Но увидела людей, которых ждала, не на дороге, а между каменными валунами на обочине. Их было всего трое. Зато они были молодые, сильные и хорошо вооруженные — настоящие подготовленные бойцы.
— Я своя! — прошептала громко, когда убедилась, что трое молодых мужнин в пятнистой полевой форме ее тоже заметили. — Мы здесь находимся в рабстве. Спасите нас!
Ее поняли с двух-трех фраз.
Операция по освобождению рабов продлилась не дольше четверти часа. Затем освобожденных собрали в кучу, велели слиться с ландшафтом и ждать, пока решится их судьба. Капитан спецназа ИГРУ, который был здесь старшим, связался со своим начальством и сообщил об изменениях в обстановке, а именно — об освобождении большой группы рабов. Он выслушал ответ, после чего приставил к освобожденным охрану из двух своих помощников — лейтенанта и прапорщика, а основной приказ отправился выполнять сам.
— Товарищ капитан, разрешите помочь вам, — от группы освобожденных отделился Игорь Свиридович и остановился рядом с капитаном. — Я когда-то тоже служил в армии.
— Умеете пользоваться оружием?
— Так точно!
— Тогда, ставлю задачу. В последнее время на территорию Чечни проникают группы боевиков, которые прошли подготовку на военных базах дружеской нам Грузии. Они одолевают Кадорское ущелье и идут вглубь нашей территории именно по этой дороге. Мы должны выследить и взять в плен полевого командира Хаттаба, а если люди из его группировки откроют огонь, то уничтожить всех. Понятно?
— Так точно!
Любовь Петровна не отходила от мужа, не могла на него насмотреться, ласкала его тихо произнесенными словами — делала то, от чего воздерживалась долгие-долгие годы. Они лежали за каменной глыбой, всматриваясь в малейшее облачко пыли, поднятое на горизонте. Прошло несколько томительных минут ожидания, вдруг послышался грохот груженной машины и на дороге появился УАЗ с людьми. Капитан ИГРУ повел взглядом, дескать, это гражданские, пропускаем. Машина уже почти поравнялась с засадой, когда Любовь Петровна поняла, кто это едет и что их не собираются задерживать.
Она стремительно выскочила наперерез машине с криком: «Стойте! Это переодетые бандиты!». Конечно, военные среагировали мгновенно, и скоро все пассажиры УАЗа лежали на земле лицами вниз.
— Это бандиты! — объясняла Любовь Петровна. — Тот седой старик — это владелец подпольного цеха, где мы были рабами. А это его сыновья и зятья, именно они захватили нас с мужем в плен, когда старик навел их на нас.
— Мы учителя, — проблеял кто-то из пассажиров УАЗа. — Мы работаем в местной школе.
— Не верьте им! — кричала Любовь Петровна. — Это не имеет значения. Старик тоже на государственной службе, он лесничий. Но ведь и бандит!
— Держать их на прицеле до дальнейших распоряжений, — отдал приказ капитан ИГРУ Игорю Свиридовичу, а сам начал вызывать на связь оперативного офицера военной базы.
Между теми, кто лежал лицом вниз, возникло едва заметное волнение. Они обменивались очень многозначительными взглядами, пыхтели, излучали волны большой опасности. Даже со стороны чувствовалось, что они затевают нешуточное дело.
— У них бомба! — вдруг поняла Любовь Петровна и зашлась криком.
Дальнейшие события развивались так стремительно, что не все успели за ними уследить. Женщина просто стрелой сорвалась с места, подбежала к мужу, что продолжал стоять над задержанными с автоматом наготове, и вырвала у него оружие. С невероятной силой она оттолкнула его подальше от опасности и тут же дала очередь по своим мучителям. Вслед за выстрелами прозвучал мощный взрыв и взрывной волной Любовь Петровну отбросило на обочину.
Шестеро чеченцев превратились в трупы. В конце концов они сами этого хотели, стараясь то ли метнуть свою бомбу в других, то ли самим подорваться. А Любовь Петровна ударилась спиной об валун и потеряла сознание. Она медленно сползла на землю и легла под камнем увядшим цветком.
— Что вы наделали! — закричал капитан ИГРУ, и от этого крика она пришла в себя.
— Какой сейчас год? — спросила она тихим шепотом у капитана, укоризненно глядя на него исподлобья.
— А что? — капитан удивился. — Две тысячи первый.
— Пятнадцать лет… Долгих пятнадцать лет эти изверги удерживали нас в подземелье. В рабстве! А вы теперь спрашиваете, что я наделала. Я возвратила долг за отобранную молодость, за разрушенное здоровье, за надругательство над нашими душами. Вот что я сделала.
