Удовлетворенный шедевром, он придвинулся к столу и вернулся к работе.
Примерно через четверть часа его известили, что опять на проводе Нью-Йорк. И тут же, покрыв расстояние в три тысячи миль, до него донесся мелодичный голос юной девушки.
— Алло! Дядя Патерсон?
— Угу.
— Привет, дядя Патерсон! Это Энн.
— Догадался.
— Как здорово слышно, правда? — беззаботно произнес голос. — Ну как будто…
— Сидишь в соседних комнатах, — вздохнул мистер Фрисби. — Знаю. В чем дело?
— Какое дело?
Мистер Фрисби тихонько простонал.
— По которому ты звонишь, — объяснил он, воздевая очи в направлении небес, которые, чуял он, не могли благословить такое издевательство над человеком.
Энн счастливо рассмеялась.
— Да так, ничего особенного, — сказала она. — Просто захотелось немножко поболтать. Доставить себе удовольствие. Мне еще ни разу не случалось звонить по трансатлантическому кабелю. Какое счастье сознавать, что наш разговор обходится маме по десять долларов за слог! Дядя Патерсон!
— Угу.
— Как твой люмбаго?
— Черт бы его побрал!
— Надеюсь, что поберет, — сочувственно отозвалась племянница. — И все же, как он?
— Лучше.
— Прекрасно. Мама с тобой разговаривала?
— Угу.
— Блеск! Представляю, какой счетец ей выпишут! Она сказала, что отправляет меня в Лондон?
— Угу.
— Я отплываю на «Мавритании» в пятницу.
— Угу.
— А как там, в Лондоне?
— Паршиво.
— Почему?
— Потому.
— Для меня это земля обетованная, — убежденно заявила Энн. — Здесь у нас вокруг одни мультимиллионерские сынки, и почему-то так складывается, что отпрыски богачей все как на подбор одна кислятина. Зануда на зануде. К тому же я с ними с детства знакома. Может ли девушка проникнуться нежностью к человеку, которого помнит с тех пор, как он под стол пешком ходил в костюмчике лорда Фаунтлероя? Хочется познакомиться с людьми другого сорта. Хочется завести роман. Должно же быть где-то в мире место роману, а, дядя Патерсон?
— Нет!
— Я не согласна. Мне нужен мужчина из тех, про которых пишут в книжках. Впервые встретив девушку, он заглянет ей в глаза, воскликнет: «Друг мой!» — и немедленно заключит в объятия. Мне плевать, пусть он будет хоть амбал портовый и без гроша в кармане. Кстати, дядя Патерсон, мама сказала, что, если я в Англии найду себе неподходящую пару, она всю ответственность возложит на тебя. Я подумала, тебе надо знать заранее.
— Повесь трубку! — рявкнул мистер Фрисби с необычным для себя жаром.
Он с грохотом швырнул трубку, бросил взгляд на манжеты, чтобы утихомирить бушевавший в груди вулкан, но, не почувствовав облегчения, прибегнул еще к одной таблетке пепсина. Потом оперся подбородком на кулак и устремил взгляд в будущее, которое теперь виделось ему мрачнее прежнего.
Он с горечью вспомнил, как радовался браку сестры. Еще надел чертовски неудобный костюм и сорочку с жестким воротничком… Радовался он и рождению крошки Энн. Не сетуя, раскошелился на серебряную купель. Прошли годы, и вот чем все это обернулось!
Он прекрасно понимал, какое значение вкладывает его сестра в понятия «вся ответственность» и «неподходящая пара». Мало того, он знал, как проявит себя ее неудовольствие, если чадо, переданное на попечение дяди, заключит брачный союз с неугодной личностью. Она примчится в Лондон и накинется…
Резкий звук ударил в ухо, как взрыв бомбы. Телефон опять зазвонил в самый неподходящий момент. Мистер Фрисби отпрянул, как стреноженный скакун, и вернулся к действительности.
— Алло, — выдохнул он.
— Это кто? — спросил чей-то голос. Голос был женский, и мистер Фрисби, мобилизовав остатки рыцарства, удержался от привычного ответа.
— Мистер Фрисби слушает, — коротко бросил он.
— О! — отреагировал голос— Доброе утро, сэр. Я хотела спросить, вы часом не знаете, надел мастер Берри теплые кальсоны?
Финансист глотнул ртом воздуха.
— Знаю ли я — как вы сказали?
— Вы ведь тот самый мистер Фрисби, у которого работает мистер Конвей?
— У меня есть такой секретарь.
— Тогда вы спросите, надел он теплые кальсоны? Погода что-то сыровата, а он такой слабенький.
