— Он все там?
— Все там.
— Он себя в гроб вгонит. Что ж, не велика потеря.
— По крайности, для его жены.
— Что и говорить. Не придется ей каждый день возить ему харчи. А все этот Флем Сноупс.
— Что и говорить. Другой бы такого не сделал.
— Где уж тут другому. Генри Армстида, конечно, кто хочешь проведет. А вот Рэтлифа и впрямь не провести никому, кроме Сноупса.
И в это утро, хотя одиннадцатый час был только в начале, у загородки уже собралась обычная толпа, и когда подъехал Сноупс, даже те, что собирались в город, как и он, все еще были там. Он не свернул с дороги на обочину. Вместо этого он проехал вдоль длинного ряда повозок, и женщины с детьми на руках глядели на него, повернув головы, и мужчины, оборачиваясь, тоже глядели на него, серьезные, хмурые, глядели, не отрываясь, а он остановил фургон и сидел на козлах, беспрерывно, размеренно жуя и глядя поверх их голов в сад. И, как бы следуя за его взглядом, люди у изломанной загородки повернули головы и увидели, как из кустов в дальнем конце сада вынырнули двое мальчишек и, крадучись, стали подбираться к Армстиду сзади. Он не поднял головы, даже не перестал копать, но, когда мальчишки были от него футах в двадцати, быстро повернулся, выскочил из своего рва и бросился на них, занеся лопату. Он не закричал; даже не выругался. Он просто бросился на них, волоча ногу, спотыкаясь о выброшенные из ямы комья земли, постепенно отставая. И когда они нырнули обратно в кусты, Армстид все бежал, а потом, споткнувшись, упал ничком и остался лежать, а люди за загородкой смотрели на него, и стало так тихо, что слышно было его тяжелое, свистящее дыхание. Потом он встал, сперва на четвереньки, как ребенок, поднял лопату и вернулся к своему рву. Он не взглянул на солнце, чтобы узнать время, как обычно делает человек, прерывая работу. Он пошел прямо ко рву, торопясь, мучительно медленно и трудно передвигая ноги, и его худое небритое лицо было теперь совсем безумным. Он залез в ров и начал копать.
Сноупс отвернулся и сплюнул через колесо фургона. Он легонько дернул вожжи.
— Но-о! — сказал он.
Роман представляет собой первую часть цикла, который обычно называют трилогией о Сноупсах (по имени главных персонажей). В трилогию входят также романы «Город» и «Особняк».
Замысел книги возник у Фолкнера еще в 1926 году, когда он решил обратиться к отлично знакомому ему «южному» материалу и начал разрабатывать его одновременно в двух текстах: будущем «Сарторисе» (см. т. 1 наст. изд.) и романе, получившем предварительное название «Отец Авраам» (с библейским Авраамом иронически отождествляется Флем Сноупс, глава огромного клана, который, поднимаясь вверх по социальной лестнице, тащит за собой множество сородичей). Но если в «Сарторисе» он писал главным образом о Юге уходящем, то в «Отце Аврааме», очевидно, хотел показать Юг нового времени, все пороки которого — стяжательство, аморализм, жестокость, бесчувственность — должен был олицетворять Флем Сноупс, человек, начисто лишенный каких бы то ни было человеческих свойств, кроме патологической жадности. Хотя Фолкнер, вчерне закончив лишь несколько глав романа, прекратил работу над ним, в этом наброске уже намечена основная фабульная схема трилогии: восхождение Флема начинается с его службы в лавке Билла Варнера, фактического властителя поселка Французова Балка; затем он женится на беременной дочери своего хозяина Юле и уезжает с ней в Техас, откуда привозит табун «пестрых лошадок» и устраивает их распродажу; наконец, Флем с женой перебираются в Джефферсон, где он в конце концов занимает пост президента банка. Среди постоянных фолкнеровских персонажей, впервые появляющихся в «Отце Аврааме», не только несколько членов «неистощимого семейства» Сноупсов (всего в произведениях писателя действуют или упоминаются тридцать два Сноупса!), но и Билл Варнер, его дети, Генри Армстид и другие фермеры из окрестностей Французовой Балки, антагонист Флема, торговец швейными машинками В. К. Сэрат (позже переименованный в В. К. Рэтлифа). Возникнув на страницах едва начатой и тут же брошенной рукописи, все они постепенно, один за другим входят в творимый Фолкнером мир Йокнапатофы вместе со своими, пока еще «свернутыми», сюжетами: например, о карьере Сноупса и о его клане речь идет уже в «Сарторисе», где упоминается также и В. К. Сэрат; предыстория Эба Сноупса, отца Флема, рассказана в «Непобежденных»; обитатели Французовой Балки появляются в романе «Когда настал мой смертный час» (1931) и т. п.
