Марсель Пруст - Беглянка

8

И все-таки теперь я любил Альбертину еще больше; она была далеко; присутствие отодвигает от нас единственную реальность, ту, которая, как принято думать, смягчает боль, отсутствие же вновь ее усиливает, как усили­вает и любовь.

Чтобы восстановить контакт между Альбертиной и моим сердцем, моей памяти довольно было обнаружить в двух разных словах одинаковый слог, – так электрик довольствуется простейшим, но хорошим проводником.

Буквально: все вновь и вновь (шпал).

Временами я вздрагивал, как вздрагивает тот, в глазах которого навяз­чивая идея придает любой женщине, остановившейся на повороте аллеи, встречающееся в жизни подобие, сходство с той, о ком он думает. «Это, может быть, она!» Человек оборачивается, автомобиль едет дальше, но человек застывает на месте.

Я слышал, как Франсуаза, возмущенная тем, что ее выставили из моей комнаты, куда, как она полагала, она имеет право войти в любое время, ворчала: «Эдакое безобразие! Ребенок родился у меня на глазах. Конечно, я не видела, как мать рожала его. Но когда я его увидела, ему было, – чтобы сказать – не соврать, – не больше пяти лет!»

Жильберта принадлежала или, во всяком случае, за последнее время стала принадлежать к самому распространенному виду человеко-страусов, тех, что прячут голову не в надежде остаться незамеченными, – это они считают маловероятным, – но в надежде не видеть, что их видят, а это для них уже много, и они рискуют положиться на удачу в остальном.

Я разлюбил Альбертину. Но выпадали дни, когда стояла такая погода, которая, изменяя, пробуждая нашу чувствительность, возвращает нас к ре­альности. Мне было больно думать о ней. Я страдал от несуществующей любви. Так при перемене погоды человек ощущает боль в отрезанной ноге.

Иностранцам (итал).

«О мое солнце» (итал.).