class="p1">Джаббар рассердился и закричал:
— Подумать только, днем, посреди Чукуровы ты хочешь схватиться с жандармами? Ведь Чукурова — западня для разбойника! Кто попадался там, тот уже не мог спастись. К тому же дороги на Чукурове тебе неизвестны. Если бы с тобой был Реджеп Чавуш, еще полбеды. Можно ли вслепую идти на Чукурову?
— Ты лучше скажи, пойдешь со мной или нет?
— Я не могу добровольно идти в ловушку.
— При чем здесь ловушка? Говори прямо, пойдешь или нет?
— Не могу.
— Отлично. А ты, Сефил Али, пойдешь?
— Я, брат, совсем не знаю Чукуровы. Я боюсь ее. Я тебе не помощник, скорее жди вреда. Если хочешь — пойду, ради тебя.
Джаббар со злобой посмотрел на Сефила Али.
— Так… — протянул Мемед и умолк.
Ужинали врозь. Каждый в своем углу. Только Хромой Али был весел.
Поздно вечером Джаббар сказал:
— Вы спите, я буду караулить.
В полночь Джаббар подошел к Мемеду и толкнул его. Мемед выругался и сел. Он не спал.
— Что тебе надо? Ведь ты выполнил свой товарищеский долг! Что ты хочешь от меня?
— Брат, — Джаббар обеими руками сжал руку Мемеда,
— Ты выполнил свой долг, — повторил Мемед.
— Откажись от своей затеи, Хатче и так освободят. Разве свидетели не отказались от своих показаний! Ведь они теперь говорят, что Вели убил ты? Ее освободят.
— Откажись они от своих слов, Хатче не переводили бы в Козан, где заключены уголовные преступники. Ее потому и переводят туда, что хотят передать дело в суд для уголовных преступников. Понял? Из-за меня ее таскают по тюрьмам. Или я спасу ее, или умру. Я же не зову тебя со мной. Будет даже лучше, если ты не пойдешь. Ведь это верная смерть.
— Ради тебя, Мемед, я готов на все. Но это безумие. С открытыми глазами лезть в огонь. Пощади нас и себя. Послушай, что я тебе говорю. Не расстраивай меня. Если ты погибнешь так, ни за что ни про что, мне будет тяжело…
— Довольно об этом. Я все равно пойду. Даже если это будет стоить мне жизни.
Джаббар отпустил руку Мемеда и отошел в угол землянки.
Три дня Мемед и Джаббар избегали друг друга. Рано утром Мемед уходил в горы и возвращался поздно вечером.
Во вторник он поднялся на рассвете и разбудил Хромого Али.
— Я иду.
Хромой Али вскочил:
— Один ты не справишься. Ты не знаешь Чукуровы — И, улыбнувшись, добавил: — Я пойду с тобой. Я не буду стрелять. Спрячусь где-нибудь и издалека буду смотреть. Я достану тебе в деревне хорошую лошадь. А сам поеду вперед и буду сообщать о приближении жандармов. Устроишь им засаду в зарослях камыша у Сытыра. Подожди, я схожу в деревню. Согласен?
От радости у Мемеда заблестели глаза. Он обнял Хромого.
— Не знаю, Али-ага, смогу ли я отплатить тебе за все хорошее.
— Что ты, братец, — печально ответил Хромой. — Я стараюсь склеить то, что разбил своими руками.
Хромой Али быстро вышел из землянки. Два часа спустя, когда солнце уже поднялось, над землянкой послышалось ржание, конский топот. Мемед вышел навстречу Хромому Али.
— Да здравствует Али-ага! — весело приветствовал его Мемед.
— Это свадебная лошадь. Я ее разукрасил.
На шее лошади висели голубые бусы и разноцветные ленты. Сбруя и поводок были расшиты парчой.
— Я привез тебе еще бурку. Укроешься от дождя, а главное… никто не увидит оружия; оденешь бурку — видна только голова. Не будем терять времени.
Друзья вскочили на лошадей. Джаббар и Сефил Али молча наблюдали за ними. Джаббар был бледен как смерть.
— Не поминай лихом, брат Джаббар! И ты, Сефил Али! — крикнул Мемед дрожащим от волнения голосом.
Джаббар не шелохнулся.
— Да помилует тебя аллах, — ответил Сефил Али.
Мемед и Хромой Али поскакали вниз.
Вскоре они скрылись из виду, а Джаббар все еще стоял на пороге землянки.
Шел мелкий грибной дождь. Солнце то пряталось, то снова выглядывало. И дождь то переставал, то снова начинал моросить. Камыши стали мокрыми. В лучах солнца на них блестели крупные дождевые капли.
Дорога проходила севернее высоких зарослей камыша, у подножия горы, поросшей миртами. К зарослям камыша они подъехали через деревню Кючюк Чинар. Солнце заходило. Дождь прекратился.
— Я неплохо сделал, захватив бурку? — спросил Хромой Али.
— Да, пригодилась.
— Дождя уже нет.
— Опять польет.
— Для засады на Чукурове нет места лучше, чем эти заросли.
— Откуда ты, Али, все знаешь? Чукурова тебе знакома как свои пять пальцев.
— В молодости я крал лошадей на Чукурове и угонял их в горы. Я хорошо ее знаю.
— Теперь понятно. Но пойдут ли они этой дорогой?
— В Козан ведут две дороги: одна — через Чукуркёпрю, другая — здесь. В такую грязь они не пойдут через Чукуркёпрю, завязнут. Они непременно пойдут здесь. А нам лучшего места для засады не найти. Сделаешь свое дело и скроешься в горах. Если бы Джаббар знал, он тоже пошел бы с нами.
Услышав имя Джаббара, Мемед насупился.
— Клянусь аллахом, пошел, — продолжал Хромой. — Он испугался. Днем, посреди равнины… Боялся, что нас схватят.
Мемед молчал.
— Испугался. Но как он хитер! Сколько разбойников ни спускалось в долину — все были убиты. Ни один не уцелел. Он хорошо это знает.
— Так уж ни один и не вернулся? — с любопытством спросил Мемед.
— Ни один.
Они присели перекусить. Ели медленно, тщательно прожевывая каждый кусок.
— Теперь я пойду к касабе, — сказал Хромой, — буду идти за ними следом. А ты иди в горы и выспись. На рассвете спрячься в камышах. Лошадь привяжи так, чтобы ее не было видно. Сам садись поближе к дороге. Завтра в полдень они будут здесь.
Хромой вскочил на лошадь и поскакал в сторону касабы. Мемед оседлал свою лошадь и поскакал в горы.
Подъехав к залитой водой каменоломне, Мемед решил в ней укрыться. Здесь можно было спрятаться и от дождя. Мемед набросал в яму с водой камней, привязал лошадь к старому дубу и, укутавшись в бурку, улегся на камнях. Спал он чутко, то и дело просыпался. Так продремал он до рассвета. Как только начало светать, Мемед сел на лошадь и поскакал к зарослям камыша. В глубине зарослей он спешился и привязал лошадь к толстому стеблю камыша.
Настроение было хорошее. Но тело ныло. Мемед присел. Желтые пчелки, жужжа, строили соты. Между головками камышей протянулись нити паутины. Камыш цвел. Осыпавшаяся пыльца золотилась в лучах утреннего солнца.
Как томительно ожидание! Наступил полдень. Влажная духота окутывала заросли камыша. Мемед прождал
