Бидди даже не проснулась толком, пока ее поднимали и одевали, и Нийл понес ее на руках, а Вестл шагала рядом — Диана в пальто из верблюжьей шерсти. Обратно они почти бежали, так неспокойно было у них на душе.
Не зажигая в гостиной света; они дежурили у окна. Нийл принес сверху свою любимую винтовку. Ствол ее холодил пальцы. Вечер был теплый, после долгого плена северной зимы манило выйти на улицу, но Нийлу казалось, что мимо дома проходит что-то слишком много народу — и соседей и незнакомых — и каждый словно задерживается на секунду и смотрит на их окна.
Среди прочих мимо дома порознь и не спеша проследовали сыщик Матозас, мэр Флирон и мистер Уилбурн Федеринг.
Но ничего не случилось, решительно ничего, и они легли спать. Спали они неважно. Нийл несколько раз вставал и выглядывал в окно. Ничего подозрительного он не заметил… только сыщик Матозас всю ночь стоял под тополем во дворе Кертиса Хавока и курил папиросы. Может быть, он просто питал склонность к тополям и папиросам?
Утром, когда Нийл сказал:
— Ну, сегодня уж наверно, — Вестл кивнула, и он стал упрашивать: — Может, ту все-таки уйдешь?
— Ни за что!
— Я могу позвать кой-кого из мужчин, вот, например, у меня есть знакомый капитан из цветных, капитан Уиндек. Правда, может, ты переночуешь у отца, и нам бы не мешала.
— Ты хочешь, чтобы я ушла?
— Пожалуй, да.
— Никуда я не пойду. Я остаюсь, — сказала Вестл.
В тот день Пат Саксинар, покинув свою марксистскую обитель, забежала к Нийлу, в магазин Смита. От своего отца, насмерть разобиженного дяди Эмери, она слышала, что в дом Нийла собираются бросить бомбу.
Нийл позвонил Филу Уиндеку в гараж, где тот снова честно трудился за гроши, позвонил и Ивену Брустеру, но они ничего толком не знали. Он пожалел, что ни Аша, ни Райана Вулкейпа нет в городе. Он попытался разыскать Коупа Андерсона, зная, что толстяк-химик, который не делал разницы между своими негритянскими и белыми друзьями, — разве что к первым относился чуть получше — не сплоховал бы, если бы дело дошло до драки. Но оказалось, что Коуп Андерсон уехал с женой в Милуоки.
В магазине мистер Смит притащил ему два ящика с дробовыми патронами, но мистер Смит ограничился словами:
— Я — гм — нашел у себя немножко дроби. Может, вы осенью надумаете поохотиться.
Для Нийла эти патроны имели цену лишь как музейная редкость и как доказательство дружеских чувств. Они были десятого калибра, а дробовые ружья десятого калибра вышли из употребления чуть ли не сразу после Гражданской войны.
Он снова вернулся домой автобусом вместе с Вестл. Оба были напряженно спокойны, как перед боем, и, не будучи расположены готовить обед, ограничились кофе с сандвичами. Нийл больше не предлагал Вестл дезертировать. Ничего определенного она не сказала, но вид у нее был боевой.
Они сбегали к Фэйт Кингсблад проведать Бидди, бегом прибежали домой. Нийл начал сносить в гостиную свои винтовки и боеприпасы.
Из окон гостиной, где они, как и вчера, не зажигали света, им было видно маленькое полукруглое крыльцо, и когда раздался звонок, они узнали в гостье Пат Саксинар и с радостью впустили ее в дом.
Через три минуты звонок зазвонил опять, и Вестл, стоявшая на часах, донесла:
— Какой-то очень милый молодой человек, по виду военный, кажется, в мундире Американского легиона. Прямо красавец. О, да он, кажется, цветной.
В комнате появился Фил Уиндек, бравый и подтянутый, как в былое время, с торчащим из кармана револьвером. Вестл держалась с ним так же просто, как с Пат, — проще и естественнее, чем со следующим волонтером, который был не кто иной, как Суини Фишберг.
Этот лохматый ворчун был язвителен и колок, а военной выправкой обладал примерно в такой же степени, как профессор Эйнштейн. Он пробурчал:
— Такую услугу мы оказываем всем нашим клиентам, и обычно она приходится как нельзя более кстати.
Оружие Фила он осудил как незаконное, ненужное и располагающее к насилию. Однако вернул его владельцу.
Затем в полумраке улицы возникла новая фигура: толстый и сутулый, с кроличьим носом, но с глазами, как у старого сокола, шагая посреди мостовой, открыто и даже с вызовом, совсем не по-военному взвалив на плечо огромный дробовик, к дому подошел Джозефус Ловджой Смит, в прошлом — член окружного комитета республиканской партии. А следом за ним, нервной походкой и опустив голову, словно погруженный в глубокое раздумье, с магазинной винтовкой «Марлин» в аккуратном чехле, по ступеням поднялся Люциан Файрлок и сказал Пат, открывшей ему дверь:
— Добрый вечер. Скажите, мистер Кингсблад дома? А, добрый вечер, Нийл. Добрый вечер, сестра.
