У него была неприятная история с хозяином по поводу автомобиля, на котором не хватало печати. Водескаль был человек хитрый: уж очень на нем всегда были чистые рубахи; у вполне порядочных таких рубах не бывает, следовало его остерегаться. Злопамятный, осведомитель. Набережная полным-полна ими.
Парапин сразу догадался, что он искал, к чему бы придраться, чтоб Мандамура выставили со службы за пьянство.
Парапин не позволил ему сплясать «танец огня» и начал его стыдить. Мандамура столкнули к концу стола. Он там и свалился наконец, послушный, ужасно вздыхал и распространял вокруг себя запах. Он заснул.
Издали раздался гудок буксирного парохода; его зов перешел мост, еще одну арку и еще одну, шлюзы, еще один мост, далеко, еще дальше… Он звал к себе все баржи реки, все, и весь город, и все небо, всю деревню и нас, он все увозил с собой, и Сену тоже, все, чтобы и разговору больше не было о них.
Habent sua fata libelli…[8]
Судьба романа Луи-Фердинанда Селина «Путешествие на край ночи» удивительна изобилует прямо-таки захватывающе детективными моментами. Никому не известный врач для бедных из парижского пригорода, доктор Луи Детуш, который до этого не напечатал ни одной строчки художественной прозы, за пять лет создал огромный роман, повергнувший в изумление весь тогдашний литературный мир Франции. «Роман невозможно классифицировать и трудно дать ему определение по причине его оригинальности», — справедливо отмечалось в аннотации на обложке первого издания.
Но это дерзко-новаторское произведение едва ли не волею случая пробилось к читателю. Начать с того, что рукопись романа не сохранилась: уцелела лишь машинописная копия с авторской правкой. Сперва Селин предлагал «Путешествие…» малоизвестным издателям Бассару и Эжену Фигьеру, которые не смогли опубликовать роман. Затем, весной 1932 года, он передал книгу знаменитому издательству «Галлимар», где ее прочли, в частности, критик Бенжамен Кренье и Андре Мальро, предложившие автору несколько смягчить резкости стиля и произвести сокращения, от чего Селин категорически отказался. (Кстати, здесь уместно напомнить, что за пять лет до этого «Галлимар» уже отверг сатирическую пьесу Луи Детуша «Церковь»). После этого Селин отдал «Путешествие…» молодому издателю Роберу Деноэлю, кому рукопись была доставлена… без имени и адреса автора. К счастью, доктора Луи Детуша удалось разыскать, подписать с ним контракт на издание романа, который и появился в парижских книжных магазинах 15 октября 1932 года.
Вряд ли Робер Деноэль, выпустивший роман тиражом три тысячи экземпляров, мог тогда предполагать, что «Путешествие на край ночи» станет во французской литературе XX столетия самым значительным событием после эпопеи Марселя Пруста «В поисках утраченного времени», будет переведено на десятки языков и множество раз переиздано. Селин дебютировал шедевром.
Произошел любопытный феномен: не дойдя еще до широкого читателя, роман вызвал небывалую по ожесточенности полемику в прессе и критике. Робер Деноэль даже утверждал, что за два месяца он собрал пять тысяч вырезок из газет и журналов, где речь шла о «Путешествии на край ночи». «Эта книга может вам нравиться или вызывать вашу ненависть, но она не оставит вас равнодушными», — писал еженедельник «Грэнгуар».
Так оно и случилось: наутро после выхода своего первенца Селин проснулся знаменитым. Но у этой быстрой славы оказалась и своя печальная для Селина изнанка; самой престижной во Франции Гонкуровской премии писатель так и не получил. Ему пришлось довольствоваться премией Теофраста Ренодо. Будучи человеком обостренной чувствительности, мнительным и злопамятным, Селин болезненно переживал неудачу с Гонкуровской премией, несмотря на шумный успех «Путешествия…» стал ощущать себя изгоем, отверженным в современной литературе.
Однако основу легенды о «проклятом поэте» Селине следует искать глубже, и прежде всего в непонимании его шедевра критиками, писателями и большинством читателей начала тридцатых годов.
Роман Селина был воспринят как неслыханно правдивое, откровенное в своей жестокой натуралистичности изображение судьбы «маленьких людей» при капитализме (в те времена господства идеологии еще не боялись открыто рассуждать об «измах»). Хотя сам Селин в те годы прокламировал отчужденность от политики, отказывался примкнуть к какой-либо из многочисленных литературных школ и принципиально отвергал «ангажированную» литературу, «Путешествие…» интерпретировалось критикой не столько с эстетических, сколько с социально-политических позиций. «У меня нет мнений, — заявлял Селин, — анархистом я был, таковым и останусь навсегда». Но вопреки этому автора гениального романа воспринимали как человека левых взглядов, о чем можно судить по высказываниям французских газет той эпохи.
