4013. П. П. ГНЕДИЧУ 22 февраля 1903 г. Ялта. 22 февр. 1903. Дорогой Петр Петрович, посылаю Вам свою фотографию. Не взыщите, какая есть! Спасибо Вам большое за справку насчет гонорара. Мой брат получал гонорар по доверенности когда-то очень давно, при царе Горохе; Вам выслать доверенности не могу, так как не бываю в городе и, стало быть, нотариус для меня недоступен. Письмо в Контору я послал, честное слово, тогда же, когда писал Вам. Через полгода опять пошлю. "Антипода" еще не получил, но шлю сердечную благодарность заранее. Будьте здоровы и благополучны, крепко жму руку. Ваш А. Чехов.
4014. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 22 февраля 1993 г. Ялта. 22 февр. 1903. Мой серенький песик, здравствуй! Да, ты там цветы от Ермоловой получаешь, а я сижу немытый, как самоед. Даже рычать начинаю. Ты спрашиваешь, мою ли я хоть шею. Шею-то мою, а вот все остальное стало грязно, как калоша; хочу в баню, Альтшуллер не пускает.
{11159}
Получил от Немировича очень милое письмо. Пишет он насчет моей болезни, насчет пьесы. Болезнь известная, и все, что нужно и что не нужно, мне известно, а вот насчет пьесы пока ничего сказать не могу. Скоро скажу. Твоя роль - дура набитая. Хочешь играть дуру? Добрую дуру. Мне не миновать глотать касторочку, дуся моя, вот уж больше недели, кажется, как нет аппетита. Мне очень легко не есть, я бы мог быть монахом-постником. Получил от Федорова том пьес. Между прочим "Стихия". Мне сия пьеса нравится, она в миллион раз талантливее всего Тимковского... Только вот что мне кажется: архитекторские способности есть, хоть отбавляй, а материала, из чего строить, очень мало. Теперь у меня начинается казнь египетская: это получение из казенной конторы гонорара за "Чайку". Нет никакой возможности получить: куда-то, по-видимому, надо приклеить марку в 60 или 80 к., а куда - неизвестно. Получил две пачки открытых писем - снимков с "Мещан" и "На дне". Дуся, поблагодари Станиславского. Напиши, женится Вишневский или не женится? Начинается холодок, подувает ветерок. А до обеда было совсем хорошо. Ну, балбесик мой удивительный, супруга моя бесподобная, актрисуля необыкновенная, обнимаю тебя бесконечное число раз и целую столько же раз. Не забывай меня, нам ведь осталось еще немного жить, скоро состаримся, имей это в виду. Пиши, деточка моя хорошая. Твой А. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Неглинный пр., д. Гонецкой.
4015. М. П. ЧЕХОВОЙ 22 февраля 1903 г. Ялта. Маша милая, будь так добра, со всяким отъезжающим в Ялту (Татаринова, Ярцев и проч. и проч.) присылай по 5-10 фунтов круп гречневых и пшена. Ялтинских круп есть нельзя, Поля жаловалась. Погода здесь хорошая, только, кажется, вот теперь, когда пишу, начинает портиться. Подуло. Посадил ирисов,
{11160}
но, вероятно, в этом году цвести не будут. Ирисы замечательные, каких ты отродясь не видывала. Будь здорова, поклонись Ивану, Соне и Володе. Твой А. 22 февр. На обороте: Москва. Марии Павловне Чеховой. Неглинный пр., д. Гонецкой.
4016. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 23 февраля 1903 г. Ялта. 23 февр. Милая собака, если у Коровина будет и для меня комната, т. е. такая комната, где бы я мог спрятаться, никого не стесняя, и где бы я мог работать, то возьмите коровинскую квартиру. Если немножко высоко, то это не беда, или беда небольшая; я буду взбираться потихоньку, не спеша. Я тебе ничего не сообщаю про свои рассказы, которые пишу, потому что ничего нет ни нового, ни интересного. Напишешь, прочтешь и видишь, что это уже было, что это уже старо, старо... Надо бы чего-нибудь новенького, кисленького! Мне нужно небольшую комнату, но теплую и главным образом такую, где бы не было слышно Малкиелей, когда не хочется их слышать, и где не слышно было бы, как Вишневский ест борщ. Стало прохладно. Мне, дуся, немножко нездоровится, всю ночь кашлял. Я все уклоняюсь от касторки, оттягиваю, но, должно быть, придется. Как здоровье Мишиной девочки? Ну, бабуля, благословляю тебя. Насчет паспортов ты будешь хлопотать, у меня никогда ничего не выходит, кроме неудовольствий. Барышням, едущим учиться за границу, надо говорить: 1) кончайте сначала в России, а потом поезжайте за границу для усовершенствования, если посвятите себя научной деятельности; наши женские учебные заведения, например медицинские курсы, превосходны, 2) знаете ли вы иностранные языки, 3) евреи уезжают учиться за границу по необходимости, ибо они стеснены, а вы зачем едете?
{11161}
Вообще нужно отчитывать сих барышень. Очень многие едут за границу только потому, что не умеют учиться. Пиши мне, бабуля, не стесняйся. Ведь ты можешь писать мне все, что угодно, потому что ты жена, супруга. Царапаю тебе спинку. Твой А. Завидую тебе, бестия: ты была в бане!! На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Неглинный пр., д. Гонецкой.
