Он был очень спокоен. Предстоящее судебное заседание сводилось к пустой формальности. О'Хара тоже больше не тревожил его. Он верил, что у того хватит сообразительности принять на себя наледы, чтобы не быть обвиненным в подстрекательстве к убийству. Как и следовало ожидать, личные обстоятельства погубили его деловую карьеру.
Пришел Риггер. Пора было ехать в суд.
Мэкхит стал одеваться. Крестон и Миллер ушли. Им нужно было ехать в Национальный депозитный, чтобы сделать последние приготовления к предстоящему совещанию. Мэкхит обещал явиться точно к назначенному времени.
По дороге в суд Риггер сообщил кое-какие подробности про судью Лаферза, которому поручено было председательствовать на процессе Мэкхита.
Он был, по словам Риггера, совсем другим человеком, чем председатель суда присяжных Брутли, пьянствовавший одиннадцать месяцев в году и не пивший только во время месячного отпуска, который он проводил в Шотландии, занимаясь рыбной ловлей. За этот месяц он капли в рот не брал; он всегда повторял: «Рыбу не так-то легко поймать; рыба – хитрая тварь; она не верит в справедливость».
Лаферзу, сказал Ригтер, незачем пить. Он отличный юрист и обладает необыкновенной способностью сосредоточиваться. Поэтому он никогда не нервничает, кто бы что ни говорил. Выработанная годами привычка помогает ему не слышать ни одного слова из всего, что говорится в суде. Он является на заседание суда, тщательно подготовившись. Он твердо знает, как обстоит данное дело с юридической точки зрения, и его уже ничем нельзя сбить с толку.
– С юридической точки зрения, – говорил Риггер, – любое дело выглядит совсем иначе, чем с точки зрения профана. Профан является в суд, треплет языком, доказывает, что он невиновен, и думает о разной чепухе: «Я, дескать, не выдержу тюремного заключения», или: «А что сейчас делает моя семья без своего кормильца?», или: «Ах, если бы я тогда взял с собой к тетке свидетеля!». Судья же разбирает только дело, помнит только о нем и поэтому во всех отношениях превосходит профана подсудимого.
Зал суда был почти полон. Газетные нападки сыграли свою роль.
В одном из последних рядов – с тем расчетом, однако, чтобы Риггер сразу же его увидел – сидел великий Аарон. Он сидел на крайнем стуле у среднего прохода и, поставив цилиндр на пол, нервно протирал пенсне. Рядом с ним сидел его доверенный, господин Пауэр.
Большая часть мест была занята владельцами д-лавок. С того момента как после вердикта суда присяжных Мэкхиту было официально предъявлено обвинение в убийстве, он стал весьма непопулярен в их среде. Груч, который сидел среди них и которого они не знали, все время ловил следующие разговоры:
«Говорили, будто он живет очень скромно, почти не курит и совсем не пьет. Кто-то даже утверждал, будто он вегетарианец. Говорили, что в личной жизни он безукоризненный человек, всецело преданный своей идее. Очевидно, на все, что он вытворял, смотрели сквозь пальцы. Только и слышно было: «Во всем виноваты его приспешники, сам он ни о чем понятия не имеет». С тех пор как я узнал, в чем его обвиняют, я на все смотрю другими глазами».
Эти добрые люди были сильно встревожены. Ходили слухи, что суд отклонил ходатайство о рассмотрении алиби обвиняемого банкира вне открытого судоговорения. Они очень рассчитывали на толстяка Уолли, которого поминутно показывали друг другу.
Мэкхит явился в суд в великолепном черном костюме.
В зале было еще несколько дам и мужчин, которые, по всей видимости, намеревались поехать из суда прямо на панихиду. Глядя на их черные наряды, можно было подумать, что эта часть публики забежала сюда, так сказать, на минутку.
Какие-то важные господа очень громко беседовали о последних скачках и о разных событиях, имевших место в деловом мире. Они стояли в проходах и обменивались шутками через головы прочих зрителей.
Заседание открылось с некоторым опозданием. Судья Лаферз был занят каким-то другим делом. Один из защитников передал обвиняемому пачку бумаг, и тот немедленно углубился в них. Публика решила, что эти бумаги имеют непосредственное касательство к процессу, но это были всего только выписки из банковских книг, присланные Миллером для предстоящего совещания.
Привлекая к себе всеобщее внимание, Уолли подошел к Риггеру и Уайту и вручил им какую-то папку. Уайт с явным интересом открыл ее и стал просматривать бумаги. Потом он вместе с Риггером подошел к своему подзащитному и показал папку ему. Но Мэкхит только махнул рукой: он был погружен в чтение своих собственных бумаг. Внося в них поправки, он рассеянно выслушал адвокатов, а потом удивленно покачал головой.
