– Тогда уже все поспеет, что ты посеял, да и взбучка для тебя поспеет.
– О-о, за это время он забудет.
Тоотс и Имелик, наверное, еще долго обсуждали бы эту необычайную проделку, но в это время на дороге показывается телега и Имелик узнает старика Куслапа. За Куслапом приехали. Куслап должен идти пасти скот.
– Ого-о, – радуется Тоотс, завидев старика, движениям которого он зимой так часто подражал, – тогда дело не так уж плохо – сегодня, значит, еще кто-то собирается уезжать. Вот если б все ребята взяли да разъехались по домам – пусть бы тогда кистер руками развел.
Пожитки Куслапа выносят во двор и кладут на телегу. Не говоря никому ни слова, даже не попрощавшись ни с кем, Куслап взбирается на поклажу и сидит там, словно кукушка. Пусть везут его куда хотят – он на все согласен, он сделает все, что ему прикажут, лишь бы его не били и не толкали.
Арно в раздумье стоит на пороге. Давно ли Куслапа привезли в школу, и вот он уже уезжает. Тогда был холодный январский день; Куслап в своем смешном тулупе казался маленьким, точно шестилетний ребенок. «И как мать решилась послать такого в школу?» – подумал тогда Арно. Всего полгода пробыл Куслап в школе, а как-то повзрослел. Удивительно быстро летит время; совсем недавно, как будто только на прошлой неделе, ребята гонялись за Куслапом, а он ползал под кроватями. Да, время бежит… Скоро они все отправятся по домам, на летние каникулы.
Имелик провожает телегу до ворот.
– Езжай, езжай, Тиукс, – говорит он, – я тоже скоро приеду. Долго тут не останусь.
– Чайник и сахар в шкафу, на нижней полке, – отвечает Куслап.
– Ладно, найду. Приеду, привезу тебе конфет и булок. А ты, смотри, удочки приготовь; будет время, пойдем рыбу ловить. Езжай, езжай, и обо мне не беспокойся, я тоже скоро дома буду. Счастливого пути!
– А тебе-то чего спешить? – спрашивает его Тээле; она вышла с подругой на дорогу погулять.
– А что мне здесь делать, – отвечает Имелик, – Куслап уехал…
– Тебе жаль, что ли?
– Да, Куслап славный мальчишка.
– Почему ж ты с ним вместе не поехал?
Имелик глядит вслед Куслапу, точно хочет позвать его обратно. Тээле с подругой отходит подальше, потом возвращается уже одна и тихонько говорит Имелику:
– Если ты сам с арифметикой не справишься, приходи к нам, я тебе помогу.
– А, да что там арифметика, – машет рукой Имелик, – как-нибудь справлюсь, но неохота мне здесь оставаться без Куслапа. Скучно. Тоотс тоже сегодня уезжает… Что мне тут делать?
– Глупость какая! Тоотс ему нужен – такой страшный Кентукский Лев. Да что с тобой сегодня?
– Лучшие ребята уезжают.
– Вот комедия! Подумаешь, лучшие ребята! А если ты арифметики боишься – я сама тебе буду задачи решать.
– Да нет. Чего там я боюсь… вот возьму в один прекрасный день, навострю лыжи и – домой!
– И на кладбище больше гулять не хочешь? Сейчас ведь такая хорошая погода; по вечерам…
– Ох, нагулялся, хватит.
– Больше не хочешь?
– Да будто неохота…
– А чего же тебе хочется?
– Домой.
– Прямо дитя малое: ему домой хочется!
Тээле хмурится и уходит. Подумать только, что за человек! Куслап ему дороже, чем она, Тээле. Да нет, никуда он не поедет, это только так говорится. Они, конечно, еще не раз пойдут гулять на кладбище. Во всяком случае, она каждое утро будет приносить и тайком перо давать Имелику готовые задачи; парень стесняется, не решается сказать, что арифметика его больше всего беспокоит; ладно, ладно, она, Тээле, прекрасно понимает, откуда ветер дует, но говорить ему об этом незачем. Уж она устроит так, что Имелик останется в школе до самого конца занятий.
А Имелик по-прежнему стоит и задумчиво смотрит вслед уезжающему. Куслап едет домой… Да-а, Куслап приедет домой и будет пасти скот на берегу озера. Озеро… В тихую погоду оно, как зеркало. Всплескивают щуки в камышах, на лугу крякают утки. Медленно взмахивая крыльями, проплывает над водой чайка. А на другом берегу аукают пастухи. По воде звуки доносятся так ясно, пастухи в каких-нибудь нескольких сотнях шагов, даже говор слышится. Вдали меж деревьев маячат домики, а еще дальше, на краю озера, белое здание мызы… точно лебедь. Выкупаться бы… О, какое чудесное песчаное дно у озера возле пастбища! Чуть поглубже – камни, которыми придавливали замоченный лен. Когда-то в этом озере мочили лен; и сейчас еще кое-где видишь полуистлевшие пучки льна. А теперь среди этих камней живут злющие черные человечки, готовые ущипнуть каждого, кто осмелится нарушить их покой. Вечерами, после захода солнца, они вылезают из-под камней и разгуливают по дну. О, они лакомы до свежей весенней травки! Подальше дно озера покрыто мхом. Как он шипит и пускает пузыри, если на него наступишь! И зыбкий… как болото. А иной раз во мху под твоей босой ногой что-то зашевелится, пытаясь вылезть, – не пугайся! Это опять тот же человечек в черном, с клешнями. Порыв ветерка. Словно тихая дрожь пробегает по воде. Издали доносится шум… И маленькие волны плещут о подмытый берег. Буль-буль-буль – журчит вода. Но вот волны нарастают, шум усиливается, пронзительно кричит чайка, словно предупреждая: плывите к берегу, надвигается буря! Гул. Белые гребни волн вздымаются и опускаются, брызги пены летят на берег. Лунная ночь… Серебряная полоса дрожит на воде. На берегу мерцают огни. Деревья дремлют. Там, где наповерхности воды колышутся тени, чудится бездонная глубина. Издали долетает плеск весел.
