— Я поброжу одинъ по берегу, — сказалъ Брадлей: — вамъ, вѣрно, хочется поговорить между собою.
Когда его придавленная фигура скрылась отъ нихъ въ сгущавшихся сумеркахъ, мальчикъ раздраженнымъ тономъ обратился къ сестрѣ:
— Когда же ты устроишься сколько-нибудь по христіански, Лиззи? Я думалъ, ты уже позаботилась объ этомъ.
— Мнѣ и тутъ хорошо, Чарли.
— И тутъ хорошо! Мнѣ стыдно, что я привелъ мистера Гедстона. Какъ это тебя угораздило свести знакомство съ этой маленькой вѣдьмой?
— Мы познакомились случайно, то есть такъ, по крайней мѣрѣ, оно можетъ казаться. Но я думаю, что тутъ было нѣчто побольше простого случая. Этотъ ребенокъ… Помнишь ты объявленія на стѣнѣ у насъ въ домѣ?
— Къ чорту объявленія у насъ на стѣнѣ! — вспылилъ мальчикъ. — Я стараюсь забыть эти объявленія, и тебѣ бы лучше сдѣлать то же. Ну хорошо объявленія. Такъ въ чемъ же дѣло.
— Эта дѣвочка — внучка того старика.
— Какого старика.
— Да того пьяницы въ полосатыхъ туфляхъ и въ ночномъ колпакѣ.
Мальчикъ потеръ переносицу съ выраженіемъ не то досады, зачѣмъ онъ слушаетъ все это, не то желанія услышать, что будетъ дальше и спросилъ:
— Какъ же ты это узнала?.. Какая ты странная, Лиззи!
— Отецъ этой дѣвочки работаетъ на тотъ же магазинъ, что и я. Вотъ какъ я узнала, Чарли. Отецъ ея такой же, какъ и его отецъ, — слабое, жалкое существо: весь дрожитъ, совсѣмъ разваливается, никогда трезвъ не бываетъ. А все-таки хорошій работникъ по своему ремеслу. Мать умерла. Немудрено, что эта бѣдная, больная, несчастная крошка стала такою, окруженная пьянымъ народомъ съ самой колыбели, если еще у нея была колыбель.
— Я все таки не вижу, Диззи, какое тебѣ дѣло до нея.
— Не видишь, Чарли?
Мальчикъ сердито отвернулся и сталъ глядѣть на рѣку. Она катилась у нихъ слѣва. Сестра нѣжно тронула его за плечо и показала на рѣку.
— Какое-нибудь, хоть слабое искупленіе… отплата… Дѣло не въ словѣ… Ты меня понимаешь… Отцовская могила — эта рѣка.
Но онъ не откликнулся на ея нѣжный призывъ. Послѣ упрямаго молчанія онъ прервалъ ее обиженнымъ тономъ:
— Все это очень досадно, Лиззи. Я изо всѣхъ силъ стараюсь пробиться впередъ, а ты меня тянешь назадъ.
— Я, Чарли?!
— Да, ты. Зачѣмъ ты не даешь прошлому оставаться прошлымъ? Намъ надо повернуться лицомъ совсѣмъ въ другую сторону и идти какъ можно прямѣе.
— И никогда не оглядываться? Никогда, ни разу не постараться загладить, искупить прошлое?
— Ты все такая же мечтательница, — проговорилъ мальчикъ съ прежнимъ раздраженіемъ. — Все это было хорошо въ тѣ времена, когда мы съ тобой сидѣли передъ нашей жаровней и глядѣли во впадинку подъ огнемъ. Теперь мы глядимъ въ дѣйствительный міръ.
— Ахъ, Чарли, тогда-то мы и глядѣли въ дѣйствительный міръ.
