
Выраженіе обманутаго ожиданія второй разъ появилось на ласковомъ лицѣ посѣтительницы.
— Бѣдная дѣвушка! Чѣмъ могу я помочь вамъ?
Этель не слушала ее. Мысли увлекли ее въ сѣверныя горы за отважнымъ путешественникомъ. Голова ея поникла на грудь, руки невольно скрестились.
— Надѣется-ли вашъ батюшка выйти когда-нибудь изъ этой тюрьмы?
Она дважды повторила этотъ вопросъ, пока Этель вышла изъ задумчивости.
— Да, — отвѣтила она.
Слезы навернулись на ея глазахъ.
Глаза незнакомки сверкнули при этомъ отвѣтѣ.
— Надѣется, говорите вы! Какъ?.. Какимъ образомъ?.. Когда?..
— Онъ надѣется, что смерть освободитъ его изъ тюрьмы.
Иной разъ простота юной невинной души оказывается настолько могущественной, что разрушаетъ хитросплетенія заматерѣлаго въ коварствѣ сердца. Мысль эта должно быть пришла на умъ незнакомки, которая вдругъ измѣнилась въ лицѣ и, положивъ свою холодную руку на плечо Этели, сказала почти чистосердечно:
— Послушайте, знаете ли вы, что жизни вашего отца грозитъ новая опасность? Что его подозрѣваютъ какъ подстрекателя въ мятежѣ сѣверныхъ рудокоповъ?
Этель не поняла этого вопроса и съ удивленіемъ устремила свои большiе черные глаза на незнакомку.
— Что вы хотите сказать?
— Я говорю, что вашъ отецъ составилъ заговоръ противъ правительства; что его виновность почти дознана, что его преступленіе влечетъ за собою смертную казнь…
— Смертную казнь! Преступленіе!.. — вскричала несчастная дѣвушка.
— Преступленіе и смертная казнь, — торжественно повторила незнакомка.
— Мой отецъ! — вскричала Этель: — мой несчастный благородный отецъ, который проводитъ цѣлые дни, слушая какъ я читаю ему Эдду и Евангеліе, онъ заговорщикъ? Что онъ вамъ сдѣлалъ?
— Не смотрите на меня такимъ образомъ; повторяю вамъ, я не изъ числа вашиъ враговъ. Я только предупреждаю васъ, что вашего отца подозрѣваютъ въ тяжкомъ преступленіи. Быть можетъ, вмѣсто ненависти, я скорѣе заслуживаю благодарности.
Этотъ упрекъ тронулъ Этель.
— О, сударыня, простите меня! До сихъ поръ мы не встрѣчали ни одного живого существа, которое бы не относилось къ намь враждебно. Простите меня, если я недовѣряла вамъ.
Незнакомка улыбнулась.
— Какъ, дитя мое! До сихъ поръ вы не встрѣчали еще ни одного дружескаго существа?..
