1 H. М. Румянцев — повар.
2 Тит Борисович Борисков (Борискин). См. т. 83, стр. 444.
3 Агафья Михайловна — бывшая горничная Пелагеи Николаевны Толстой.
4 См. письмо С. А. Толстой от 26 апреля (ПСТ, стр. 406—407).
1887 г. Апреля 27. Я. П.
Я после обеда, 7 часов, заехал в Ясенки, вот и пишу два слова. Я здоров, Сережа тоже. Нынче становится потеплее. Провел день обычно. Нынче работалось плохо. Жду нынче от тебя известий.
Л. Т.
На обороте: Москва. 15. Долгохамовнич. переулок. Графине Софье Андревне Толстой.
1887 г. Апреля 29. Я. П.
Два дня у меня гостит Масарик.1 Мне с ним очень приятно было. Он сейчас уезжает, и с ним пишу это письмо. Третьего дня, вернувшись из Ясенков, застаю две коляски, это Давыдов2 приехал с компанией, дочерью3 и еще другими дамами и мущинами: Попов4 директ[ор] гим[назии], Фирсов,5 Мяснов с женой,6 и еще кто-то, Лопухин,7 всех 10 человек. Они хотели уезжать, зашел один Давыдов, я позвал их чай пить, вернулся Сережа с тяги, и всех напоили чаем и шампанским полынным, и Сережа уехал с ними в Тулу до четверга. Тут приехал Масарик. Вчера нездоровилось и ничего не работал. Но нынче дождик теплый, и я здоров и работал. Ходил с М[асариком] на Козловку, получил твои два хорошие письма.8 Так радостно, когда чувствую, что у тебя хорошо на душе и что всё было весело. — Масарик ставит самовар и раздувает очень хорошо и думает, и понимает также. — Что Таня с своим отъездом?
Моя матерьяльная жизнь очень хороша. Н[иколай] М[ихайлович] готовит отличные обеды, и я совсем здоров, и заниматься мне ничто не мешает. Нынче весь луг покрылся фиялками, и трава совсем большая. Напишу, Бог даст, завтра получше. Целую тебя и детей.
Л. Т.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовническ. переулок. Графине Софье Андревне Толстой.
1 Фома Осипович Масарик (1850—1936) — чешский общественный и политический деятель, первый президент Чехословацкой республики; в то время профессор философии Пражского университета. Приехал Масарик к Толстому по рекомендации H. Н. Страхова. Масарик описал свою поездку 1887 г. и разговоры с Толстым в статье «Erinrmruncren an L. N. Tolstoi» — «Illustrierte Beilage der Rigaschen Rundscham, November, 1910 [«Воспоминания о Л. H. Толстом» — «Иллюстрированное приложение к «Рижскому обозрению», ноябрь 1910].
2 Николай Васильевич Давыдов.
3 Софья Николаевна Давыдова.
4 Сергей Николаевич Попов, директор тульской гимназии.
5 Александр Иванович Фирсов, судебный следователь в Туле.
6 Александр Аристионович Мясново (ум. ок. 1931 г.), в то время товарищ прокурора Тульского окружного суда.
7 Сергей Алексеевич Лопухин. См. т. 83, стр. 278.
8 От 26 и 27 апреля (ПСТ, стр. 406—407).
1887 г. Мая 1. Я. П.
Ты, верно, недовольна мной, милый друг, за мои письма. Они, вероятно, вышли пасмурны, как у меня б[ыло] пасмурно на душе эти 2, или 11/2 дня. Пасмурно не значит, что нехорошо, а физически вяло. Что-то, верно, в печени. Но теперь, со вчерашнего вечера, опять прекрасно. И нынче и много работал и еще больше хочется. Тем для писания напрашивающихся столько, что скоро пальцев недостанет считать, и так и кажется, — сейчас сел бы и написал. Что Бог даст после окончания о Ж[изни] и С[мерти]. Ведь будет же конец. А до сих пор нет. Предмет то важен, и п[отому] хочется изложить как можно лучше. Ты думаешь, что хуже, а мне кажется — нет. Вчера приехал Сережа и перешел жить к Филипу, т. е. внизу во флигель, больше от того, что он переехал с мебелью, и ему там, он говорит, так хорошо, что желал бы там и быть всё лето. — Сейчас пообедали, 6-й час, и я понесу письмо в Козловку и верно получу твое. Жаль будет, если не увижу Черткова.1 Ты говоришь: зачем я уехал?2 Разумеется, со многих сторон лучше и радостнее быть вместе, но со стороны работы — а мне недолго осталось — много лучше здесь. И одиночество плодотворно. Ты это имей в виду, да ты и имеешь. — Вчера набрал фиалок, и они теперь передо мной на столе. — Как странно 3-го дня вечером, после отъезда Масарика, на меня нашло такое физическ[ое] состояние тоски, как бывало Арзамаская.3 И, бывало, тогда самое страшное в этом состоянии была мысль о смерти. Теперь же я, напротив, как только почувствовал тоску, так стал думать,чего мне нужно, чего я боюсь? Как сделать, чтоб этого не было? И стоило мне только подумать о смерти, как я ее понимаю, чтоб тотчас уничтожилась всякая тоска и стало очень спокойное, даже приятное состояние.
