А когда приезжает ваш сын?
— Понятия не имею. Это знает старуха. Но как только он приедет, сразу же явится сюда, чтобы получить благословение крестного. До свиданья, кума!
Дона Синья выглянула из окна, чтобы проститься с Виторино.
— До свиданья, кум, передайте куме Адриане, что я ее жду, она обещала зайти.
— Что слышно о вашей девочке?
Синья согнулась, точно от порыва ветра, и еле слышно ответила:
— Ничего нового, кум.
С наступлением вечера дом мастера Жозе Амаро погрузился в темноту. На озере квакали лягушки, река разлилась после дождей. В комнате, заваленной обрезками кожи, стоял сильный запах. Мастер и Синья молчали. Один лишь Жозе Пассариньо, сидя под питомбейрой, потихоньку напевал:
Конец именью Масангана!
Там нынче прахом все идет.
Там третий год тростник не давят,
Не варят сахар третий год.
Мастер чувствовал себя совершенно здоровым. Жена с ним не разговаривала. С той минуты, как Синья вернулась от кумы, она только и делала, что занималась хозяйством. Муж для нее не существовал. И все же он понимал, что к нему возвращается жизнь. Теперь Амаро был уверен, что не покинет свой дом. Около девяти часов вечера послышался звон колокольчиков кабриолета, возвращавшегося из Пилара. Они наполнили ночь мягкой музыкой. Долго еще до Жозе Амаро доносились эти удалявшиеся в сторону Санта-Фе звуки. Энженьо Масангана три года не приносит дохода, говорилось в песне Пассариньо. Это не совсем так. Раз был хозяин энженьо, то, как бы там ни было, все шло своим чередом. Все энженьо приносили доход. Энженьо Санта-Фе каждый год давало урожай. Оно все еще жило. Вот энженьо Комиссарио и Варзеа-де-Синза в районе Итамбэ прекратили работу — это верно. А сахароварня Санта-Фе еще действовала, лошади по-прежнему все еще вращали жернова, и он, мастер Жозе Амаро, жив. И полковник Лула не сможет выгнать его. Тем более что Алипио сказал: «Мастер, никуда не уходите». Кум Виторино думает, что все дело в нем. Что это он нагнал страху на полковника. Но существует сила более значительная, чем хозяева энженьо. И эта сила сломила волю старого Лулы. Жозе Амаро не спалось. Что он мог сделать против приказа капитана Антонио Силвино? У мастера ничего не осталось — ни дочери, ни жены, но землю, которую освоил еще его отец, он не отдаст никому. У него не отнимут эти кусты жасмина, питомбейру, заливные луга у реки. Сон к нему не шел. Он распахнул дверь, и запахи земли, деревьев, всего, что его окружало, придали ему силы. Жозе Амаро вышел из дому. Уже несколько дней он не решался выходить. И вот снова у него возникло необоримое желание бродить по дорогам, скрываясь в ночи, как в большом и надежном убежище. Жена, должно быть, уже спала. Негр Пассариньо пошел туда, где танцуют коко. Жозе Амаро казалось, будто он один во всем мире и мир этот принадлежит только ему. И не было в нем, окутанном тайной ночи, никакого хозяина энженьо. Мастер глубоко вдыхал в себя ночной воздух, полный ароматов, исходящих от земли, точно от благоухающего сада. Все это принадлежало ему. Зеленая плантация сахарного тростника Санта-Розы, раскинувшаяся на влажном глиноземе, казалось, не имела хозяина. Ночь все дарила ему. Мастер пошел по тропинке, ведущей к железной дороге. Река с глухим шумом катила свои воды по камням. Полые воды залили зеленые острова. Камыши гнулись под яростным натиском половодья. Мастер уселся на высоком берегу и задумался. В эту минуту он забыл обо всем: и о полковнике Луле, и о жене, и о болезни дочери. С той стороны реки послышались голоса, и они пробудили его от забытья. Он увидел группу людей. Сначала подумал, что это полицейские Маурисио, но вдруг до него отчетливо донесся чей-то голос:
— Лодка есть только в Санта-Розе. Алипио, наверное, уже там.
Мастер стоял, не двигаясь, и дрожал от волнения. Он догадался, что это люди из отряда капитана и им надо переправиться через реку. Затаив дыхание, он стоял ни жив ни мертв. Малейшее движение — и они, не зная, кто здесь, могли выстрелить. Вскоре они ушли в каатингу. Теперь мастер мог спокойно возвращаться. Капитан бродил по долине. Без сомнения, он собирался переправиться через реку, чтобы добраться до Круматау. Ничего не видя в темноте, мастер даже не заметил, как перед ним вырос человек.
— Кто идет? — послышался возглас.
— Это я — мастер Жозе Амаро.
— Добрый вечер, мастер.
— Кто это?
— Тиаго.
— Простите, я в темноте вас не узнал.
— Слепой Торкуато заходил в Санта-Розу и рассказал, как избили капитана Виторино. Похоже, что лейтенанта Маурисио отозвали. Вчера в Итабайане полицейские сошли с поезда и направились в город. Капитан Силвино где-то здесь поблизости. У меня к нему даже было поручение. Дело в том, что полковник Но Боржес хочет с ним поговорить, чтобы капитан не обижал хозяина Санта-Фе.
— Сеу Тиаго, старый Лула поссорился со мной. Капитан Силвино до сих пор оказывал мне покровительство. Но, как видно, теперь мое дело плохо. Ведь полковник Но в хороших отношениях с капитаном Силвино.
— Ну что ж, сеу мастер, тогда я должен помочь. Вот и не передам я капитану поручения.
Мастер Жозе Амаро не ответил. Тиаго продолжал:
— Я тороплюсь в Круматау. Иду, чтобы встретиться с кангасейро на фазенде старого Мальейроса. Мне надо передать капитану Силвино деньги, которые ему посылают торговцы Инга. Кабры хотели было увильнуть от своих обязательств. Но когда им стало известно, что произошло в Пиларе, они сразу же присмирели. Я иду туда пешком. Алипио где-то здесь недалеко. А вы, мастер, будьте спокойны. Я ничего не скажу капитану.
И он ушел. Мастера Жозе Амаро разволновала эта встреча. От его решимости не осталось и следа. Выходит, хозяин энженьо может найти защиту у человека, которого он считал единственным защитником маленьких людей. Достаточно было одной просьбы полковника из Можейро — и он пропал. Возле дома старого Лусиндо на него набросилась собака. Он схватил палку и изо всех сил, точно это был его смертельный враг, ударил пса по голове. Он сорвал свое зло на несчастном животном. Послышалось приглушенное рычание, предсмертный хрип. Неужели он убил его? Мастер поспешил прочь. И тут нос к носу он столкнулся с негритянкой Маргаридой. От неожиданности она отскочила в сторону. Луна освещала своим мертвенным светом все вокруг. Узнав мастера, негритянка в страхе бросилась бежать. Оборотень… Пропавшее было горестное чувство снова вернулось к Амаро. Оно было хуже проклятья. Почему именно