На протяжении многих лет Фолкнер неоднократно возобновлял работу над книгой о Сноупсах, но, по его собственному признанию, дальше отдельных новелл, своего рода «заготовок» к ней, «дело не шло». В конце 20-х — начале 30-х годов, переделывая соответствующий эпизод «Отца Авраама», он пишет несколько вариантов рассказа о распродаже с аукциона необъезженных, техасских лошадок, привезенных Флемом с Запада (впоследствии — первая глава четвертой книги «Поселка»). Один из них в июне 1931 года выходит в журнале «Scribner's Magazine» под названием «Пестрые лошадки». Параллельно Фолкнер работает над другим рассказом сноупсовского цикла, в котором Флем обманывает В. К. Сэрата и его компаньонов, заставив их поверить в существование клада на территории заброшенной усадьбы Старого Француза (впоследствии — последняя глава «Поселка»). 27 февраля 1932 года журнал «Saturday Evening Post» печатает рассказ под названием «Ящерицы во дворе Джемшида» (аллюзия на рубаи Омара Хайама, где, как и у Фолкнера, подчеркнут контраст между прошлым и настоящим: там, где когда-то устраивал пиры легендарный царь Джемшид, теперь живут только ящерицы, львы и дикие ослы).
Среди других новелл Фолкнера, опубликованных в 30-е годы было и еще несколько «заготовок» к «Поселку». В новелле «Собака» (опубликована в августе 1931 г. журналом «Harper's Magazine», вошла в сборник «Доктор Мартино и другие рассказы», 1934) фабулой служит история убийства Хьюстона, основные моменты которой совпадают с ее изложением в романе, где, правда, изменены мотивы преступления, а также имя и биография убийцы (в «Собаке» его зовут Эрнест Коттон — это бедный фермер, коренной житель Французовой Балки, никакого отношения к Сноупсам не имеющий). Анекдот о хитроумном барышнике Пэте Стампере, втридорога продавшем перекрашенную клячу ее же хозяину, восходит к рассказу «На лошадях помешанный» (опубликован в августе 1936 г. журналом «Scribner's Magazine»), первоначально написанному от лица В. К. Сэрата, а история конфликта Эба Сноупса с де Спейном из-за испорченного ковра — к рассказу «Поджигатель» (опубликован журналом «Harper's Magazine» в июне 1939 г.), где события изложены с точки зрения Сарти Сноупса, младшего брата Флема.
По словам самого Фолкнера, работа над «заготовками» растянулась на десять лет, «пока однажды я не решил, что пора наконец приняться за первый том, иначе вообще ничего не выйдет. Я приписал начало к рассказу о пестрых лошадках, и в него вошел „Поджигатель“… „Пестрые лошадки“ превратились в более длинный рассказ, продолжением которого стала „Собака“, причем рассказ был переписан и стал длиннее, и герой из Коттона превратился в Сноупса, а за ним уже пошел рассказ „Двор Джемшида“» (цит. по кн.: Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма. М., 1985, с. 419).
В декабре 1938 года Фолкнер сообщает своему редактору Р. Хаасу, что наполовину закончил первую часть предполагаемой трилогии о Сноупсах, названную им «Земледельцы». Речь в ней идет «о том, как Флем Сноупс начинает свою деятельность в округе, как он постепенно пожирает маленькое селенье, пока там уже ничего не остается, — пишет он. — Его последняя сделка позволяет ему закрепиться в Джефферсоне, куда он переезжает со своей женой, оставляя в деревне родственников продолжить начатое им дело». В этом же письме Фолкнер набрасывает и общий план продолжения цикла:
«Второй том — „Rus in Urbe“ (Деревенщина в городе — лат.). Флем начинает извлекать выгоду из неверности жены, потихоньку шантажируя ее любовника; сначала он приобретает на паях захудалый ресторанчик, затем поднимается по служебной лестнице, сажая на каждое освободившееся место кого-нибудь из Сноупсов, пока наконец не становится управляющим банком; теперь он уже может и не шантажировать любовника жены.
Третий том — „Падение Илиона“. О том, как Сноупсы постепенно пожирают Джефферсон: своей хитрой политикой развращают местные власти, скупают дома колониальной поры, сносят их и делят землю на множество участков.
Таков сюжет, если здесь вообще можно говорить о сюжете…» (Фолкнер У. Статьи, речи, интервью, письма, с. 409).
Последняя фраза писателя чрезвычайно показательна, потому что, строя роман из отдельных новелл, он не только не попытался нанизать их на какой-то единый фабульный стержень, но, напротив, еще больше усугубил мозаичность композиции за счет введения еще нескольких новых, фабульно между собой не связанных фрагментов (история Лэбоува, грехопадение Юлы, содомия идиота Айка и др.). Однако ослабление фабульных связей между отдельными эпизодами и персонажами компенсируется усилением связей парадигматических: текст буквально пронизывает сложная система лейтмотивов, параллелизмов, смысловых перекличек, ситуационных «рифм», благодаря которым внешне разобщенные элементы вступают в отношения частичной аналогии или контраста (скажем, история Айка и его «волоокой Юноны» представляет собой ироническую параллель к остальным любовным историям романа). При этом следует отметить, что во всех эпизодах, написанных Фолкнером в самый последний период работы над текстом, по-разному варьируются одни и те же темы природы и любви, которые противопоставлены намеченному ранее комплексу тем социальных (честь/бесчестие, деньги, обман, классовое расслоение и т. п.), то есть вечное, мифологическое, общее противопоставляется сиюминутному, анекдотическому, конкретному, и напряжение между этими двумя смысловыми полюсами романа снимает его кажущуюся раздробленность.
