— Вы ничуть не удивили меня. Я предвидѣлъ ваше сегодняшнее посѣщеніе.
— Перестаньте! — воскликнули комиссаръ. — Къ чему, къ чему комментаріи? Моя обязанность предупредить васъ, что все, что вы теперь скажете, будетъ обращено противъ васъ.
— Не думаю.
— А я вамъ говорю, что будетъ!.. Ну что, и теперь, получивъ предостереженіе, вы все-таки скажете, что предвидѣли мой визитъ?
— Да, скажу. Скажу даже больше, если вы сдѣлаете мнѣ честь пройти со мной въ другую комнату.
Съ успокоительнымъ поцѣлуемъ въ губки испуганной Беллы мужъ ея (которому господинъ комиссаръ обязательно предложилъ свою руку) взялъ свѣчу и вышелъ съ этимъ джентльменомъ. Совѣщаніе продолжалось цѣлыхъ полчаса. Когда они опять появились, комиссаръ казался очень удивленнымъ.
— Я пригласилъ этого почтеннаго чиновника, мой другъ, въ небольшую экскурсію, которую и ты раздѣлишь съ нами, — сказалъ Джонъ. — Надѣюсь, онъ не откажется чего-нибудь выпить и закусить, если ты предложишь ему, а ты тѣмъ временемъ одѣнешься.
Закусить господинъ комиссаръ отказался, но принялъ предложенный ему стаканъ джину. Размѣшавъ водку холодной водой и задумчиво потягивая эту смѣсь изъ стакана, онъ то и дѣло разражался монологами на тему, что, молъ, никогда еще ему не доводилось слышать о такомъ курьезѣ, что ни разу въ жизни онъ не попадалъ въ такой просакъ и что вотъ, кажется, человѣкъ увѣренъ въ себѣ, а на повѣрку выходитъ, что онъ простофиля. Одновременно съ такого рода замѣчаніями онъ не одинъ разъ принимался хохотать, не то отъ удовольствія, не то съ досадой, какъ человѣкъ, который давно ломалъ голову надъ трудной загадкой и, наконецъ, услышалъ разгадку. Белла такъ робѣла передъ нимъ, что только смутно замѣчала все это, а также и то, что обращеніе его съ Джономъ сильно измѣнилось. Отъ прежняго обращенія, выражавшагося въ предложеніи «отправиться съ нимъ», остались теперь только долгіе, упорные взгляды, которые онъ обращалъ на нее и на Джона, да еще то, что иногда онъ медленно потиралъ себѣ лобъ, какъ будто разглаживая утюгомъ тяжелыя складки, образовавшіяся отъ глубокихъ размышленій. Его покашливающіе и посвистывающіе сателлиты, тайно тяготѣвшіе къ нему и шнырявшіе вокругъ дома, теперь были отпущены, и онъ смотрѣлъ на Джона такими глазами, какъ будто хотѣлъ оказать ему какую-то оффиціальную услугу, но его, къ несчастью, предупредили другіе. Белла не могла рѣшить, подмѣтила ли бы она въ немъ еще что-нибудь, если бы меньше боялась его. Все это дѣло казалось ей совершенно необъяснимымъ, и въ головѣ у нея не мелькало ни малѣйшаго проблеска насчетъ истиннаго положенія вещей. Усиленное вниманіе, которое оказывалъ ей комиссаръ, и его манера многозначительно-лукаво поднимать брови всякій разъ, какъ глаза ихъ встрѣчались, точно онъ спрашивалъ: «Неужели вы не видите?», только увеличивали ея страхъ, а слѣдовательно, и смущеніе. По всѣмъ этимъ причинамъ, когда около девяти часовъ этого зимняго вечера всѣ они — она, комиссаръ и Джонъ — пріѣхали въ Лондонъ и поѣхали потомъ по какимъ-то страннымъ мѣстамъ вдоль рѣки, между верфей и доковъ, она испытывала состояніе человѣка, который грезитъ на яву. Она была совершенно неспособна ни отдать себѣ отчетъ, почему она здѣсь, ни строить догадки, что за этимъ послѣдуетъ, ни понимать, куда и зачѣмъ они ѣдутъ. Ни въ чемъ не увѣренная, кромѣ своей вѣры въ Джона, она видѣла только, что Джонъ все большіе и больше торжествуетъ. Но зато это она видѣла ясно, и какимъ счастьемъ это было для нея!
