И откатывается назад, оставляя полоску кружевной пены, украшенной изумрудными завитками водорослей и вспыхивающими в редких лучах солнца янтариками.
О чём вздыхает море? Что снится ему под холодным зимним небом? Ликование природы и нежные напевы летнего утра, летящие над водой?
Человек слушает неясный шёпот исполина и думает: так же одиноко человечество. Поколение за поколением оно уходит без следа. И, может быть, только гении, отстояв в поединке с грубым миром, красоту мысли, вплетают в монотонное полотно сна добытые крупицы идей. Их озарения, как сполохи, вливаются в общий свет, чтобы помогать людям увидеть очевидное, истину.
Бывают такие дни, когда душа замирает в оцепенении.
Вы – моя радость.
Телесная информация шла сразу по многим каналам: жарко, знобко, саднит горло, резь в глазах, обесточенное тело не хочет двигаться. Всё ясно: тайный враг вирус под покровом ночи устроил клеткам мамаево побоище. Он лишил меня энергии. Ну что ж, не впервой. Знаем, как с ОРЗ воевать, справимся. К тому же рассказ до ума доведу, раз такой случай вышел.
Открыла планшет и увидела результат за вчерашний день – на моей страничке в «Прозе.ру» побывало всего несколько читателей. Но верная подруга неизменно поздравила с наступающим днём. Как важно это именно сегодня! Надо бы подумать, почему так мало стало читателей. Скорее всего придётся строже отнестись к своим публикациям. Причин забвенья немало. Их надо найти.
Не желая сдаваться, тут же в постели, по привычке написала две рецензии на прочитанные вчера миниатюры. Гложущая обида бубнила: день идёт насмарку. Вернулась к своему сочинению: рассказ оккультным образом даёт мне понять, как ему плохо: он выглядит разрушающимся, брошенным зданием. Совсем как недостроенная церковь недалеко от дома. Однако мысль продолжить работу исчезла под натиском очередного наскока озноба.
Разгулявшийся ветер нещадно трепал куст шиповника, а струи дождя время от времени с шумом лупили в окно, просясь в тёплую комнату. И странное дело – меня это ничуть не трогало. Что Я могла сделать с погодой?
Решила встать и выпить горячего чая с лимоном. Привычные манипуляции с чайником говорили об отсутствии электричества. Пошла к счётчикам – они мертвы. Всезнающая соседка выкладывает разведданные – электроэнергию вырубили в связи с повреждением кабеля, а воду отключил сосед сверху – меняет батареи. Как и погоду это невозможно изменить.
Забираюсь под одеяло, стараюсь согреться. Стучат в дверь. Открываю. Молодая женщина, известная жильцам под именем Наркоманка, стоит с замурзанным ангелом, одетым в старую материну кофту. Зову их в дом, уже зная, в чём дело. Она не раз занимала деньги "на хлеб", конечно без возврата. На этот раз позарез нужна тысяча рублей, чтобы отдать долг, который обещала вернуть. "Они" пришли и требуют. Вид страдальческий, но и хитрый одновременно. Толкает вперёд сына.
– Витёк вчера голодный спать лёг, говорит она мне с укором. Тёплой одежды у него нет никакой, а через неделю зима. Всё прям навалилось сразу, и Петька куда-то пропал, три дня дома нет.
– Мамка, ты же знаешь, он у дяди Олега. Самогонку пьёт.
Женщина дёргает мальчика за руку и, стараясь сохранить дружелюбную интонацию, продолжает доверительно:
– Эти современные дети-индиго не поддаются воспитанию…
Чтобы не встревать в дискуссию и не дать себе разреветься при встрече со взглядом нездешних Витиных глаз, я, торопясь, достаю всё съестное, что может порадовать мальчика. Бегая туда-сюда, нахожу также шапочку с помпоном, курточку и штанишки, собираю лихорадочно детские книжки, краски, игрушки, носочки, футболочки, припасённые внучке для новогодней посылки.
