с весьма значительными поправками. Новый вариант я также не собирался подписывать, и страсти начали разгораться по обе стороны конфликта. Из оффиса раздавались сетования на то, что мы не заполняем бланков с ежедневными отчетами, которых они от нас требовали, но, если бы мы их заполняли, это могло поглотить большую часть дня у каждого из членов команды. Тогда они перестали переводить нам деньги на повседневные расходы. Однажды Тиму даже пришлось брать в банке аванс под свою кредитную карточку «Виза», чтобы было на что жить. «Тыловики» все время твердили нам, что жить надо на пожертвования, поступающие в пути, и продолжать идти вперед, уповая на то, что ситуация постепенно изменится к лучшему, однако все это полностью противоречило публичным заявлениям, которые мы делали перед стартом.
Кроме того, мои отношения с Тимом натянулись до предела.
С какого-то момента его сердце больше не принадлежало нашему турне. Хотя он этим не отличался и прежде. Он сам много раз говорил: «Я здесь вовсе не из-за каких-то высоких целей; я здесь только ради Рика». Действительно, он отправился с нами, потому что был моим другом. Мы провели бок о бок целых восемь лет, где только не путешествовали, когда я отправлялся на различные соревнования инвалидов-колясочников. Мы стали почти что как братья. Поэтому было совершенно естественно, что он отправился со мной и на этот раз.
Но ему пришлось справляться с менеджерскими обязанностями, а к этому он был совершенно не приспособлен. Тим был слишком добрым парнем: он хотел быть закадычным другом со всеми ребятами сразу. Но невозможно дружить с людьми и одновременно ими руководить. Это его все больше угнетало. Он продолжал твердить себе, что все это постепенно пройдет. Однако противоречие это лишь усиливалось, что еще больше подавляло его и привело к обострению отношений между ними.
В подобных обстоятельствах любая мелочь вырастает до гигантских размеров. Например: Ли предпочитал большую часть времени проводить на дороге — сопровождать меня на велосипеде, — значит, в это время кому-то приходилось сидеть вместо него в доме на колесах. Я считал, что ребята должны как-то делить это между собой поровну, в особенности после того, как Аманда вновь присоединилась к нам. Мне хотелось, чтобы она проводила свою часть времени вместе со мной на велосипеде. И вот как-то я попросил Тима сказать Ли, что Аманда будет сопровождать меня завтра утром на первом отрезке в 23 мили. Утром я встаю и вижу Ли с его велосипедом. Тим так ничего ему не сказал. Тогда я отозвал Тима в сторонку и попросил его как-то это дело потихоньку уладить. А вместо этого он возьми да и крикни Ли на глазах у всех: «Эй, Ли, слезай с велосипеда. Рик хочет, чтобы с ним ехала Аманда».
И вот в итоге Тим злился на меня, Ли злился на меня, а Аманда, которой приходилось сражаться за то, чтобы ее признали равноправным членом команды, оказалась между двух огней. Я одолел этап, забрался в дом на колесах и тут сорвался на Тима — это лишний раз подтверждает, что мои нервы были на грани срыва. Мне следовало утрясти все это задолго до того, как мы добрались до Майами. Нужно было подыскать другие обязанности для Тима и настоять на какой-то другой кандидатуре на должность менеджера турне. Но так же, как в свое время наша дружба повлияла на решение Тима отправиться в турне, теперь она мешала нам принять невеселое, но единственно правильное решение отправиться ему домой.
Что за ерунда! И вот мы в Майами, а выхода из тупика по-прежнему не видно.
Каких только воспоминаний у меня не было — от одних в дрожь бросало, от других можно было сойти с ума, но в основном они были приятными — ведь в конце каждого дня, каким бы тяжелым он ни был, у меня всегда возникало ощущение, что люди нас понимают, что, проезжая через какой-то город, мы оставляли у них в памяти достаточно глубокий след и что их число будет расти, если мы не ослабим наших усилий.
Так много разных воспоминаний…
Аманда, такая сильная и исполненная уверенности при любых обстоятельствах, и вдруг вся дрожит от страха при раскатах грома и сполохах молний, когда мы вошли в полосу гроз… В тот день, когда на подходе к городу Таллахасси во Флориде нас настигла буря, она ехала на велосипеде, держась одной рукой за внешнее зеркало заднего вида, укрепленное на борту дома на колесах со стороны водителя, и заглянула внутрь кабины, чтобы посмотреть на карту. Вдруг я услышал страшный скрежет. Вне себя от ужаса я оглянулся назад и вижу: велосипед под колесами фургона, а Аманда летит по асфальту прямо на полосу встречного движения. Все кончилось на редкость удачно — на дороге не было машин, и она не попала вместе с велосипедом под колеса нашего фургона. В итоге — несколько порезов, небольшие царапины и пять остолбеневших от ужаса человек. Да, в тот день чья-то десница явно оберегала нас…
Города-призраки, павшие жертвой скоростных автотрасс, которые возникли буквально за одну ночь и пролегли по соседству с ними… Какой-то мужчина с женой и прелестной дочкой пяти лет, путешествующие на велосипедах. Мы встретили их неподалеку от Таксона. Уже три года они колесили, как и мы, по всей стране в поисках места, которое могли назвать своим домом… Прилив ностальгии, охвативший меня при виде товарного поезда — он с грохотом пронесся мимо нас неподалеку от Уитмена в Аризоне, — и я заметил две платформы, груженные бревнами с товарными знаками лесопильных фабрик, на которых я работал в родном Уильямс-Лейке. Боже мой, до чего же далеко мы были от дома!..
На пути через Южные штаты порой казалось, что за время, прошедшее с Гражданской войны между Севером и Югом, здесь ничего не изменилось, и создавалось ощущение, что в сердцах и умах некоторых людей ее битвы еще не отгремели… Или на участке маршрута вдоль берега Миссисипи, когда возникало чувство, будто ты Том Сойер или Гек Финн… Или когда мы сидели в уютной комнате в гостинице в Новом Орлеане, жадно поглощая деликатесы кайенской кухни — жареных креветок и лангустов, грудой возвышавшихся на столе… Или когда мы ловили рыбу с моста во флоридском заповеднике Эверглейдс и на крючок попался сарган, а Ли повис
