Неля Павловна напомнила о себе.
— Мне пора…
— Да, конечно, я признательная вам за рассказ, за беседу.
— Только интересно…
— Пожалуйста! — откликнулась Татьяна.
Она уже не ощущала неприязни к этой женщине, вообще-то порядочной и честной. А то, что не очень умна?.. Так из этой беды ее выручают здоровые инстинкты.
— Как вы все-таки узнали, что Лиза — ваша мать?
— К сожалению, я тоже спешу, — извинилась Татьяна. — Узнала при случайной встрече с Константином. Расспросите его, думаю, он с радостью все вам расскажет. Еще раз благодарю, — за этим она встала и стремительно смешалась с толпой на тротуаре.
— Может, дать вам адресу братьев, бабушки? — бросила Неля Павловна ей вдогонку и увидела, что Татьяна махнула поднятой рукой, дескать, не надо.
8
Упивались властью самые длинные ночи, в московских широтах день вообще не успевал продрать глаза — здесь властвовал постоянный сумрак.
— А впереди еще две недели декабря… — проговорила Татьяна, стоя у окна и наблюдая за большими хлопьями снега, что лениво барражировали в воздухе, с нерешительностью падая под ноги прохожим. — Самая темная пора. Как жаль, что мир снова откроется Игорю Свиридовичу в такое неинтересное время!
— Зато какое счастье, что мир откроется!
В кабинете Коростелина Михаила Светозаровича их было двое. Довольно еще бодрый, с остатками былой красоты Михаил Светозарович, гений хирургии глаза, открыто симпатизировал Татьяне и старался ей понравиться. В них было все для начала настоящего романа: и долгие, подробные разговоры о здоровье Игоря Свиридовича, и прогулки под московскими звездами, и посещение модного ресторана. Но пакостная искусительница умело принимала ухаживание и при этом оставалась на расстоянии, будто не замечая их. Вот молодец! Нет, не стерва, а просто умная и терпеливая женщина, которая не желает портить отношения. Как приятно, когда она находится рядом!
Михаил Светозарович, сидя за своим столом, делал вид, что занят изучением некоторых бумаг, — на самом же деле он тянул время и исподтишка посматривал на молодую женщину, любуясь ею, ее изысканностью, грациозностью, естественной красотой.
— Наоборот, это хорошо, — после паузы снова повторил он, умело пряча в равнодушный тон свою взволнованность ее присутствием, — вашему больному еще долго будет противопоказан резкий свет.
— Вон как? — Татьяна повернулась к хирургу. — А в кино показывают: раз, два и снимай повязку — ура, мы уже зрячие.
— Так это в кино. Лучшее из всего, что вы сейчас можете для своего родственника сделать, кроме того, что уже делаете, конечно, это как можно больше гулять с ним на свежем воздухе. Вот завтра мы снимем повязки и приступайте.
— Я волнуюсь.
— Почему?
— Ведь он меня никогда не видел. Какой он меня представлял и какой я ему покажусь сейчас?
— Дитя, вы не можете не понравиться!
— Не в этом дело, — Татьяна рассердилась на себя, что не умеет правильно выразить мысль. — Я говорю о чем-то более глубоком. Ведь у него сейчас будут разрушаться устоявшиеся стереотипы восприятия действительности и будут создаваться новые. Я не хочу выпасти из его новой гармонии.
— Приходите завтра, и первое, с чего он начнет новое знакомство с миром, будете вы. Мы уж постараемся, если для вас это так важно.
— Нет, это нечестно, я приду позже.
Операции по восстановлению зрения Игоря Свиридовича, каких было несколько, прошли успешно, во всяком случае лучше, чем рассчитывала Татьяна. В дальнейшему он хотя и вынужден будет пользоваться очками или лупой, но только для работы, а в повседневном обиходе сможет обходиться без вспомогательных устройств. Видел, конечно, не как здоровый, но и это явилось подарком судьбы для него.
— Не злоупотребляйте работой, — предупреждал на последнем осмотре Михаил Светозарович.
— Да захочется же иногда и газету почитать, и телепередачи посмотреть, — хлопотал больной. — Или нельзя? А играть на музыкальных инструментах можно? И писать?
— Все можно, только читать и писать — ограниченно, не больше двух часов в день и то с перерывами на отдых. А телевизор смотрите хоть часами. Но как? Например, идет кино. Вы посмотрите его минут десять, познакомьтесь с основными героями, а потом просто слушайте, посматривая на экран лишь изредка, когда появляются новые голоса или происходят какие-то события. Суть фильма вы поймете, актеров увидите, а большего вам и не надо.