– Тётя, ты болеешь? – спрашивает Витя, глядя мне в глаза.
Предупреждая мой ответ, Наркоманка тараторит:
– Тётя здоровая, она добрая, собирает Вите подарок, – почти поёт женщина.
– А я говорю – она болеет, – твердит Витя и смотрит на меня так, как никто давно не смотрел. Он меня жалеет! Его глаза блестят навернувшимися слезами.
– Ну, если и болеет, нас не заразит, мы щас домой пойдём, – это мама скороговоркой.
– Кем ты станешь, когда вырастешь, Витя? – перевожу я разговор.
– Я буду вороной! – не задумываясь отвечает мальчик.
Мама громко смеётся.
– Нет, Витя. Ты как папа будешь сантехником. У водопроводчика всегда денежки водятся. Маму кормить будешь.
– Я сказал – буду вороной! – громко кричит Витя и, раскинув руки, кружится по комнате.
– Почему ты хочешь стать птицей?
– Они не пьют, не колются, не дерутся, – выпалил Витя. Посмотрел на меня – пойму ли, – и летают в небе без людей.
– У каждого своя судьба, – поучительно произносит женщина, у вороны – воронья. Кем назначено, тем и будешь…
И подхватив рассыпавшиеся волосы, яростно стягивает их резинкой.
Она вопросительно смотрит на меня и спрашивает:
– Дык как?
– Что, дык как?
– Тыщщу мне – во как! Позарез надо! – проводит она себе по горлу, – без тыщщи не уйду!
– Сейчас получишь тыщщу, ребёнка помой и накорми, слышишь?
– А то он у меня грязный? – повеселевшим голосом отзывается Наркоманка, – ну, если надо – вымоем.
– Тётя! – кричит Витя, когда я передаю деньги женщине, – они с папкой их пропьют, и сразу есть будет нечего.
– Молчи, паразит фиолетовый, а то на языке чирей вскочит, – угрожает Наркоманка, – Забирай свои подарки, мерять пойдём. И мне:
– Его не поймёшь, он такой странный, всегда правду говорит…
Нагрузившись пакетами, она, только одну секунду, стыдливо смотрит на меня, а потом дурашливо гримасничая как девчонка, обещает:
– Вот исправлюсь, отдам вам, что задолжала.
– Ты не мне должна, Инна. "Книга открыта, и пишет рука".
– Не пООняла, – намеренно сделав ударение на О, она недоумённо останавливается уже на пороге.
– Каждое твоё действие где-то отражается. Настанет час, когда за всё надо будет заплатить.
– Прямо за всё-всё?
– За всё, за всё! Это закон.
– А можно прийти в другой раз, чтобы вы про закон рассказали?
– Заходи, как надумаешь.
– Спасибо за денежки и за всё. Приду, ей Богу!
Я закрыла дверь, и, всё ещё видя перед глазами Витю, завернулась в одеяло. Падение энергии ощущалось как спуск в тёмную шахту, где каждый выступ причинял боль и увеличивал страх.
Повторный стук в дверь я решила пропустить. Не тут-то было.
– Женщина, я знаю, вы дома, мне в 77 сказали. Откройте, я с почты, вам сегодня последний срок получить посылку, а то будете много платить. Надо расписаться.
– Я болею, – кричу ей из-за двери.
– Да где ж ты, милая, нынче здорового найдёшь, – доносится мне в ответ, – мы все как есть больные, а жизнь не отменишь.
Она меня убедила. Открыла, расписалась. Оделась, пошла на почту, прождала полчаса, на мне начался технический перерыв, отстояла его. Получила посылку и понесла домой, представляя, как совсем скоро завернусь в одеяло и согреюсь.
В один ботинок просочилась влага, и нога мечтала зарыться в горячий песок пустыни. Но! Африка была недосягаема. Обида без приглашения объявилась в области носа в виде распирающих слёз. Ладно хоть слёзы горячие, отметила я с некоторым удовлетворением. С самого утра не могу согреться, а где-то жара пропадает без