Наконец Лаферз в парике и пурпурной мантии, отороченной горностаем, вошел в зал. Воцарилась тишина, и судья открыл заседание.
Весь этот процесс был для него, очевидно, простой формальностью. У всех было такое впечатление, что и в кресло-то он сел только по своей дряхлости.
Уолли тотчас же вызвал обвиняемого Мэкхита для дачи показаний. Тот кратко и небрежно ответил на заданные вопросы. Защита вообще отказалась от допроса.
Когда среди прочих свидетелей был назван солдат Фьюкумби, выяснилось, что в зале суда его нет. Уолли был очень раздосадован. Он интересовался только Фьюкумби, а Фьюкумби-то и не было.
Потом поднялся Уайт и произнес довольно пространную речь.
– Ваша честь, – сказал он, – обвинение, предъявленное господину Мэкхиту, основывалось на его нежелании указать, где он находился в тот момент, когда несчастная Мэри Суэйер прощалась с жизнью. Если бы господин Мэкхит предъявил алиби, – по некоторым соображениям он предпочел не предъявлять его, – обвинение оказалось бы несостоятельным. Тогда можно было бы говорить, что Мэри Суэйер покончила с собой либо она была убита, но при всех условиях господин Мэкхит был бы невиновен в ее гибели. Уже самое обвинение, предъявленное господину Мэкхиту, казалось нам не очень обоснованным. Что могло толкнуть оптового торговца и банкира Мэкхита на убийство одной из его подчиненных, в той или иной степени зависевшей от него? Во время разбирательства этого дела судом присяжных много говорилось о каких-то разоблачениях, которыми она ему будто бы угрожала. Она и в самом деле пыталась оговорить его в редакции «Зеркала». Но какой прием встретил этот маневр у редакторов газеты? Они расхохотались! Стоило ли господину Мэкхиту волноваться из-за угроз, вызывающих смех? Но я не стану на этом задерживаться. Господин Мэкхит может предъявить суду абсолютно безукоризненное, неопровержимое алиби, исключающее какую бы то ни было возможность участия его в убийстве, совершенном вечером двадцатого сентября. Я позволю себе передать вашей чести протокол заседания Центрального за – купонного товарищества с ограниченной ответственностью, на каковом заседании господин Мэкхит присутствовал в качестве председателя товарищества. Уайт передал протокол судье.
– В качестве свидетелей я укажу на присутствующих в этом зале членов правления ЦЗТ, подписавших протокол. Они подтвердят, что господин Мэкхит и участник заседания, укрывшийся по причинам делового характера под псевдонимом «господин Икс», – одно и то же лицо.
Пока судья отмечал имена подписавших протокол, а Блумзбери, Фанни Крайслер, адвокаты Риггер и Уайт давали свидетельские показания, в зале возникло легкое волнение. Два человека прокладывали себе дорогу к выходу.
– Теперь я все понимаю, – довольно громко сказал один из них другому. – На этом самом заседании был утвержден проект письма; а после того как оно было разослано, в лавки не поступило больше ни одного лезвия для бритв. И Мэкхит на этом заседании председательствовал!
Как и вся прочая публика, Мэкхит заметил этих людей. Он основательно перепугался.
– Тут есть еще одно имя, – пробормотал судья, – кажется, О'Хара. Он здесь?
Мэкхит нервно встал и поспешил ответить:
– Этот человек арестован по обвинению в скупке краденых товаров, которое я в качестве председателя ЦЗТ предъявил ему. Инкриминируемые ему действия были им совершены во время и вследствие моего ареста.
Садясь, он бросил тревожный взгляд на дверь, в которую только что вышел великий Аарон.
Фанни Крайслер, Блумзбери и оба адвоката принесли присягу и подтвердили, что упомянутое в протоколе лицо и есть банкир Мэкхит.
После этого Уайт еще раз попросил слова. В руках у него была папка, которую ему в начале заседания передал Уолли.
– Не дело моего клиента, – сказал он небрежным тоном, – указывать суду на подлинного убийцу. Но, ввиду того что он заинтересован в полном выяснении всех обстоятельств смерти одной из его служащих, я позволю себе передать суду документы, которые могут установить личность предполагаемого убийцы.
Уайт перебросил на судебный стол пачку бумаг и сел в изнеможении. Зрители шумно повскакали с мест и возобновили разговоры. Мэкхит тем временем все поглядывал на часы. Он явно нервничал.
