16
Сперма приводит индуса в состояние мистического ликования. Она для него символизирует соитие с его богинями (см. «Атхарва Веда», книга VIII, гимн IX).
Тем не менее как только они идут работать, их репутация испорчена. И поделом им, надо полагать.
Индуистская доктрина утверждает, что бесполезно помогать кому-то материально, что помогать нужно по-настоящему, то есть в духовной сфере, а это куда сложнее. Дхан Гопал Мукержи определил больницу таким образом: это устойчивый оплот разочарования, где люди замедляют движение своих душ к совершенству, творя добро.
В самом захудалом театрике с отвратительными слащавыми декорациями имеется пара прожекторов, чтобы поддельные бриллианты и стекляшки получше сверкали.
Уберите из индийской литературы восхваления, грубую лесть — и все произведения немедленно сократятся на треть.
Поздн. примеч. Я имел в виду фильмы того времени (1930), очень показательные, хотя в них и не было ничего, кроме богов и брахманов на службе у богов и раджей.
Поздн. примеч. Известно, что покорный человек естественным образом притягивает к себе человека, которому нравится подчинять, командовать.
Очень покорный человек рано или поздно привлечет к себе или даже породит рядом с собой деспота. Они образуют пару.
Один из индусских типов — податливый, терпеливый, апатичный, предпочитающий ни во что не вмешиваться, и даже если действует, отстраняется от собственных действий (В «Бхагавад-Гите» есть роскошные примеры), так вот, этот распространенный в Индии тип неизбежно встретит человека противоположного типа, который будет его использовать. Для начала определит его в низшую и скромную касту и обяжет в ней оставаться… и тот согласится.
Будет земледельцем и бедняком (а таковы 4/5 населения Индии) и останется им много веков.
Бессилие, особенно предельное бессилие, порождает властителей: раджей, брахманов, земиндаров, заимодавцев, ростовщиков. Предельная терпимость порождает предельное корыстолюбие. Увы, беспомощность им даже в радость: они в бездействии смотрят, как крысы и птицы уничтожают зерна, без которых им самим скоро придется туго и которые они могли бы с легкостью и без больших затрат защитить.
Не только бедняки, но и любой невнимательный человек, любой, кто не обороняется, в Индии порождает вокруг себя паразитов, бесчисленных паразитов, связанных с ним религиозными, семейными, общественными отношениями.
Давление этого порочного круга усугубляется еще и хроническим голодом, он длится месяцами и превращает людей в скелеты, голод — наркотик бедняков, худший из наркотиков — как и все наркотики, усиливает внушаемость, доверчивость, и этим гнусно пользуются святоши-паразиты, которые наживаются на религиозных чувствах.
Поздн. примеч. Плохой пример. Миларепа был тибетец. Позднее он учился у Марпы.{168} Трудно сказать, пользовался ли он индийскими заклинаниями.
«Самоуправление Индии». (Примеч. перев.)
Говядина (англ.). (Примеч. перев.)
Поздн. примеч. Как я ошибся!
Поздн. примеч. Еще одно ошибочное предсказание.{169} Эта революция еще впереди. Она произойдет. Однажды грянет взрыв, и он будет сильнее и ужаснее, чем мог бы, как раз из-за того, что долго откладывался.
Не у одних европейцев вызывает возмущение и ужас это нагромождение проявлений неравенства, кошмарных несправедливостей, зрелище жестокости, бесчувствия, развращенности, прикрытых искусным лицемерием, — хотя хитрецы, присваивающие религиозные ценности и земные богатства, называют все это, естественно, другими словами.
Есть и индийцы, которые обличают эту систему и объявляют ее чудовищной — на свой страх и риск, один из них — индийский эмигрант B. C. Найпол, принадлежащий к касте брахманов, который, вернувшись домой в 1963 г., возмущенно назвал свою родину «An Area of Darkness» — таково было заглавие его книги («Зона тьмы») (англ.).
Неквалифицированный рабочий (англ.).
Поздн. примеч. За время жизни одного поколения под влиянием политики, экономики и изменения системы классов в обществе «человек с улицы» в Китае изменился. И «моего» человека, которого видел не только я, но и множество путешественников и живших здесь иностранцев, уже не встретишь… если только не соскребешь верхний слой. А можно еще отправиться в китайский город или китайский квартал за границей, например в Бангкоке, — там они все те же, ходят по тем же улицам и, ничего не зная о новых веяниях, по-прежнему соответствуют старым описаниям.