Нынче прекрасный, теплый день; окна отворены и у Кузм[инских]4 моют. В пристройке протопят завтра.
Как вы решаете отъезд и как живете? — Одному хорошо, а, разумеется, радее, когда вы все приедете.
Понесу письмо открытым, может быть, в Козловке что припишу.
[Козловка]. Получил твои два письма о Мише.5 Вероятно, теперь уже прошло, иначе ты бы известила. Целую всех. — Удивительный вечер. Я сижу на Козловке.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический пер. Графине Софье Андревне Толстой.
1 В. Г. Чертков приехал в Москву из Петербурга проездом в Воронежскую губернию и не смог заехать в Ясную Поляну. См. т. 86, № 144.
2 См. письмо С. А. Толстой от 27 апреля.
3 См. т. 83, п. № 82.
4 Речь идет о флигеле в Ясной Поляне, в котором по летам живали Кузминские.
5 Письма С. А. Толстой от 28 и 29 апреля, в которых она сообщала о том, что заболел младший сын, М. Л. Толстой.
1887 г. Мая 3. Я. П.
Спасибо, милый друг, что часто и хорошо пишешь. Нынче получил твои два письма; одно, где Миша еще болен, другое, где здоров.1 Хоть мы скоро и будем вместе, но прошу тебя всегда, также me tenir au courant2 твоих состояний.
Сейчас Сережа перебил это письмо разговором. Как всегда говорить с ним для меня везти 100 пудов. Разговор был дружелюбен. — Погода нынче из всех дней: гроза, жара, соловьи, фиялки, наполовину зеленый лес — так весело, хорошо в Божьем мире. Вчера я половину дня пахал. Устал порядочно, но самое хорошее состояние и было очень хорошо. Пашу я не один, с Конс[тантином].3 Он работает на моей лошади Копыловым,4 а вчера мы вдвоем. Нынче работал над своим писаньем. Не думай, чтобы мне было неудобно и дурно, —превосходно. Только вас недостает. Окна все отворены, и мне кажется, что сырости мало. На Козловке жандармы ждут проезда,5 и куча рабочих делают насыпь. Я сейчас оттуда и еду в Ясенки с этим письмом. — Жалею очень, что не увижу Чертковых, скажи им это от меня. Я не пишу, п[отому] ч[то] не успею писать толком. Писем у меня пропасть, на к[оторые] надо ответить, и всё не успеваю — от лени. — Тане Кузм[инской] пришла наниматься бывшая у ней кухарка, я сказал, что скажу. Сейчас получил от Раф[аила] Писарева6 письмо с просьбой написать рекомендательное письмо Захарьину7 для его знакомой. — Передай через кого-нибудь общих знакомых, что я очень жалею, что не могу этого сделать. Спасибо, что пишешь про детей. Жаль, что об Илюше ничего определенного. И что о Тане неопределенное. Целую их и тебя и радующегося жизни Мишу и боящегося пропустить Андрюшу.8 Бедняга!
Л. Т.
На конверте: Москва. 15. Долгохамовнический пер. Графине Софье Андревне Толстой.
1 Первое письмо не сохранилось.
2 [держать в курсе]
3 Константин Николаевич Зябрев — яснополянский крестьянин. О нем см. тт. 83 и 49.
4 «Л. Н. и... Константин работали на поле вдовы Копыловой, у которой было три маленьких сына. Впоследствии Л. Н. построил ей избу, в которой художник H. Н. Ге собственноручно сложил печь» (н. п. С. А.).
5 Ожидался проезд Александра III.
6 Рафаил Алексеевич Писарев, тульский земец. См. т. 83. Упоминаемое письмо не сохранилось.
7 Григорий Антонович Захарьин (1829—1895). См. т. 83, стр. 141.
8 С. А. Толстая сообщала в том же письме об Андрее Львовиче: «Приобрел он от Сытина Пушкина и старательно читает с первой части, почти ничего не понимая, но боясь пропустить».
1887 г. Мая 4. Я. П.
Вчера получил сам на Козловке твое письмо1 ко мне и Филипу2 и порадовался, что всё у вас хорошо. О Грише3 я догадывался. Как жалко его бедного! И Сережу брата, воображаю, как ему тяжело. Хотелось бы его повидать. Вчера у меня б[ыл] дурной день. Ничего почти не писал, п[отому] ч[то] нашла бессонница без всякой видимой причины. Лежу и думаю, и глаза не закрываются, а таращутся. Зато эту ночь выспался, и только что отпил чай, как пришел милый Поша.4 Мы поговорили, потом я пошел в поле скородить. Там вымочил меня чудный грозовой дождь; вернулся в 1/2 6-го, обедали, говорили, напились чаю и ложимся. Сережа5 уехал вчера, чтоб видеться с Северцовой6 и остаться там для своей службы. П[авел] И[ванович] подтвердил мне впечатление от твоих писем, что у вас всё хорошо, и обрадовал меня известием, что вы все едете в понедельник. — Прекрасно. — Скажи Андр[юше] и Мише, что у Кавушки чудесный жеребеночек, маленький конек, веселенький, гнединький, ржет и бегает, подняв кверху хвостик. — Филип не знает, где что белить. Теперь же уже поздно, тем более, что в субботу праздник. Ну, прощай пока, душенька, целую тебя и детей.
