— Молли!
— Взгляни на эту луну. Сейчас ей полагалось бы светить в окошко нашего поезда.
— Да.
— Ну что же, завтра вечером луна будет не хуже! Джордж облизал губы. Что-то щекотало ему нос, а в груди разрастался непонятный нарост, затрудняя дыхание.
— А полчаса назад я думал, что никогда не увижу тебя.
— Пойдем, спустимся. Проводи меня до машины, — отрывисто сказала Молли. — Я поставила ее у дверей.
Они спустились по лестнице. Из-за эксцентричных повадок лифта Джорджу частенько приходилось подниматься и спускаться пешком, но только сейчас, впервые, ему бросилась в глаза особенность, отличающая ее от всех других лестниц в многоквартирных домах. Эта была увита розами и жимолостью, на ней вовсю распевали птицы, чего, собственно, не бывает в многоквартирных домах. Странно… И все же, как он незамедлительно понял, так и должно быть!
Молли забралась в свой автомобильчик, а Джордж высказал то, что давно уже вертелось у него на языке.
— Не понимаю, зачем тебе вообще торопиться.
— Как это зачем? Надо упаковаться и уехать до возвращения мамы.
— Так что, эта черте… твоя мачеха в Нью-Йорке?
— Да. Поехала в полицию.
До этой минуты Джордж относился к Нью-Йорку как к городу особенному. В частности, ему очень нравилось, как через уличные плитки пробиваются сейчас фиалки, — но, услышав эту новость, он обнаружил, что город утратил частицу очарования.
— О, она в Нью-Йорке, вот как?
— Сейчас, наверное, едет домой.
— А может, у нас еще есть время пойти куда-нибудь и наскоро пообедать? Уютненький такой, маленький обед в каком-нибудь спокойненьком ресторанчике…
— Господи, нет! Мне и так уже надо поторапливаться. — Молли пристально взглянула на него. — Джордж, милый, ты умираешь от голода! Я вижу. Ты такой бледный и измученный. Когда ты ел последний раз?
— Ел? Когда ел? Не помню уж.
— А что ты делал после скандала?
— Я… Ну, прошелся немножко. Потом сидел в кустах, надеялся, вдруг появишься ты. А потом, наверное, отправился на станцию и сел в поезд.
— Бедняжечка ты мой! Ступай и сейчас же поешь.
— Почему я не могу поехать в Хэмстед с тобой?
— Потому что не можешь.
— А в каком отеле ты остановишься на ночь?
— Пока не знаю. Но непременно перед этим загляну на минутку к тебе.
— Что, сюда? Ты заедешь сюда?
— Конечно.
— Обещаешь?
— Да, если ты сейчас же пойдешь и пообедаешь. Ты совсем бледный.
— Пообедаю?.. Ну ладно, схожу.
— Обязательно, смотри! Если не пообедаешь к тому времени, как я вернусь, я сразу же уеду домой! И никогда, никогда не выйду за тебя замуж! До свидания, милый. Мне пора.
Автомобиль тронулся и свернул на Вашингтон-сквер. Джордж стоял и долго смотрел ему вслед, когда и смотреть-то уже было не на что, только на пустую улицу; а потом, будто средневековый рыцарь, отправился совершать подвиг во имя своей дамы. Хотя она, разумеется, сильно ошибалась, приказав ему обедать. Единственное, что ему хотелось и что прописал бы ему любой доктор, — вернуться на крышу и любоваться луной. Однако самое пустяковое ее желание было для него законом.
Куда же добраться быстрее всего и выполнить омерзительную задачу с минимальной затратой времени?
В «Лиловый цыпленок», разумеется. Ресторанчик рядом, под боком, и человек целеустремленный, если возьмет комплексный обед за полтора доллара, сумеет побросать в себя всю еду минут за десять, так что луна не истомится в ожидании.
Вдобавок в «Цыпленке» можно раздобыть «то самое», если вас там знают. Джордж, человек молодой и умеренный, чувствовал, что «то самое» нужно ему позарез. Ему, конечно, следовало бы наслаждаться золотистым нектаром из старинного хрустального бокала, но раз уж его под рукой нет, придется довольствоваться виски, поданным в обычном кофейнике.
1
В «Лиловом цыпленке», судя по всему, был наплыв посетителей. Внутренний зал, когда Джордж заглянул туда, был битком набит, шанса найти столик — ни малейшего. Джордж прошел дальше, надеясь отыскать укромное местечко на веранде или в саду, мимоходом подивился атлетическому сложению многих посетителей.
Обычно в «Цыпленке» собиралась богема из близлежащих кварталов, мускулатурой не блиставшая. Столики занимали в основном худосочные поэты да изящные художники-футуристы. Сегодня поэтов с художниками хватало, но их затмевали гранитолицые мужчины с могучими плечами и квадратными челюстями. Джордж решил, что в Нью-Йорке проходит конференция и это ее участники из других штатов, решившие вечерком поглазеть на богему.