Сестра, нагнавшая его на крыльце, была Софи Конкорд в больничном халате под темным пальто.
Едва кивнув Нийлу, она весело обратилась к Вестл:
— Я подумала, что смогу вам быть полезной, миссис Кингсблад, если понадобится помощь по хозяйству — или медицинская.
И последним, в пасторском воротничке и черном жилете, которые он носил только в исключительных случаях, с ружьем под мышкой пришел доктор философии, преподобный Ивен Брустер.
Люциан Файрлок сказал ему:
— Слышали вы что-нибудь о предвыборных собраниях в Миссисипи, мистер Брустер?
Обращение «мистер» далось ему труднее, чем если бы он назвал Ивена «генерал» или «ваше преосвященство».
Джоза Л.Смита познакомили с Ивеном и Филом. Он крепко пожал им руки, а позднее сказал Нийлу:
— Я, кажется, впервые встречаюсь с цветными джентльменами в частном доме. Они, оказывается, говорят почти без акцента.
Компания развеселилась. Это был обычный летний вечер в Сильван-парке, — на улице мирно пели птицы и играли дети, — оружия и боеприпасов набралось достаточно, Вестл и Софи разносили горячий кофе. Нийл обучал обращению с винтовкой Софи, которая считала нужным крепко зажмуриваться, нажимая на спуск, и Вестл смеялась вместе с ними. Поскольку почти никто из них не обедал, Вестл затеяла было яичницу с ветчиной, но Ивен прогнал ее от плиты и стал демонстрировать, как повара в вагоне-ресторане переворачивают омлет, подкидывая его в воздух.
— Это сочетание дружеской атмосферы и оружия, — сказал Ивен, — напоминает мне время, когда я начинал изучать греческий язык под руководством одного священника-конгрегационалиста в Массачусетсе. Рабочим кабинетом ему служил шалаш в огороде, и греческую библию он, бывало, клал перед собой на столик, а под рукой держал винтовку двадцать второго калибра на случай, если кролики заберутся в грядки с морковью…
Вдребезги разлетелось стекло веранды, разбитое камнем. Они бросились в гостиную и увидели, что на другой стороне улицы, в сером полумраке, собралась кучка людей… Но Ивен, прежде чем облачиться в боевые доспехи, аккуратно завернул в кухне газ и прихватил с собой тарелку с готовыми омлетами. Осажденные разобрали их прямо руками и съели, пока Нийл гасил во всех комнатах свет. В соседних дворах двигались люди, бесшумно, как тени, не слышно было смеха. Мысль об опасности казалась нелепой, но Нийл незамедлительно расставил часовых.
Вестл твердила:
— Позвони в полицию, Нийл.
— Думаю, что это ни к чему.
— Может пригодиться в случае суда, — сказал Фишберг.
Полицейский сержант, дежуривший у телефона, вилял и отшучивался:
— Народ собрался у вашего дома, мистер? А у вас там что? Зверинец?
— Нам угрожают. Я — ну, в общем, я негр, и нас пытаются выгнать из дома.
— Нет, вы подумайте, вот бессовестные! Так вы, говорите, ниггер? А живете где? На Майо-стрит?
— Я вам уже сказал.
— Знаю, знаю я про вас, Кингсблад. У нас есть сведения, что в вашем районе молодежь вздумала побаловаться. Да вы-то кто, черт возьми, старая баба? Недаром говорят, что вы, черные, собственной тени боитесь. Неужели людям и пошуметь нельзя без того, чтобы вы не беспокоили полицию? У нас (зевок) есть дела поважнее.
Нийл сообщил своему отряду:
— Очень интересно. Полиция, оказывается, знала об этом, еще до того, как началось. Ведь один из соседей, которые хотят меня выселить, — сам мэр Флирон. Ну и народ эта полиция.
— А вы думали! — сказал Суини Фишберг. — Постояли бы в пикете, так знали бы.
Теперь никто не смеялся. Нийл выбрал себе позицию у одного окна гостиной, у другого поставил Фила Уиндека. Он накричал на Вестл:
— Ты уйди подальше, уйди в столовую! Тебе нельзя рисковать, помни о ребенке.
Суини пришло в голову позвонить в канцелярию шерифа Алекса Сноуфлауэра, который обычно не плясал под дудку Флирона. В темноте он долго возился с телефоном, а потом сказал смущенно:
— Провод перерезан.
Люциан Файрлок сам не понимал, как вышло, что он оказался по эту сторону баррикады, и был даже несколько смущен этим. Однако он храбро обратился к Филу:
— Мистер Уиндек, куда нужно целить, если хочешь остановить человека, но не убить его и не очень изувечить, а, Фил?
