тому времени как он разделся и пришел назад, все окно в ванной запотело. Эндрю протер себе окошечко и посмотрел на соседние сады под ярким полуденным солнцем, кусты бирючины в живых изгородях, то желтые, то зеленые, на темные от креозота стены сараев. На крыше одного сарая поворачивался под легким ветерком деревянный самолетик.
Он подождал, пока ванна налилась почти доверху, и закрыл краны. Поглядел на себя в зеркало, трогая пальцами ниточку шелковистых волосков, которые стали с недавних пор расти у него на лобке. Взял маникюрные ножницы и тщательно состриг все волоски, пока это место не сделалось гладким и безволосым, как несколько недель тому назад.
Довольно долго Эндрю не наведывался в Брэксби-парк, хотя во сне бывал там часто и каждый раз с таким чувством, словно никогда оттуда не отлучался. Попадал он туда во сне по-разному. Иногда — через Чолгроув-парк; к концу каникул два его непохожих мира стали все чаще смыкаться во сне, а привычный сон о школе был такой: его влечет помимо воли по пустым классам и дортуарам, вдоль по коридорам, в дверь, за которой начинается та часть здания, где живет директор. Здесь, в устланных коврами комнатах, освещенных огнем, который пылает в каминах, его застает жена директора и с позором выгоняет из школы. Однако в последнее время школьные коридоры нередко вели его прямо в Брэксби-парк, и Роина встречала его словами: «Мы думали, ты больше не будешь ходить сюда и беспокоить нас. Очень жаль, что ты явился».
Бывали случаи, когда он попадал туда через необитаемые комнаты на верхнем этаже «Брейсайда», в которых прежде никогда не бывал (знал, что они существуют, но это как-то ускользало из памяти). Стоило войти в них и под окнами лежало озеро, виднелись мостки. А после он бежал вниз по дорожкам, сквозь заросли рододендронов, и, хотя большой дом был за спиной, ноги сами уводили его назад, к парадной двери, где его поджидал майор Певерилл. После этих встреч Эндрю просыпался в смутной тревоге и моргал глазами, пытаясь отвязаться от щемящих сумеречных образов, привыкая к обыкновенному утреннему свету.
В последний вечер каникул он снова был на берегу озера со своим рыболовным снаряжением. Чугунная калитка, как он и ожидал, была надежно заперта; он двинулся в обход озера по тропинке и вышел к мосткам. Теперь, в сентябре, внизу уже сгущались тени и отражения деревьев в неподвижной воде местами отливали золотом.
Он собирал снасть не спеша, с особым старанием завязывал каждый узел, стараясь отвлечься и не думать о том, что будет завтра. Мать сказала, что Годфри Уир любезно вызвался отвезти его в Чолгроув-парк на машине. А значит, его оставят в школе гораздо раньше, чем обычно, потому что прямо оттуда мать с Годфри Уиром поедут в Брайтон, где им нужно до театра успеть пообедать. Она не знает, с какой обидой он слушал, как она собирается развлекаться, когда он больше не будет ей помехой.
Отчасти он сам был удивлен, что очутился здесь в этот вечер, после того как почти целый месяц не приезжал. Однажды он невзначай встретил на улице Джерими — повинуясь единому побуждению, они разминулись, как чужие. А сегодня утром в высокой траве на краю сада ему попались три лягушки. Эндрю читал «Совершенного рыболова» Исаака Уолтона и помнил наставление о том, как наживлять крючок лягушкой: «Делать сие надлежит с любовью, дабы она долее оставалась живою». Внезапно его страсть пробудилась в нем с прежней силой. Несмотря на это, он был почти уверен, что едет в Брэксби-парк последний раз. Будущее все плотнее заполняли другие вещи, оттесняя назад часть его детства — не потому, что он желал расстаться с нею, а потому, что ему не с кем было ее делить.
Несмотря на наставления Исаака Уолтона, насаживать лягушку на крючок оказалось душераздирающим занятием — другое дело, когда чье-то присутствие рядом придает тебе духу. Хорошо бы поймать на удочку, которая потоньше, мелкую рыбку и оставить лягушек в покое. К тому времени как все было готово, в воздухе неуклюже запорхали ночные бабочки и по бледному небу потянулись на ночлег грачи. Оба поплавка лежали на бледной воде далеко от берега, один, поменьше, неподвижно, второй — подрагивая от рывков отчаянно и безуспешно уплывающей лягушки.
Потом он услышал шаги. Если это майор Певерилл, разумнее всего скрыться. Эндрю вскарабкался на прибрежные камни, спрятался за деревце остролиста и осторожно выглянул наружу. Это была девочка.
Сегодня на ней было платье в цветочек — бесформенный балахон со сборочками и буфами на плечах. И это — в сочетании с теми же чулками гармошкой и школьными полуботинками. Главная разница заключалась в другом: волосы, не заплетенные в косы, были распущены по плечам. Они и теперь обрамляли ей лицо, но иначе, и от этого оно казалось не таким круглым и кукольным. Эндрю кое-как слез туда, где она стояла.
— Я так и думала, что это твои причиндалы. Ты куда запропастился?
— Да занят очень был.
Она фыркнула, как будто такое взрослое слово к нему неприменимо.
— Когда дядя Морис сказал, что застал тебя здесь, я потом несколько раз приходила на это место.
— Жаль.
— А в конце концов догадалась, что он тебя, наверно, напугал и ты больше не придешь. Подумала: бедный мальчик испугался.
Краска бросилась ему в лицо с такой силой, что казалось, оно вот-вот лопнет. Она дразнится, это ясно, но теперь, когда нет косичек, не разберешь — а вдруг она и правда что-то знает?
Между тем она прошлась по мосткам и, заложив волосы за уши, картинно повернулась в профиль на фоне озера.
— Хорошо, что ты приехал.
— Это в последний раз.
— А почему?
— Потому что завтра мне пора ехать в школу.
— Ты уже поймал большую рыбу?
— Нет еще. — Два месяца назад ничего не было важней на свете, а сейчас, когда речь зашла о рыбе, он сконфузился.
— Нет еще! — Она рассмеялась. И вдруг, ни с того ни с сего, состроила жуткую рожу, занавесила длинными волосами глаза и, глядя сквозь них, двинулась на него, размахивая руками и хищно скрючив пальцы. Эндрю чуть не свалился с мостков.
— Ага, страшно стало?
В отместку ей он спросил:
— А где твоя австралийская стража?
Роина заложила волосы за уши, пригладила их и сделала равнодушное лицо.
— Она уехала. И, кстати, давным-давно. Я после рождества еду учиться в Швейцарию.
За разговором Эндрю в какой-то миг потерял из виду