Однако особо задумываться над этим не стал, потому что, подстегнутый видом еды, начал понимать, что Молли была права — женщины ведь всегда правы: хотя высшее его «я» требовало луны, более низменное, почти с той же настойчивостью, стремилось подкрепиться. А в этом ресторанчике счастливо сошлись возможности удовлетворить желания обоих «я»: над мощеным задним двором, именуемым здесь «садом», вовсю сияла луна, прекрасно видная, самая что ни на есть подлинная, и стояли наготове официанты, горя рвением подать обед за полтора доллара.
Комбинация показалась Джорджу исключительно удачной, и теперь его заботило одно — как бы разыскать местечко. На первый взгляд и тут все столики были заняты.
Впечатление подтвердил и второй. Зато у стены дома «Шеридан», в нескольких шагах от пожарной лестницы, Джордж углядел столик, за которым сидел всего один человек. К нему он и подошел, виновато улыбаясь. Обычно ему не нравилось делить столики с незнакомцами, но если альтернатива — уход отсюда и долгие розыски другого ресторана, то и с соседством можно смириться.
— Простите, сэр, — проговорил Джордж. — Вы не возражаете, если я сяду за ваш столик?
Человек, поглощенный до того poulet roti aux pommes de terre и salade Bruxelloise,[15] вскинул на него глаза. Судя по его телосложению, он тоже был участником конференции из другого штата. Он возвышался над столиком, точно великан из цирка, и руки, сжимавшие нож и вилку, отличала мощь, какую Джордж заметил и у других обедавших. Однако была и разница — взгляд. У тех он был стальной и недружелюбный; такие глаза водитель автоматически связывает с дорожной полицией, а профессиональный вор — с профессиональными сыщиками. Этот же смотрел ласково, глаза его можно было бы назвать даже красивыми, если б их не портили красные ободки вокруг век и общий, несколько воспаленный, вид.
— Ничуть не возражаю, сэр, — отозвался он на вежливую просьбу.
— Что-то сегодня народу многовато.
— Да, немало.
— Значит, если не возражаете, я тут и устроюсь?
— Всегда рад.
Джордж огляделся, ища официанта, и обнаружил одного у своего локтя. Как ни переполнен был «Цыпленок» постоянными клиентами, прислуга их знала, а Джордж уже несколько месяцев регулярно посещал этот ресторан.
— Добрый вечер, cap, — приветствовал его официант улыбкой, некогда разбившей немало сердец в Италии.
— Добрый вечер, Джузеппе, — отозвался Джордж. — Возьму обед.
— Да, cap. Зуп-пюре или пульон?
— Пюре. Многовато сегодня клиентов, Джузеппе.
— Да, cap. Полно. Хороший бизнес.
— Официант, похоже, вас знает, — заметил его сотрапезник.
— О, да. Я частенько сюда забегаю.
— Ага… — задумчиво отозвался другой.
Прибыл суп, и Джордж жадно набросился на него. Его сосед с чудовищным аппетитом поедал спагетти.
— Вы первый раз в Нью-Йорке? — поинтересовался после паузы Джордж.
— Вообще-то нет. Я тут живу.
— А-а. Я думал, вы из другого штата.
— Нет, сэр. Живу прямо тут, в Нью-Йорке.
Престранная мысль, что он уже где-то видел этого человека, мелькнула у Джорджа. Да, теперь он мог бы поклясться, что видел и долговязую фигуру, и выпирающее адамово яблоко, и это доброе выражение лица. Он покопался в памяти. Но нет, ничто не ворохнулось в ее глубинах.
— У меня странное чувство, будто мы уже встречались, — поделился Джордж.
— Мне и самому так показалось.
— Моя фамилия Финч.
— А моя — Кабо. Деланси Кабо. Джордж покачал головой.
— Нет, не знаю.
— А я вот вашу знаю. Слышал ее, но никак не припомню — где.
— Вы в Гринвич Виллидж живете?
— Немного дальше. В центре. А вы?
— А я на верхнем этаже вот этого самого дома. Позади нас. Внезапный свет узнавания, заметил Джордж, осветил лицо его собеседника.
— Вспомнили, где мы встречались?
— Нет, сэр. Нет-нет! — заспешил тот. — Совсем из памяти вон. — Он отхлебнул ледяной воды. — Однако вспоминается, что вы как будто художник?..
— Правильно. А вы тоже художник?
— Я — поэт.
— Поэт? — Джордж постарался скрыть естественное удивление. — А где вы печатались?
— Пока что, мистер Финч, я еще ничего не опубликовал, — печально признался тот.
