и кофе сварены, бифштексъ зажаренъ.
— Вотъ вамъ горячая вода, говорилъ незнакомецъ, точно передъ нимъ и въ самомъ дѣлѣ горѣла плита, — а вотъ ромъ самаго высокаго качества и сахаръ; смѣшайте все это въ моемъ дорожномъ стаканѣ, только живѣе, мнѣ некогда.
Дикъ занялся приготовленіемъ грога и въ то же время съ любопытствомъ смотрѣлъ то на печку, приготовляющую всякую всячину, то на сундукъ, въ которомъ, повидимому, заключалась всякая всячина. А жилецъ, давно привыкшій къ этимъ чудесамъ, преспокойно завтракалъ и не обращалъ вниманія на своего гостя.
— Хозяинъ дома адвокатъ? спросилъ онъ лаконически. Дикъ былъ такъ занятъ своимъ великолѣпнымъ грогомъ, что только кивнулъ въ отвѣтъ головой.
— А хозяйка что такое?
— Драконъ.
Должно быть жилецъ встрѣчалъ подобное звѣрье во время своихъ путешествій, а, можетъ быть, и просто потому, что онъ былъ старый холостякъ, онъ нисколько не удивился этой характеристикѣ и только спросилъ: — «жена или сестра?» — а когда Дикъ отвѣтилъ «сестра», — тѣмъ лучше, говоритъ, — значить онъ можетъ живо отдѣлаться отъ нея, когда захочетъ.
— Слушайте, молодой человѣкъ, сказалъ онъ послѣ короткаго молчанія. — Чтобъ мнѣ не мѣшали жить, какъ я хочу: ложиться спать, вставать, уходить изъ дому и возвращаться, когда мнѣ вздумается! чтобъ мнѣ не надоѣдали разспросами, не подсматривали за мной. Нѣтъ ничего хуже въ этомъ отношеніи, какъ когда въ домѣ много прислуги. Ну, да здѣсь, кажется, бояться нечего; тутъ всего-навсего одна кухарка.
— И, вдобавокъ, крошечная, замѣтилъ Дикъ.
— И, вдобавокъ, крошечная, повторилъ жилецъ. — Стало быть, квартира для меня подходящая, какъ вы думаете?
— Мнѣ кажется, что подходящая, подтвердилъ Дикъ.
— Хозяева, конечно, акулы?
Дикъ кивнулъ головой и осушилъ стаканъ.
— Такъ вы передайте имъ отъ меня, сказалъ тотъ вставая, — что если они будутъ мнѣ надоѣдать, имъ скоро придется распроститься съ хорошимъ жильцомъ. Какъ только они вздумаютъ совать свой носъ, куда не слѣдуетъ, я сейчасъ же съѣду съ квартиры. Пусть заранѣе знаютъ, съ кѣмъ имѣютъ дѣло и на что могутъ разсчитывать. Такъ-то будетъ лучше. Прощайте.
— Извините, сударь, я васъ задержу еще минуточку, промолвилъ Дикъ, останавливаясь у двери — жилецъ пріотворилъ ее, выпроваживая гостя.
— «Когда твой обожатель повѣдалъ тебѣ лишь свое имя», цитировалъ онъ какіе-то стихи.
— Что вы тамъ говорите?
«— „Лишь свое имя“, повторилъ Дикъ;- повѣдалъ тебѣ лишь свое имя» на всякій случай; могутъ быть письма, посылки.
— Я никогда не получаю ни того, ни другого.
— Или кто нибудь придетъ въ гости?
— Ко мнѣ никто никогда не приходитъ.
— Ну, такъ я умываю руки. Не пеняйте на меня, если черезъ это выйдетъ какое нибудь недоразумѣніе.
Дикъ все еще медлилъ уходить.
— Не осуждайте пѣвца…
— Я никого не осуждаю, перебилъ его жилецъ такимъ сердитымъ тономъ, что Дикъ мигомъ очутился на лѣстницѣ и тотъ замкнулъ за нимъ дверь.
Братецъ и сестрица все время торчали за дверью. Не вылети Дикъ, какъ бомба, изъ комнаты, ихъ бы не оторвать отъ замочной скважины. Они ровно ничего не слышали, потому что безпрестанно спорили, кому смотрѣть въ дырочку, и изъ-за первенства немилосердно толкали и щипали другъ друга. Можно-жъ себѣ представить, съ какимъ любопытствомъ они полетѣли въ контору слушать донесеніе Дика.