Они остановились на углу переулка у какого-то зданія съ желѣзными рѣшетчатыми воротами и ярко горѣвшимъ надъ ними фонаремъ. Опрятный видъ этого зданія представлялъ рѣзкій контрастъ съ наружностью окружавшихъ его домовъ и объяснялся над: писью на немъ; Полицейская контора.
— Неужели намъ сюда, Джонъ? — вскрикнула Белла, цѣпляясь за него.
— Да, милая, но мы войдемъ сюда добровольно и выйдемъ безпрепятственно, не бойся.
Все здѣсь было по старому: такъ же безукоризненно чиста была выбѣленная комната, такъ же спокойно и методично велись записи въ книгахъ и такъ же неистово колотилъ въ дверь карцера гдѣ-то вдали какой-то пьяный крикунъ. Это святилище не было мѣстомъ постоянной резиденціи, а только чѣмъ-то вродѣ временнаго депо криминальнаго товара. Низкіе страсти и пороки аккуратно заносились здѣсь въ книги, раскладывались по амбарамъ и вывозились по накладнымъ, не оставляя по себѣ почти никакихъ слѣдовъ.
Господинъ комиссаръ поставилъ посѣтителямъ два стула у камина и принялся совѣщаться вполголоса съ другимъ братомъ своего ордена (такого же служаки, военнаго по виду), который, судя по тому, чѣмъ онъ занимался въ этотъ моментъ, былъ, вѣроятно, учителемъ чистописанія. Окончивъ совѣщаніе, комиссаръ подошелъ опять къ камину и, сказавъ, что онъ сходить на минутку къ «Веселымъ Товарищамъ» узнать, что тамъ дѣлается, вышелъ. Онъ скоро воротился и объявилъ: «Великолѣпно! Лучше и желать нельзя! Они тамъ ужинаютъ за прилавкомъ вмѣстѣ съ миссъ Аббэ». И послѣ этого они всѣ трое вышли.
Все еще какъ во снѣ, Белла увидѣла, что они вошли въ чистенькую, старомодную таверну и что ее и Джона запрятали, какъ контрабанду, въ какую-то маленькую треугольную комнату, приходившуюся почти прямо противъ прилавка. Дабы надежнѣе упаковать свою контрабанду въ эту оригинальную комнатку, именовавшуюся «Пріютомъ», судя по надписи надъ дверью, господинъ комиссаръ первымъ вошелъ въ узкій корридорчикъ таверны и, внезапно повернувъ налѣво кругомъ, растопырилъ руки передъ слѣдовавшими за нимъ Джономъ и Беллой, какъ будло они были двѣ овцы, которыхъ онъ загонялъ въ хлѣвъ. «Пріютъ» былъ освѣщенъ въ ожиданіи гостей.
— Теперь я подсяду къ нимъ какъ будто случайно, — сказалъ Джону комиссаръ, завернувъ немножко газовый рожокъ, чтобъ убавить свѣту, — и когда я скажу: «для опознанія», — вы выйдете къ намъ.
Джонъ кивнулъ головой, и комиссаръ одинъ направился къ прилавку. Стоя въ дверяхъ «Пріюта», Белла и ея мужъ могли видѣть изъ полутемнаго корридора всю честную компанію изъ трехъ человѣкъ, ужинавшую за прилавкомъ, и слышать все, что тамъ говорилось.
Эти три человѣка были сама миссъ Аббэ и двое ея гостей мужчинъ. Къ нимъ-то и подошелъ комиссаръ съ обращеннымъ ко всей компаніи коллективно замѣчаніемъ насчетъ того, что «погода становится холодной не по сезону».
— Ничего, кровь разогрѣваетъ: еще веселѣе балагурить будете, — вы вѣдь шутникъ, — сказала миссъ Аббэ. — Ну что, какія дѣла у васъ теперь на рукахъ?