— Я понимаю, что ты хочешь сказать; но ты неправа. Я не собираюсь, выбившись самъ на дорогу, отталкивать тебя, Лиззи; я хочу взять съ собой наверхъ и тебя. Вотъ чего я хочу и что я непремѣнно сдѣлаю. Я знаю, чѣмъ я обязанъ тебѣ. Еще сегодня вечеромъ я сказалъ мистеру Гедстону: «а вѣдь это сестра и помѣстила меня въ школу». Такъ-то. Не тяни же меня назадъ, Лиззи, и не мѣшай подняться наверхъ. Вотъ все, чего я прошу. Мнѣ кажется, въ этомъ нѣтъ грѣха.
Она пристально поглядѣла на него и сдержанно отвѣтила:
— Вѣдь я не о себѣ забочусь, Чарли. По мнѣ чѣмъ дальше отъ этой рѣки, тѣмъ лучше.
— Да и по мнѣ чѣмъ дальше отъ нея, тѣмъ лучше. Разстанемся съ нею разъ навсегда. Отчего тебя такъ тянетъ къ ней — не понимаю. Я вотъ отдѣлался отъ нея.
— Боюсь, что мнѣ не удастся такъ скоро съ ней разстаться, — сказала Лиззи, проводя рукой по лбу. — Вѣдь я не по своей волѣ живу теперь тутъ.
— Да что съ тобой, Лиззи? Опять замечталась. Конечно, ты сама, по своей собственной волѣ живешь у какого-то пьяницы-портного… портной онъ что ли?.. Ну, да все равно… у какого-то пьяницы, у котораго еще вдобавокъ уродецъ-ребенокъ (а можетъ это просто скрюченная старая карга или кто тамъ ее знаетъ?), а говоришь такъ, какъ будто тебя силой загнали сюда. Будь же разсудительнѣе, Лиззи, практичнѣе.
Она ужъ довольно напрактиковалась, страдая за него, изводясь для него на работѣ, но теперь она только положила руку ему на плечо безъ слова упрека и раза два погладила это плечо. Она привыкла ласкать его такимъ образомъ, нося его на рукахъ еще ребенкомъ, когда онъ вѣсилъ почти не меньше ея самой. На глазахъ у него блеснули слезы. Онъ провелъ по нимъ верхней стороною руки.
— Повѣрь мнѣ, Лиззи, я хочу быть тебѣ добрымъ братомъ; я хочу доказать, что понимаю, чѣмъ я тебѣ обязанъ. Я хотѣлъ только сказать, что, надѣюсь, ты будешь ради меня немножко сдерживать свои причуды. Когда я буду старшимъ учителемъ въ школѣ, ты будешь жить со мной, и вѣдь придется же тебѣ тогда сдерживаться. Отчего же ты не хочешь начать?.. Ну, скажи, что я не разсердилъ тебя, Лиззи!
— Нѣтъ, Чарли, нѣтъ.
— И не огорчилъ? — скажи.
— Нѣтъ, Чарли.
Но этотъ отвѣтъ былъ не такъ твердъ.
— Скажи, ты вѣришь, что у меня въ мысляхъ не было ничего дурного? Вѣдь вѣришь?… Ну, пойдемъ. Вонъ мистеръ Гедстонъ остановился и глядитъ на рѣку: это значить — намъ пора идти. Поцѣлуй меня и скажи, что ты увѣрена, что у меня не было намѣренія огорчить тебя.
Она сказала. Они обнялись и подошли къ учителю.
— Намъ по дорогѣ съ вашей сестрой, — замѣтилъ тотъ, когда мальчикъ сказалъ ему, что готовъ идти. И онъ застѣнчиво и неловко предложилъ ей руку. Она чуть-чуть оперлась на нее и вдругъ отдернула назадъ. Онъ вздрогнулъ и оглянулся, какъ будто подумалъ, не увидала ли она чего, что оттолкнуло ее.
— Я не прямо домой, — сказала она, — а вамъ далеко, и безъ меня вы скорѣе дойдете.
Они были въ ту минуту у вокзальнаго моста, а потому рѣшили продолжать путь черезъ Темзу и распростились съ Лиззи. Брадлей Гедстонъ, прощаясь, подалъ ей руку, а она поблагодарила его за попеченія о братѣ.