«А теперь порядочных, смелых людей судят за убийство этих кровопийц. Нашли мирных жителей! — думал Игорь Свиридович. — За что такая несправедливость? А подсудимые не могут сказать, что в их операциях добровольно участвовали некоторые лица из числа освобожденных рабов. В условиях нарождающегося мира не хотят углублять конфликт между народами, находящимися по разные его стороны. Ребята, как вам помочь?». И он зарыдал.
Он уже не вспоминал, что после освобождения еще три года воевал вместе с той группой военнослужащих, идя за ними по местам выполнения спецопераций и, когда возникала необходимость, выполняя всю «черную работу». Ведь он был анонимом, что с него взять? А на войне как на войне — всегда есть ситуации, где законы мирного времени бессильны остановить зло и надо давать адекватный отпор на террористические действия иностранных лазутчиков и своих предателей. Кто-то должен взять на себя смелость это делать.
А потом он получил травму, неожиданную и тяжелую, — какой-то бандит пустил автоматную очередь, целясь в него, а попал всего лишь в валун, за которым он спрятался. Мелкие осколки этого камня прыснули в его лицо и повредили глаза. Так он стал калекой. Но верные друзья позаботились о нем, сколько на то было их возможностей.
С тех пор он стал Огневым Игорем Свиридовичем, а его жена Огневой Любовью Петровной, и они навсегда распрощались со своими настоящими именами.
Нет, сейчас он не вспоминал об этом. Он просто плакал от бессилия, что не может помочь своим спасителям.
7
Найти в Москве Нелю Потомаку, носящую в браке фамилию Серебро, для Татьяны было несложно.
Обнаружив подругу Лизы, она сразу же ей позвонила и договорилась о встрече в кафе, неподалеку от дома Нели, теперь Нели Павловны — уважаемой женщины.
С виду Неля Павловна была яркой и солидной — невысокая, полная, как в народе говорят, пышечка; крашенная в ярко-рыжий цвет, с выражением собственной значимости на лице. Но, вкуса не демонстрировала. Учитывая, что она имела художественное образование, — пусть мастера-декоратора тканей, а все-таки это кое-что весило — можно было ждать большего. Но ей явно обучение не пошло в прок.
Это видно было даже по подбору цветов: ярко-малиновый шарфик совсем не подходил к зеленому демисезонному пальто, а более всего к прическе, не говоря уж о том, что его убийственный цвет вообще не подходил женщине такого возраста и типа. Равно как и фасон пальто — почти мини на толстушке, что делало ее разжиревшей коротышкой.
Красой женщина тоже похвалиться не могла — немного широковатое лицо с коротким задранным вверх носиком, полные подвижные губы, обвисший подбородок.
Неля Павловна сидела за отдельным столиком, как женщины и договаривались, широко расставив колени, и небрежно постукивала сложенной в трубку газетой по столу. Это был знак, чтобы Татьяна ее узнала.
А Татьяна, получив в конце концов возможность нормально одеваться и не скрывать своего благосостояния, наоборот представляла собой образец сдержанной, стильной женщины, которая чудесно знает себе цену. Черно-белая гамма ее одежд напоминала и седые дымы, поднимающиеся над кучами сжигаемой старой листвы; и прозрачный туман, по утром все чаще окутывающий рассвет; и ранние сумерки после еще пригожих дней и хорошо подходила к серебряной закрытой обуви и так же аксессуаров — взвешенное равновесие периода, когда с летом прощаться еще не хотелось, но уже надо было избегать переохлаждения.
Молодая женщина недавно отпраздновала свое двадцатипятилетие. Правда, пригласив в шикарный ресторан Игоря Свиридовича и Олега Владимировича — его преданного помощника, — официальным поводом кутежа объявила завершение их лечения в клинике Эдмонда Германовича. Дескать, обмоем наше терпение в стремлении к цели и полученную вследствие этого облагороженную внешность. Шутка имела основание — Татьяне вернули естественную красоту и сняли с лица последствия пережитых потрясений.
Существенным дополнением к такой внешности были ее рост, выше среднего, и худоба, подчеркивающая хрупкость стати. Роскошный волосы цвета зрелой пшеницы теперь отрасли и не закрывали лицо, а были собраны пучком чуть ниже темени и по всей длине перевиты двумя рядами жемчужин, как у Валентины Толкуновой. Этот толстый пучок спадал ей на спину, а кончик, остающийся свободным, — от чего вился крупными локонами — был перекинут через плечо и падал на правую часть груди, доходя почти по пояса.