— Благодарю за комплиментъ, миссъ Аббэ, а дѣлъ у меня никакихъ особенныхъ нѣтъ, — отвѣчалъ комиссаръ.
— А кто тамъ у васъ въ «Пріютѣ» сидитъ? — спросила мисса Аббе.
— Да такъ, господинъ тамъ одинъ съ своей супругой.
— Кто такіе — если мнѣ будетъ дозволено это спросить, не нанося ущерба вашимъ глубокомысленнымъ планамъ, клонящимся къ охраненію интересовъ общества? — спросила опять миссъ Аббэ, гордившаяся господиномъ комиссаромъ, какъ административнымъ геніемъ въ своемъ родѣ.
— Вы ихъ не знаете: они живутъ не въ этой части города, миссъ Аббэ. Они дожидаются, когда я попрошу ихъ показаться на минутку въ одномъ мѣстѣ.
— Такъ не присядете ли къ намъ, покуда они дожидаются? — сказала миссъ Аббэ.
Комиссаръ сейчасъ же пролѣзъ за прилавокъ и сѣлъ у дверцы, спиной къ корридору и лицомъ къ двумъ гостямъ.
— Я ужинаю позднѣе и потому не стану нарушать порядка вашей трапезы, — сказалъ онъ. — А стаканчикъ грога, пожалуй, выпью, если это грогъ стоитъ вонъ въ той кружкѣ на огнѣ.
— Грогъ, да еще моего собственнаго приготовленія, — отвѣчала миссъ Аббэ. — И если гдѣ-нибудь его приготовляютъ вкуснѣе, такъ сдѣлайте милость, укажите — гдѣ.
Наливъ ему гостепріимной рукой полный стаканъ дымящагося грогу, миссъ Аббэ снова отставила кружку къ огню, ибо компанія еще не дошла въ своей трапезѣ до стадіи грога и пробавлялась пока только элемъ.
— Вотъ такъ нектаръ! — закричалъ комиссаръ. — Ручаюсь вамъ, миссъ Аббэ, что во всей полиціи не найдется сыщика, который сумѣлъ бы откопать что-нибудь подобное этому грогу.
— Очень рада слышать, — проговорила миссъ Аббэ. — Кому же и знать это, если не вамъ?
— Мистеръ Джобъ Поттерсонь, пью за ваше здоровье! И за ваше, мистеръ Джекобъ Киббль! — продолжалъ комиссаръ, обращаясь къ гостямъ. — Надѣюсь, ваше плаваніе на родину совершилось благополучно, джентльмены?
Мистеръ Киббль, тучный широкоплечій человѣкъ, мало говорившій и много ѣвшій, поднесъ къ губамъ стаканъ съ элемъ и отвѣчалъ скорѣе кротко, чѣмъ логично:
— И за ваше тоже.
Мистеръ Джобъ Поттерсонъ, по виду морякъ, отличавшійся учтивыми манерами, сказалъ:
— Благодарю васъ, сэръ.
— Господи спаси и помилуй! — воскликнулъ господинъ комиссаръ. — Толкуйте послѣ этого, миссъ Аббэ, будто ремесло не оставляетъ отпечатка на человѣкѣ. Мало кто касался до сихъ поръ этого предмета, а между тѣмъ взгляните вы на мистера Потерсона, вашего братца. Ну кто не скажетъ съ перваго же взгляда, что онъ морякъ и — мало того, — что онъ состоитъ служителемъ при каютахъ? Смотрите, какой у него веселый, бодрый взглядъ, выражающій готовность къ услугамъ, какая ловкость въ движеніяхъ! Да и во всей его фигурѣ есть что-то неуловимое, внушающее увѣренность, что вы можете на него положиться въ критическихъ обстоятельствахъ, когда вамъ понадобится тазикъ… А мистеръ Киббль? Ну, не пассажиръ ли онъ парохода съ ногъ до головы? Развѣ вы не видите, какъ сквозь его коммерческую складку, настолько солидную, что вы съ радостью дадите ему въ кредитъ пять тысячъ фунтовъ, просвѣчиваетъ и блеститъ морская соль?