«Разве мы, анархисты, можем не симпатизировать этому вечно неудовлетворенному человеку, его абсолютной непримиримости к войне и ее ужасам, к старому, глубоко прогнившему буржуазному обществу?» — писала газета «Анархист» 30 декабря 1932 года.
Более сдержанно высказывался о романе Селина писатель-коммунист Жан Фревиль в газете «Юманите»: «Селин выносит не подлежащий обжалованию приговор загнивающему господствующему классу, но в его Апокалипсисе нет итогового вывода… Он не видит пролетариата — новой силы, революционного класса, который подхватит из слабеющих рук буржуазии факел цивилизации… Селин остается чужд всему, что заставляет сильнее биться наши сердца»[9].
Как это ни парадоксально, но многие исследователи творчества Селина до сих пор считают, что он был «подлинно народным писателем», обличителем язв капитализма, печальником за «униженных и оскорбленных». Писатель Жан-Луи Бори говорит даже о «глубоко революционном гении» Селина, утверждая, будто он «не поддается буржуазии». Франсуа Жибо, автор солидной трехтомной биографии Селина, полагает, что писатель «вел открытую войну против социального порядка, чьи несправедливость и лицемерие ненавидел».
В начале 1930-х годов большая часть французской, да и советской, критики не поняла сути «Путешествия на край ночи». Ее заворожили резкие выпады Селина против капитализма, войны и колониализма. Чудовищные картины обесчеловечивания «маленького человека» и «свинцовых мерзостей жизни» были восприняты как социальное бунтарство, хотя главной целью писателя отнюдь не была критика буржуазной цивилизации. Селин ставил своей творческой задачей метафизическое развенчание жизни и человека, создание грандиозной — в духе Рабле и Свифта — сатиры на убожество человеческое. Ближе других к пониманию романа Селина подошел его друг, известный французский прозаик Марсель Эме, который назвал «Путешествие на край ночи» «великой поэмой о ничтожестве человека». Это подтверждает и самооценка Селина, писавшего в предисловии к послевоенному переизданию романа: «Единственно по-настоящему злая из всех моих книг — это „Путешествие на край ночи“. Я себя понимаю…»
Селин вовсе не был «цивилизованным», он обличал проказу цивилизации вообще. Как не вспомнить здесь создателя «Улисса» Джеймса Джойса, который саркастически называл цивилизацию XX века «современной сифилизацией».
Роман Селина потрясал и продолжает потрясать безысходным отчаянием автора, его полным неверием в человека, которого писатель считал существом абсолютно посредственным, убогим, источающим ненависть, злобу, зависть, алчность, похоть, жестокость, низость, глупость и пошлость, способным лишь на редчайшие проявления сострадания и нежности к ближнему своему. «Я не верю в людей», — признавался Селин в письме к историку искусств Эли Фору. «Я раздавлен жизнью», — писал он Франсуа Мориаку. В представлении писателя жизнь бессмысленна; действительность — это пустые, никчемные «шум и ярость», в которых не найти даже проблеска надежды. Человечество страдает потому, что оно проклято, хотя необходимо подчеркнуть: Селин не верит в Бога или какие-либо высшие, идеальные, светлые силы. Над жизнью и личностью властвует неумолимое время, которое, говоря словами Г. Р. Державина «уносит все дела людей».
У Селина человек — мерзавец, «тварь дрожащая», жалкий раб «хозяев жизни», к которым писатель причисляет богатых и лгунов, что держат в повиновении людей, этаких лилипутов Свифта или глупых «пингвинов» Анатоля Франса. Общество, утверждает Селин, не имеет никакого отношения к страданиям отдельных личностей. Во всех своих бедах виноват сам человек, и эта жалкая, охваченная страхом, самовлюбленная мокрица не заслуживает лучшей участи, чем гниение и смерть. Жизнь по Селину — это «смерть в кредит», истина — это бесконечная предсмертная агония. Вселенная абсурдна и непостижима, люди отделены друг от друга ледяными стенами непонимания и недоверия. Герой романа Селина Фердинанд Бардамю — персонаж явно автобиографический — не раз побывал на краю ночи и убедился, что тьма человеческого безумия и мерзости бесконечна. Ослепленному глупостью и подлостью людей Бардамю мир кажется громадным сумасшедшим домом, где, дожидаясь неизбежного конца, терпеливо разлагаются несчастные призраки.
