Мать у меня, больше никого. Я пахал землю Абди-аги.
Глаза мальчика наполнились слезами, в горле защемило, но он сдержался.
— Два года пахал. Колючки совсем заели, кусаются, как собаки. Вот какое поле я пахал. Абди-ага каждый день избивал меня до полусмерти. Вчера утром опять избил. Не мог я больше терпеть и убежал. Я пойду в ту деревню. Абди-ага меня там не найдет. Буду у кого-нибудь пахать, пасти скот. А если они меня примут, стану им сыном.
Когда Мемед говорил «стану им сыном», он пристально посмотрел на Сулеймана. У Мемеда навернулись слезы на глазах. Еще одно слово, и он мог разрыдаться. Сулейман перестал его расспрашивать и сказал:
— Ладно, коли так, оставайся у меня.
Мальчик просиял. Радость волной залила его.
— Море отсюда очень далеко, Тощий Мемед. Не так-то легко будет найти ту деревню, — сказал сын старика.
Хлопок был весь очищен. Кругом кишели букашки, вывалившиеся из коробочек. Черные маленькие букашки…
Мемеду постелили у очага. Глаза его слипались. Он все чаще поглядывал на постель. Сулейман заметил это.
— Ложись, — сказал он, указав на постель.
Мемед ничего не ответил, лег и сразу свернулся калачиком, прижав колени к груди. Все тело ломило, словно его избили.
— Я стану его сыном. Обязательно стану! Пусть мать ищет меня. Пусть ищет Абди-ага. Пусть ищут. Пусть ищут до светопреставления. Не вернусь… — бормотал Мемед.
За два часа до восхода солнца он проснулся и вскочил с постели. Он всегда вставал в это время, уходил в поле. Полусонный, Мемед вышел во двор и вспомнил вчерашний вечер и белобородого Сулеймана.
«Дом Сулеймана, — сказал он про себя. — Зачем я пойду в ту деревню? Что я там буду делать? Лучше я останусь здесь и стану сыном дяди Сулеймана. А в Деирменолук не вернусь ни за что».
На улице было холодно. Он вошел в дом и лег в постель, снова свернувшись калачиком. Пригрелся, радуясь, что сегодня может спать до восхода солнца, и тут же заснул.
Лучи солнца развеяли утреннюю прохладу. Старуха сняла с огня похлебку и поставила ее на край очага. Из котла поднимался пар. Сын давно уже ушел в поле. Сулейман достал седло и принялся за работу.
— Сулейман, — позвала старуха, — похлебка стынет, иди поешь!
— Мальчик встал? — спросил Сулейман.
— Бедняжка, вчера он так устал, даже бредил во сне, — ответила старуха.
— Не буди его. Вчера он весь день бежал. Видно по нему, — сказал Сулейман.
— От кого он убегал? — спросила старуха.
— Его сильно обижали, — ответил Сулейман.
— Такой хороший мальчик. Окаянные, что им нужно от ребенка? — возмущалась старуха.
— Пусть живет у нас сколько захочет, — сказал Сулейман.
Мемед проснулся. Протерев глаза, он посмотрел на очаг. Из открытого котла с похлебкой валил пар. Он повернул голову и взглянул во двор. От двери тянулась как будто отрезанная ножом полоса солнечного света. Мемед быстро вскочил.
Заметив его беспокойство, Сулейман сказал:
— Не бойся, сынок. Поспи еще!
Мемед подошел к очагу, взял медный кувшин и вышел во двор. Хорошенько умывшись, он подошел к Сулейману и стал смотреть, как старик мастерит седло.
— Идите есть похлебку, остынет, — снова позвала старуха.
Сулейман отложил работу. Прищурив глаз, он улыбнулся и сказал Мемеду:
— Пойдем есть.
Это была пшеничная похлебка на молоке. В комнате приятно пахло молоком и разваренной пшеницей. Они ели деревянными ложками. Еда очень понравилась Мемеду. «Я стану его сыном…» — решил он.
Работа Сулеймана близилась к концу. Он набивал седло сеном, которое выскальзывало из его длинных, старческих пальцев.
Весеннее солнце наполняло мир своим блеском. Когда Сулейман перемешивал сено, поднималась тонкая золотистая пыль, разлетавшаяся во все стороны в лучах солнца.
— Тебя здорово притеснял Абди-ага? — спросил Сулейман. Мемед не ожидал такого вопроса.
— Он избивал меня до полусмерти. И заставлял босиком пахать поле с колючками. И к тому же в холода. И избивал. Однажды он так меня избил… Я лежал месяц. Он всех бил, но меня особенно. Моя мать говорит, не будь талисмана Сары Ходжи, я бы умер…
— Значит, теперь ты останешься здесь? — спросил Сулейман.
— А что мне делать в той деревне? До нее пятнадцать дней пути. Там море, да мне-то что? Там нет колючек, но и у вас их нет. Я останусь. Меня здесь никто не найдет, правда? Деирменолук далеко. Никто меня здесь не найдет, верно?
— Послушай, глупыш, ведь Деирменолук всего лишь за этой горой. Ты забыл дорогу, по которой пришел?
Мемед застыл от удивления. Глаза его расширились, на лбу выступил холодный пот. Все надежды рушились. Он хотел что-то сказать, но слова застряли в горле.
В небе парили орлы. Мемед засмотрелся на них, придвинулся к Сулейману.
— А если я пойду в ту деревню и стану чьим-нибудь сыном? Если Абди-ага найдет меня здесь, он меня убьет, — повторял Мемед.
— Ну что ж, иди в ту деревню и становись чьим-нибудь сыном, — обиженно сказал Сулейман.
— Как было бы хорошо, если бы я стал твоим сыном! — воскликнул Мемед. — Как хорошо, но…
— Что «но»?
— Если он меня найдет… Не побоится аллаха… Изрубит на куски… — пробормотал Мемед.
— Что, ты говоришь, он сделает? — спросил Сулейман, подняв голову от станка. Мемед нахмурился, лицо его потемнело. Большие глаза погасли, словно в них померк свет.
Заметив, что Сулейман смотрит на него, Мемед взял старика за руку.
— А что будет с тобой? — спросил он, собрав всю свою волю и заглядывая Сулейману в глаза.
— Не бойся, ничего, — ответил Сулейман.
Мемед рассмеялся; это был какой-то горький смех, в нем чувствовались и страх и радость. Сулейман кончил работу, встал и сказал:
— Послушай, Мемед, у меня в доме напротив есть дело, я должен пойти туда. Займись чем-нибудь. Хочешь, пройдись по деревне.
Они расстались. Мальчик пошел по деревне. Двадцать — двадцать пять глинобитных домов, бесформенных и неуклюжих, кое-как громоздились на камнях друг около друга, поднимаясь на метр от земли.
Он прошел всю деревню из конца в конец. На куче навоза играли дети. Укрывшись в тени домов, сидели за прялками женщины.
Чья-то собака, опустив хвост, боязливо жалась к стене. По всей деревне навалены кучи навоза. Так бродил он до вечера. Никто не спросил его, кто он и куда держит путь. У них в Деирменолуке ни один прохожий не пройдет незамеченным, ребятишки сразу окружат его. А здесь совсем другое дело. И это ему не нравилось. Когда он возвратился домой, его встретил Сулейман.
— Тощий Мемед, где ты весь день пропадал? Как дела?
— Хорошо.
Так прошло еще несколько дней. Мемед подружился с ребятами. Часто играл
