Альваро Кункейро - Из книги «Сказки и легенды моря»

Ночью море подходит так близко, что лижет подушку и разбивается о мой сон. Вода убаюкивает тебя смутными повторяющимися воспоминаниями, и из глубины сна ты следишь за их бесконечным клубком. Возможно, ты и преувеличиваешь — Виго в часе плавания отсюда, и если открыть глаза, то его огни задрожат на воде. Но что-то не дает тебе покоя, гложет тебя, присутствует в твоих опасениях и снах; это всего лишь одно слово, вопрос. Может быть, даже и не вопрос, а голос, который все медленнее и медленнее произносит тебе на ухо: далеко, далеко, далеко… У Малларме есть две чудесные строчки: «Я знаю, что есть птицы, опьяненные жизнью между загадочной пеной и небесами». Господи, неужели этот остров, эти скалы — мои крылья?

Рассвет быстро, allegro, захватывает небо, ветер, море. Услышав ночью, как Господь трудился над океаном, мы теперь видим, как Он творит утро. Время от времени Его руки опускаются вниз, устилая волны холодным зеленым туманом. По мере того как светает, ты обнаруживаешь вблизи берега, узнаешь раскрытую ладонь бухты и понимаешь, что ночью не двигался с места; а ведь была надежда проснуться далеко отсюда, в открытом море, ощутив свободу и твердость духа. Появляются и утренние чайки; одиночество бежит прочь, море становится меньше, и в волнах, которые ерошит норд-ост, в венчающей их беззаботной пене тебе слышатся песни Мартина Кодакса. Скорей к источнику, бьющему в тростнике, к его холодным, но ласковым струям! Услышав птичку, щебечущую на ветке ивы, я останавливаюсь и с удивлением замечаю, что все время бормочу один и тот же стих:

Это Франц Верфель. Почему он не сказал: «Я обретаю землю…»? Опершись рукой на камень, из которого струится вода, я вспоминаю того, кто ударил библейским жезлом в скалу, чтобы дать воду бредущему по пустыне народу.

— Как бы мне хотелось услышать сейчас колокол, — говорю я Хосе Марии Кастровьехо. — Надо привезти сюда колокол, маленький сигнальный колокол из Аргентины: будет кому приветствовать утреннюю зарю.

Огонь, источник, колокол… Бронзовый голос, умеющий вовремя произнести: «Благословенны заря и посылающий ее Господь!» Колоколу, наверное, нравится слушать море и человека.

Гаспар из ночи (франц.).

В другой статье («Известия о Летучем Голландце») Кункейро, упоминая об этой беседе, называет собеседником Голландца самого Фуше, главу наполеоновской полиции.

Корабль-призрак (итал.).

Скорбный красавец (франц.).

Галисийский народный танец.

«Количество вина, которое, благодаря Господу, помешается в дорне»… «В винный погреб каждый год ставится дорна емкостью шестнадцать азу мбре» (ст. порт.).

Маяк Коррубедо (своим долгим взглядом)

напугал меня, моя любовь! (гал.)

Лодка для ловли рыбы неводом.

Золотой баран (гал.).

Грозная сила (гал.).

Здесь: в начале пути (лат.).

В Лиссабоне, у моря,

Прикажи построить новые корабли (порт.).

Воды расстилались под кораблями (лат.).

Когда он рухнул, словно грузный вепрь, в лужу,

пораженный в грудь вражеским мечом,

подобным длинному серебряному облаку,

то с горечью произнес, что он — Король

и должен в последний раз воссесть на королевскую скамью,

чтобы расспросить о других воинах, сражавшихся

за него, скача в пыли на своих конях.

То был, как рассказывают, настоящий король.

И я хочу воспеть его арабского скакуна,

погибшего вместе с ним,

как подобало бы принцу, там, среди холмов (гал.).

Приезжайте в Эльсинор (англ.).

Господа, добро пожаловать в Эльсинор (англ.).

Он не стоит огня, на котором его приготовили (гал.).