4017. В. С. МИРОЛЮБОВУ 23 февраля 1903 г. Ялта. 23 февр. 1903. Я надоел Вам? Дело в том, что три дня я был нездоров, не писал вовсе; только сегодня начну как следует переписывать. Работаю вообще туго; но уверяю Вас честным словом, рассказ давно уже готов, остановка только за перепиской. Погода немножко попортилась, стало прохладно. Всю ночь кашляю. Будьте здоровы. Ваш А. Чехов. Что Лазаревский? Годится ли он для беллетристики? Читаю "Новый путь". На обороте: Петербург. Виктору Сергеевичу Миролюбову. Спасская 26.
4018. A. M. ФЕДОРОВУ 23 февраля 1903 г. Ялта. 23 февр. Дорогой Александр Митрофанович, большое Вам спасибо за книжку. Раньше я получил от Вас стихотворения, читал их, одно даже списал и послал жене в Москву, но Вас еще не поблагодарил. Итак, стало быть, шлю Вам благодарение двойное. Теперь насчет "Стихии", о Вашем желании поставить эту пьесу в Художеств(енном) театре. Не дальше как вчера
{11162}
я получил письмо от В. И. Немировича-Данченко, почти ежедневно получаю письма от жены, и мне за достоверное сообщают, и я сам знаю, что в Художеств(енном) театре еще нет репертуара для будущего года, он еще не составлялся, и "Столпы" Ибсена это в самом деле последняя пьеса. Я думаю, что насчет репертуара там никто еще ничего не знает. Если это письмо застанет Вас в Одессе и если найдется свободная минутка, то напишите, каким способом Вы получали гонорар из казенного театра, какое прошение посылали и проч. и проч. Что туда надо писать? Обещанную книжку жду. Теперь едва ли Вы добьетесь какого-нибудь толку в Художеств(енном) театре. Там утомление, полные сборы делает "На дне", и проч. и проч. Желаю Вам всего хорошего. На севере, пишут, уже весна. Крепко жму руку. Ваш А. Чехов. "Русское богатство" я получил, но книжка исчезла, ее взяли читать. Роман Ваш буду читать непременно.
4019. О. Л. КНИППЕР-ЧЕХОВОЙ 25 февраля 1903 г. Ялта. 25 февр. Милая актрисуля, только что получил от тебя телеграмму. Значит, "Столбы" имели средний успех? Значит, ты до утра в Эрмитаже сидела? Значит, настроение теперь у вас всех среднее, т. е. неважное? А я вчера наконец-таки принял касторочку и сегодня начинаю выползать из нездоровья. Жене своей я пишу только о касторочке, пусть она простит своего старого мужа. Нового у меня ничего нет, все по-старому. Швабе не уехала из Ялты, а бежала. Бежала она от ялтинской тоски, от здешних удобств. Сегодня письма от тебя не было, была только телеграмма - от тебя или от Немировича, не понял хорошо, так как подписи нет. Читала фельетон Буренина насчет "На дне"? Я думал, что начнет царапать ваш театр, но бог миловал; очевидно, имеет в виду (это быть может!) поставить у вас пьесу, например "Бедного Гейнриха" в своем переводе. Ты была на грибном рынке, завидую тебе, собака. Если бы я мог пошататься!
{11163}
Скажи Маше, что печь внизу (чугунная) дымит каждое утро. Купила ли она новую, какую хотела? С этой нашей жить нельзя, и угля много уходит. Как здоровье Мишиной Жени? Я и мать весьма обеспокоены. Скарлатина, да еще петербургская - это не шутка. Ну, протяни мне ручку, я ее поцелую нежно. Все мечтаю о том времени, когда ты меня на вокзале встретишь. С вокзала я прямо в баню. Только я так грязен, что, пожалуй, с меня в бане дешевле 80 рублей не возьмут. Ну, ничего, ты заплатишь. Зато я постараюсь быть хорошим, стоющим мужем. Целую и треплю мою собаку, дергаю за хвостик, за уши. Твой А. На конверте: Москва. Ольге Леонардовне Чеховой. Неглинный пр., д. Гонецкой.
4020. И. Н. ПОТАПЕНКО 26 февраля 1903 г. Ялта. 26 февр. 1903. Здравствуй, милый мой Игнациус, наконец-то мы опять беседуем! Да, ты не ошибся, я в Ялте, и проживу здесь, вероятно, до 10-15 апреля, потом поеду в Москву, оттуда за границу. Если случится, что тебе будет неизвестно, где я, то адресуй письмо в Москву, Художественный театр; оттуда мне перешлют. Теперь насчет журнала. Во-первых, ты не писал, в чем должны будут заключаться мои обязанности как издателя; о деньгах ты пишешь, что они не нужны, жить в Петербурге я не могу и, стало быть, ни участвовать в деле, ни влиять на него я буду не в состоянии; и это тем более, что всю будущую зиму я проживу за границей. Во-вторых, в издательском деле я никаких конституций не признаю; во главе журнала должно стоять одно лицо, один хозяин, с одной определенной волей. В-третьих, Мамин-Сибиряк и Вас. Немирович-Данченко талантливые писатели и превосходные люди, но в редакторы они не годятся. В-четвертых, в сотрудники к тебе я всегда пойду, об этом не может быть и разговоров.