Если бы пророк Иов вошел в этот момент в кабинет, Т. Патерсон Фрисби пожал бы ему руку и сказал: «Старина, теперь я понимаю, каково тебе было». Страдальческая морщина прорезала его лоб. Больше всего на свете, полном неприятных неожиданностей, он не терпел звонков персоналу по его личному телефону. А уж звонки об исподнем резали его ножом по сердцу.
— Не вешайте трубку, — сдавленно сказал он и нажал кнопку на столе.
Раздался резкий звонок, а вслед за ним в комнату вошел личный секретарь мистера Фрисби, загорелый и подтянутый.
Берри Конвей мало походил на чьего бы то ни было личного секретаря. Он плохо соответствовал этой роли. Конечно, трудно очертить некие жесткие правила, которым должна отвечать внешность секретаря; во всяком случае ей следует хотя бы приблизительно отвечать определенным ожиданиям. Скажем, отнюдь не помешали бы очки в роговой оправе и легкая бледность.
Берри Конвей — поджарый, атлетически сложенный, с внешностью боксера полулегкого веса, который принимает по утрам холодный душ и при этом поет — был далек от идеала. Лицо у него было чисто выбритым, тело мускулистым. А мистер Фрисби, даже в те минуты, когда не страдал желудочными коликами, имел наружность совсем иного рода. Его подспудно оскорблял вид маячившего перед ним человека. Берри мог был взять мистера Фрисби одной рукой и съесть как цыпленка; и подчас вечерами, после трудов праведных, сожалел о том, что этого еще не сделал. Дело в том, что мистер Фрисби умел быть неприятным.
Вот и сейчас он сделался неприятным.
— Эй, вы! — рубанул он. — Что вы о себе воображаете? Почему ваши друзья звонят сюда? Какая-то полоумная баба требует вас к телефону. Ответьте ей.
Разговор, последовавший затем, продлился недолго. Невидимая собеседница говорила — и, по-видимому, наступательно, — а Берри, рдея лицом и ушами, робко отвечал: «Конечно, нет — сегодня ведь тепло — я хорошо себя чувствую — да хорошо, хорошо!». — И, положив трубку, всем своим видом он выражал стыд и смятение.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он. — Это моя старая няня.
— Няня?
— Бывшая няня. Она никак не может примириться с мыслью, что я уже вырос.
Мистер Фрисби шумно вдохнул.
— Она спросила — меня спросила — надели ли вы теплые кальсоны.
— Знаю, — залившись краской, ответил Берри. — Этого больше не случится.
— А вы надели? — спросил мистер Фрисби с понятным любопытством.
— Нет, — коротко ответил Берри.
— Уфф! — выдохнул мистер Фрисби.
— Сэр?
— Живот болит, — пояснил финансист. — У вас бывало несварение желудка?
— Нет, сэр.
Мистер Фрисби неодобрительно смерил взглядом секретаря.
— Так-таки не бывало? Ну ничего, еще будет. И у вас, и у вашей няньки заодно. Запишите: племянница — титулованная леди — газеты.
— Простите, сэр…
— Вы что, по-английски не понимаете? — спросил мистер Фрисби. — Моя племянница приезжает из Америки на Лондонский Сезон, и ее мамаша желает, чтобы я поместил объявление в газеты, что требуется титулованная дама в качестве компаньонки. Не понимаю, что тут неясного. Мне кажется, это доступно любому, кто имеет хоть чуточку серого вещества. Поместите объявление в «Тайме», «Морнинг пост» и так далее. Сформулируйте как знаете.
— Да, сэр.
— Хорошо. Все.
Берри направился к двери. Дойдя до нее, он остановился. Ему в голову пришла мысль. Как человек добросердечный, он старался по возможности совершать добрые поступки. Ему показалось, что сейчас явилась как раз такая возможность.
— Могу я кое-что предложить, сэр?
— Нет, — ответил мистер Фрисби.
Берри не так-то просто было обескуражить.
— Я просто подумал, что леди Вера Мейс может вам подойти.
— Кто?
— Леди Вера Мейс.
— Кто такая?
— Сестра лорда Ходдесдона. Она вышла замуж за человека по фамилии Мейс.
— Откуда вы его знаете?
— Я учился в школе с ее племянником, лордом Бискертоном.
Мистер Фрисби с интересом взглянул на своего работника.
— Что-то я не пойму, — протянул он. — Вы якшаетесь с верхушкой аристократии, в школу ходите с их племянниками, а сами работаете у меня в конторе…
— За смешное жалованье, сэр? Истинно так. История довольно грустная. Меня усыновила богатая тетушка, которая вдруг превратилась в бедную.
— Действительно грустно, — заметил мистер Фрисби, вынимая из флакончика таблетку пепсина.
— Если бы, — предположил Берри, — вы выразили сочувствие в виде небольшой прибавки…