— Да телевизором я уже привык без глаз пользоваться, а вот работать… Я так соскучился по своей работе!
— Найдете помощников, приспособитесь, — сказал врач. — Ну и к нам иногда наведывайтесь, желательно ежегодно проходить оздоровительное лечение. Удачи вам!
В этот же день Татьяна и Игорь Свиридович по дороге из больницы домой отвезли Олега Владимировича на его новое жилище и распрощались с ним.
— Спасибо, Таня, — благодарил он при расставании. — Ты очень помогла мне, поддержала в решающее время. Я успел и отдохнуть, так как один больной — это не работа; и устроить свои проблемы, и даже приработать.
Конечно, Татьяна была не из тех, кто использует других за свою улыбку, — она оплатила уход за Игорем Свиридовичем. Теперь Олег нашел работу и оставался в Москве, чтобы больше не иметь хлопот с наличием или отсутствием гражданства и не подставлять под риск тех, кто помогал ему одолевать эти трудности.
— Передавай привет Синельниково и его жителям. Там живут замечательные люди!
— Еще будем видеться, Олег, — сказала Татьяна. — Я часто буду наведываться в Москву, чаще, чем ты думаешь. Поэтому без лишней стыдливости всегда сообщай мне координаты своего пребывания. Я когда-то расскажу тебе, дружище, как беспредельно много ты для меня сделал, и я еще не сполна тебя отблагодарила. С приятностью остаюсь твоей должницей.
— Привет Григорию, он у тебя замечательный мужик, просто находка.
Москва, разворачивающаяся перед Игорем Свиридовичем за окнами такси, отличалась от той, которую он знал в советские времена, как знал ее тогда каждый обычный человек. Это была любимая столица большого государства, а теперь походила на Вавилон, где каждый живет сам по себе, стараясь как можно больше от нее оторвать. Радость и печаль владели им: много произошло изменений, и не все они лучшего свойства. но ведь мы выстояли! Так вот ради чего он рисковал, за что воевал, что отстаивал, чему отдал часть здоровья — чтобы эти здания оставались стоять и чтобы люди ходили и говорили здесь на нашем родном языке. И плен его и мыканье, оказывается, нужны были для того, чтобы окреп в нем гражданин, чтобы накопилась в нем злость и ненависть к врагам, чтобы на далеких рубежах Родины в беспощадных битвах за нее он сумел выполнить страшную и тяжелую работу, предназначенную судьбой. Игорь Свиридович погрузился в свое несчастное прошлое, которое только четче и значимее обрисовывалось на фоне сегодняшнего дня.
А Татьяна сидела рядом тише мыши — не мешала своему подопечному возвращаться в оставленный когда-то мир. Ее беспокоили совсем другие мысли и хлопоты, и связаны они были с их счастливым будущим.
Машина пересекла Садовое Кольцо, нырнула в плетение старинных улиц, в конце концов выехала на центральный проспект.
— Улица Горького, — понял Игорь Свиридович, где они находятся. — Мы едем на Курский вокзал, домой?
— Теперь это улица Тверская, — объяснила Татьяна. — Правильно, мы едем домой, но не на вокзал.
И вот промелькнул кинотеатр на Пушкинской площади, машина прошла мимо Манежа, возвратила направо, пересекла кварталы, где каждая пядь является историей, выехала на Набережную, и скоро за окном показались купола церквей Кремля и Красной площади. Немного уставшие разнообразием впечатлений глаза Игоря Свиридовича не все схватывали, и он незаметно прикрыл веки. Татьяна не должна была заметить, что он отдыхает, ведь она старалась сделать ему приятное.
В конце концов небольшая прогулка по Москве закончилась, они вернулись назад, еще раз прокатились по Набережной, кажется, проехали вблизи Арбата, снова переехали Садовое Кольцо и остановились на Кудринской площади возле очень красивого дома — одного из семи знаменитых высоток, построенных во времена Сталина для передовиков производства и правящей элиты.
— А, знаю: в одном из этих домов располагается МИД России, — держал марку Игорь Свиридович, радуясь, что узнает знакомые абрисы, — во втором — отель «Ленинградский», дальше, кажется, отель «Украина» и… забыл.
— Ну и не напрягайтесь, — успокоила его Татьяна. — Давайте руку, мы приехали.
— Обидно. Хочется помнить такие вещи, а ты меня уже совсем в утиль списала, — брюзжал Игорь Свиридович, выбираясь из машины. — Я же еще вообще молодой мужчина.
— Извините, тогда запоминайте: МГУ, административно-жилой комплекс на площади Красных Ворот, жилой дом на Котельниковской набережной и этот наш дом.