Учитель и ученикъ шли скоро и молча. Они уже почти перешли мостъ, когда навстрѣчу имъ попался какой-то господинъ, апатично шагавшій съ сигарой во рту, заложивъ руки за спину и откинувъ назадъ фалды сюртука. Въ безпечной походкѣ этого господина и въ какомъ-то лѣниво-дерзкомъ видѣ, съ какимъ онъ къ нимъ приближался, занимая вдвое больше мѣста на мостовой, чѣмъ ему требовалось, было что-то такое, что обратило на себя вниманіе мальчика. Когда господинъ прошелъ мимо, тотъ пристально посмотрѣлъ на него и потомъ остановился, глядя ему вслѣдъ.
— Что это вы такъ на него смотрите? — спросилъ Брадлей.
— Я, кажется, не ошибся, — пробормоталъ Чарли, смутившись и нахмурившись. — Да, это тотъ, Рейборнъ.
Брадлей Гедстонъ такъ же пытливо посмотрѣлъ на мальчика, какъ мальчикъ на джентльмена.
— Дѣло въ томъ, мистеръ Гедстонъ, что я не могу не подивиться, что бы такое могло завести его сюда.
Хоть онъ сказалъ это вскользь, такъ, какъ будто удивленіе его уже прошло, въ то же время продолжая путь, однако отъ учителя не ускользнуло, что, говоря, онъ оглянулся назадъ и снова нахмурился съ какимъ-то озабоченнымъ видомъ.
— Вы, кажется, не долюбливаете этого вашего пріятеля, Гексамъ?
— Да, не люблю, — сказалъ Чарли.
— За что?
— Когда мы съ нимъ видѣлись въ первый разъ, онъ съ какою-то утонченною дорзостью взялъ меня за подбородокъ.
— Да по какому же поводу?
— Ни по какому. Просто потому, что мнѣ случилось что-то сказать о сестрѣ, а ему должно быть не понравилось.
— Такъ онъ знаетъ вашу сестру?
— Въ то время не зналъ, — отвѣтилъ мальчикъ угрюмо.
— А теперь?
Но мальчикъ такъ задумался, что только молча поглядѣлъ на учителя, съ которымъ шелъ рядомъ, и отвѣтилъ лишь послѣ того, какъ вопросъ былъ повторенъ.
— Теперь знаетъ.
— Онъ, вѣроятно, пошелъ къ ней.
— Не можетъ быть! — быстро перебилъ его мальчикъ. — Онъ не настолько съ ней знакомъ. Попадись онъ мнѣ только, коли такъ!
Нѣсколько времени они шли скорѣе, чѣмъ прежде. Потомъ учитель спросилъ, взявъ ученика за руку повыше локтя:
— Что вы такое начали было говорить мнѣ объ этомъ господинѣ? Какъ вы его назвали?
— Рейборнъ, мистеръ Юджинъ Рейборнъ. Онъ что называется адвокатъ безъ занятій. Въ первый разъ я его видѣлъ, когда онъ заходилъ къ намъ на старую квартиру, еще при жизни отца. Онъ заходилъ по дѣлу, — не по своему, впрочемъ, дѣлу: у него никогда не бывало, кажется, своихъ дѣлъ. Его привелъ съ собой его пріятель.
— А потомъ?
— Потомъ онъ былъ еще одинъ разъ, насколько я знаю. Когда отца нашли мертвымъ на рѣкѣ, этому господину случилось быть въ числѣ свидѣтелей. Должно быть, онъ слонялся гдѣ-нибудь по сосѣдству, позволяя себѣ всякія вольности съ чьими-нибудь подбородками. Почему бы то ни было, но онъ оказался налицо, когда нашли отца. Онъ принесъ эту вѣсть сестрѣ рано утромъ и привелъ къ ней миссъ Аббе Петерсонъ, нашу сосѣдку, чтобъ она помогла привести ее въ чувство. Онъ еще слонялся около дома, когда меня привели домой къ вечеру: меня не знали, гдѣ сыскать, пока сестра не пришла въ себя и не сказала. А тамъ онъ исчезъ.