– Ох, и Тиукс поехал туда! А он, Имелик, остался здесь. Почему он еще здесь?
Покачивая головой, Имелик медленно бредет к школе. После уроков за Тоотсом приезжает батрак.
– Да, ребята, – говорит Тоотс, – ничего не поделаешь… нужно ехать. Нужно ехать, пастух в скарлатине.
– Сам ты, смотри, скарлатиной не заболей! кричат ему.
– Э, черт, что мне скарлатина! – отвечает Тоотс. – Скарлатина не страшней, чем Юри-Коротышка. Ха-а, Юри-Коротышка еще увидит…
– Что увидит?
– Увидите, что он увидит. Ночью, когда хозяин спал, явился дьявол и засеял грядки сплошной кашей.
– Что такое? Что такое?
– Молчите, чудаки! Солнце все на свет божий выведет – так ведь в той песне говорилось, что мы разучивали. А когда под солнышком все это выйдет на белый свет, кистер от злости почернеет. Я еще выберусь посмотреть, как вы тут живете; тогда и расскажу, в чем дело. Я бы и сейчас сказал, да вы, чудаки, проболтаетесь, все мне испортите и настоящей музыки не получится. Такие вещи надо держать в тайне, как это делал человек в черном плаще. Ну, словом, я уезжаю.
– Осенью вернешься в школу?
– Да кто знает. Всякая палка – о двух концах. Будь Коротышка чуть покладистей, перестал бы он ругаться – может, я и вернулся бы. Но поди знай, как осенью дела обернутся. Белый свет велик, а в России нужны управляющие, может, туда и подамся. А если не получу хорошего местечка – на плохое я, конечно, не пойду, – так, может, и вернусь. Ну, прощайте! Всего вам наилучшего, приходите ко мне в Заболотье, я вам своего пса покажу. Этот тот самый щенок, которого я перед рождеством в школу притащил; он теперь здоровенный стал, на задних лапах умеет ходить. Прощайте!
– Прощай, прощай, Тоотс! Осенью возвращайся!
– Ладно, коли места не получу, вернусь.
Тоотс направляется к повозке, но вдруг снова поворачивает назад.
– Что такое? – спрашивают провожающие.
– Кийра, дьявола, поколотить не успел.
– Ха-ха-ха! – смеются ребята. – Кийр, подойди-ка сюда, Тоотс хочет тебя поколотить.
Кийр стоит в дверях и грозит Тоотсу кулаком. Видя, что Тоотс бежит к нему, он мигом исчезает в классной комнате.
– Ну его! – говорят мальчишки. – Осенью вернешься, тогда он и получит старые долги.
– Ладно! – соглашается Тоотс и лезет на повозку.
Когда лошадь трогается, Тоотс встает в повозке во весь рост и затягивает скрипучим голосом:
Не накуриться мне никак,
а в трубке кончился табак.
С болота мох пойду таскать,
чтоб трубку мохом набивать!
– Вот здорово! Замечательно! – кричат мальчишки.
Так отбывает Тоотс. Выезжая за ворота, он пристально всматривается в грядки, словно желая взглядом проникнуть под землю и посмотреть, что за дребедень он там посеял. Ребята, смеясь, глядят ему вслед: уехал от них удалой парень, веселый шутник! Тоотс! – кричит вдруг Имелик.
Тоотс оборачивается.
– Постой!
– Тпрру! Тоотс останавливает лошадь. Чего тебе?
– Подвези меня!
– Ну давай!
– Обожди!
Имелик бежит в спальню, быстро надевает шапку и пальто и вскоре появляется во дворе с каннелем и книжками.
– Подожди! – снова кричит он Тоотсу. – Я сейчас приду. Только котомку возьму.
– А ты куда? – с удивлением спрашивают ребята.
– Домой, домой!
– Да ну?
– Правда, правда!
– А кистер?
– Скажите, что я скарлатиной заболел, – хохочет Имелик и вытаскивает из кладовой свою котомку с харчами. – Скажите, что хотите, я я уезжаю. Если бы вы знали, как сейчас на озере хорошо! За кроватью и шкафом потом приеду. До свидания! Осенью, может, увидимся.