Дикъ передалъ имъ порученіе жильца съ замѣчательной точностью, но затѣмъ увлекся, и его разсказъ о волшебномъ сундукѣ принялъ поэтическій и даже, можно сказать, фантастическій характеръ, не вполнѣ соотвѣтствовавшій истинѣ. Такъ, между прочимъ, онъ неоднократно увѣрялъ и готовъ былъ клятвой подтвердить свои увѣренія, что въ этомъ сувдукѣ хранится всевозможная провизія и разнообразнѣйшія вина, и что онъ, съ помощью какого-то часового механизма, самъ собой изготовляетъ всякое кушанье, требуемое въ данную минуту. На его, молъ, глазахъ кусокъ филейной части, въ 6 фунтовъ вѣсомъ, изжарился на этой машинкѣ въ 2 1/2 минуты и жаркое вышло отличное — онъ его пробовалъ. По его словамъ, стоило жильцу мигнуть глазомъ, и вода начинала кипѣть и пузыриться. На основаніи всего видѣннаго, онъ пришелъ къ заключенію, что этотъ господинъ или колдунъ, или замѣчательный химикъ, а, можетъ бытъ, и то, и другое вмѣстѣ, и что пребываніе его въ домѣ Брасса прославитъ имя хозяина и прибавитъ особенно интересную страничку къ исторіи Бевисъ-Маркса. Объ одномъ только Дикъ не счелъ нужнымъ обмолвиться ни однимъ словомъ: о скромномъ угощеніи ромомъ, который оказался до того превосходнымъ, что вызвалъ въ организмѣ Дика нѣкую лихорадку, потребовавшую новыхъ пріемовъ этого цѣлебнаго напитка, готоваго къ услугамъ каждаго въ сосѣднемъ кабакѣ, гдѣ Дикъ и провелъ весь остальной вечеръ.
Прошло нѣсколько недѣль со времени водворенія новаго жильца въ домѣ Брасса, а тотъ по-прежнему не хотѣлъ имѣть никакихъ сношеній съ братцомъ или сестрицей и передавалъ имъ все, что было нужно, черезъ Дика. Жилецъ оказался на диво: аккуратно вносилъ впередъ плату за квартиру, никого не безпокоилъ, не шумѣлъ, рано ложился спать. Какъ было имъ не дорожить! Хозяева вообразили, что Дикъ имѣетъ большое вліяніе на таинственнаго незнакомца, къ которому никто, кромѣ него, не смѣлъ близко подойти, и Дикъ выросъ въ ихъ глазахъ и незамѣтно пріобрѣлъ значеніе въ семьѣ.
Сказать по правдѣ, жилецъ не очень-то. охотно допускалъ къ себѣ и Дика, и его держалъ въ почтительномъ разстояніи, ограничиваясь при свиданіи съ нимъ нѣсколькими неизбѣжными фразами. А Дикъ, послѣ каждаго подобнаго визита, старался увѣрить Брасса и его сестрицу, что жилецъ ему другъ и пріятель, и не разъ цитировалъ его фразы, будто бы обращенныя къ нему, Дику, въ родѣ слѣдующихъ: «знаю, братъ, что на тебя можно положиться», или «не скрою, Сунвеллеръ, что я тебя очень, очень уважаю, считаю тебя своимъ другомъ и увѣренъ, что ты никогда мнѣ не измѣнишь», и тому подобное, и тѣ слѣпо вѣрили его розсказнямъ.
Было еще одно обстоятельство, совсѣмъ особаго рода, вслѣдствіе котораго положеніе Дика въ домѣ адвоката съ каждымъ днемъ становилось пріятнѣе и пріятнѣе. Дѣло въ томъ, что онъ очень пришелся по вкусу миссъ Сэлли. Да не подумаетъ, однако, читатель, что я собираюсь разсказать ему ради потѣхи — я знаю, что онъ любитъ посмѣяться надъ слабостью женскаго сердца — исторію любви, яко бы внезапно блеснувшей на горизонтѣ миссъ Сэлли. Если эта милѣйшая дѣвица и была создана для того, чтобы вселять любовь, то отнюдь не для того, чтобы испытывать на себѣ ея чары. Уцѣпившись съ юныхъ лѣтъ за подолъ Ѳемиды, она уже больше не выпускала его изъ рукъ и такимъ образомъ росла и развивалась подъ покровительствомъ этой богини. Въ ней чуть не съ пеленокъ проявлялось стремленіе къ судебной дѣятельности: она съ большимъ талантомъ копировала въ играхъ знакомаго ей