Сколько гостей из «братских делегаций», которые принимают с цветами, улыбками и безудержными проявлениями дружбы, остерегаются и не придают всему этому значения, как и те, кто недавно в ужасе смотрел на дикие выходки хунвэйбинов.
Мне же, после того как я был неприятно удивлен и извлек из этого урок, нравится думать, что как бы там ни было и к чему бы Китай ни стремился, он всегда будет меняться.
Он обновляется. И нужно радоваться тому, что его не узнать, и тому, что мы каждый раз видим новый Китай, всегда неожиданный и всегда невероятный.
«The evolution of Chinese writing», Owen, p.8, fig. I.
Мы приводим практически подстрочник фрагмента стихотворения Ли Бо в переводе с французского, чтобы сохранить образы, которым дальше дает толкование Мишо. Вот как этот фрагмент звучит в переводе А. Гитовича: «В струящейся воде /Осенняя луна. / На южном озере / Покой и тишина./И лотос хочет мне/ Сказать о чем-то грустном, / Чтоб грустью и моя/Душа была полна» (Ли Бо. Нефритовые скалы СПб.: Кристалл, 2000). (Примеч. перев.)
«Дух китайской поэзии» (англ.). (Примеч. перев.)
Китайцы всегда мечтали о «всеобщем согласии» — то есть чтобы земля и небо «были в состоянии совершенного покоя», а каждое существо «полностью реализовало себя».
Интриган, желающий вызвать народный гнев, говорил: «Император утратил „гармонию с небом“». Услышав это, потрясенные крестьяне и знать, весь народ вместе хватался за оружие… и император лишался трона.
Это удивительно: возвращаешься туда сегодня, и в тех же городах, где ог тебя все разбегались, видишь уверенные лица, люди не отстраняются — они улыбчивы, открыты и дружелюбны.
«The Chinese idea of the second self». E. T. S. Werner.
Поздн. примеч. В самый разгар войны, когда в провинциях бушуют восстания, не кто иной, как сам Чан Кайши издает сборничек полезных предписаний и правил вежливости и этикета… В Китае эта книга явно не будет последней в своем роде.
Поздн. примеч. До сих пор в Китае инакомыслящих, крупных диссидентов, уклонистов, а также прочих «подозрительных личностей» и предателей отправляют не в тюрьму или в ссылку, не казнят, а водят по Пекину или другому городу с табличкой на груди, а на табличке крупными буквами написано: «глупец»; так их оскорбляют, выводят на улицу для публичного осмеяния — потеря лица.
Это первое из их серьезных наказаний.
Кто-то спросит: а что же самокритика? Но может быть, самокритика — всего лишь способ стыдить себя самому, чтобы защититься от чувства стыда, которое вам навязывают другие и которое вытерпеть труднее?
Вот и классические китайские нормы вежливости обязывают в первую очередь принизить себя самому до последней крайности.
Так было по многих провинциях при разных императорах, несмотря на авторитет императорской власти, — а маоистская революция покончила с этим положением дел, как и со многими другими вещами, которые уже вошли в обычай.
Считается, что китайцев так много потому, что у них много детей. А может, все наоборот? Они предпочитают общество, множество людей сразу — отдельной личности и панораму — отдельному предмету.
Поздн. примеч. Китайцев до скончания веков будет восхищать разумность.
Очарование разумности, убеждение, что все устроено разумно.
Мао Цзедун, который перевернул весь Китай и за несколько лет полностью переделал тысячелетнее общество, который выдвигал самые дерзкие проекты, иногда невыполнимые, — и они выполнялись, и другие, вообще бессмысленные по своей дерзости, вроде того случая, когда он хотел ввести маленькие «деревенские доменные печи» и выплавлять сталь — не слушая возражений специалистов; Мао Цзедун, который учредил деревни нового типа — с общими спальнями, где не полагалось семейной жизни; этот самый человек, изобретатель знаменитого «большого скачка», человек, которого ничто не пугало, отступал перед парадоксом, перед блеском, красноречием, романтикой. Его маленькие книжечки написаны просто, простыми фразами, чтобы получилось разумно, прежде всего — разумно…
