Чарльз Диккенс - Наш общий друг. Том 2

— Квартирует она у вас совсем под боком, — продолжал Райдергуд, — и когда мы придем в Лондон (я, понятно, вас одного не отпущу), советую вам, не откладывая в долгий ящик, взять с нее все, что можно. Потом, после того как мы разочтемся, вы на ней женитесь. Она смазливенькая, а, насколько мне известно, другой вы себе еще не присмотрели, поскольку нос то вам натянули совсем недавно.

За всю ту ночь Брэдли не вымолвил больше ни единого слова. Даже не переменил позы, не ослабил правой руки, сжимавшей кисть левой. Он сидел в полной неподвижности перед огнем, который, будто обладая волшебной силой, превращал его в старика. Морщины залегали все глубже и глубже на его изможденном лице, оно будто подергивалось пеплом, и казалось, даже волосы у него блекнут и седеют.

Эта разрушающаяся статуя ожила лишь тогда, когда оконные стекла в сторожке посерели с поздним рассветом. Статуя медленно поднялась, пересела к окну и глянула на улицу.

Райдергуд тоже провел всю ночь на стуле. С вечера он еще пожаловался раздругой на стужу, на то, что приходится подкидывать углей в очаг, но, не добившись от своего гостя ни звука, ни отклика, под конец тоже замолчал. Утром он начал мешкотные приготовления к завтраку, как вдруг Брэдли отошел от окна и надел пальто и шляпу.

— Давайте хоть кофе выпьем на дорожку, — сказал Райдергуд-Пустой желудок недотго и застудить, господин учитель

Будто не слыша этого, Брэдли вышел из сторожки Райдергуд схватил ломоть хлеба со стола, сунул под мышку узелок с матросской одеждой и бросился следом за ним. Брэдли повернул в сторону Лондона Райдергуд догнал его и зашагал рядом.

Не обменявшись ни словом, они прошли бок о бок три мили. Вдруг Брэдли повернул и зашагал назад. Повернул и Райдергуд, и они снова очутились рядом.

Брэдли вошел в сторожку. Следом за ним вошел и Райдергуд. Брэдли сел у окна. Райдергуд — к очагу, погреться. Примерно через час Брэдли быстро встал и снова вышел из сторожки, но на этот раз взял в обратную сторону Райдергуд тут же нагнал его и зашагал рядом.

Убедившись и на этот раз, что ему не отделаться от своего спутника, Брэдли круто повернул назад. Райдергуд не отставал. Но теперь они не вошли в сторожку, потому что Брэдли остановился на запорошенной снегом полоске дерна у шлюза и стал смотреть то вверх, то вниз по реке. Из-за мороза суда по ней не ходили, и зеркало реки и берега — все превратилось в белую пустыню.

— Бросьте, господин учитель, — сказал Райдергуд, стоявший рядом с ним. — Глупую игру вы затеяли. Ну, к чему это? Все равно раньше времени от меня не отделаетесь. Я за вами по пятам буду ходить, куда бы вы ни отправились.

Не удостоив его ответом, Брэдли быстро перешел по мосткам на противоположную сторону шлюза.

— А это уж и вовсе зря, — сказал Райдергуд, идя следом за ним. — Там плотина, все равно назад повернете.

Не обращая на него ни малейшего внимания, Брэдли прислонился к столбу отдохнуть и посмотрел вниз, на воду.

— Ну, раз уж вы меня сюда завели, — ворчливо пробормотал Райдергуд, — я хоть делом займусь, все не без пользы будет. — Прежде чем отворять вторые створки, надо было затворить первые. Лебедка заскрипела, забурлила вода, и на несколько минут ворота оказались закрытыми.

— Возьмитесь за ум, господин учитель Брэдли Хэдстон, — сказал Райдергуд, проходя мимо него. — Не то я вас еще и не так прижму… А! Ты вот как!

Брэдли схватил Райдергуда поперек туловища. Будто железная цепь обвилась вокруг его тела. Они стояли на краю мостков, между обоими створками.

— Пусти! — крикнул Райдергуд. — Не то пырну ножом куда попало! Пусти!

Брэдли тянул его к шлюзу, Райдергуд рвался в противоположную сторону. В этой яростной схватке все пошло в ход — руки, ноги. Брэдли ухитрился повернуть своего противника спиной к шлюзу и все толкал и толкал его.

— Пусти! — снова крикнул Райдергуд. — Стой! Что ты задумал? Меня не утопишь! Кто раз тонул, того эта смерть минует

— Меня не минует! — сдавленным голосом прохрипел Брэдли. — Я утоплюсь! Живой — ты у меня в руках, и с мертвым я с тобой не расстанусь! Идем вместе!

Райдергуд упал навзничь в неподвижную черную воду, увлекая за собой Брэдли Хэдстона. Когда их нашли в тине и водорослях у гнилой шлюзной створки, Райдергуд лежал с открытыми глазами, раскинув руки, как во время падения. Но железная цепь по-прежнему опоясывала его, и звенья этой цепи не разомкнулись.

Своим первым и приятнейшим долгом мистер, и миссис Джон Гармон почли налаживание всех дел, которые разладились, или могли, или вот-вот готовы были разладиться, пока Джон еще не смел назваться во всеуслышание своим настоящим именем. Подводя итог обстоятельствам, так или иначе связанным с фиктивной смертью Джона, они захватывали широко. Так, например, было признано, что кукольная швея вправе рассчитывать на их поддержку, так как она находилась в самых близких отношениях с миссис Юджин Рэйберн, а миссис Юджин Рэйберн в свою очередь имела самое близкое касательство к мрачной стороне их истории. Отсюда следовало, что и о старике Райе — верном защитнике и помощнике обеих подруг — тоже не мешает подумать. Так же и о господине инспекторе, который проявил столько рвения, охотясь по ложному следу. Кстати, в полиции скоро распространился слух, будто, сидя у «Шести Веселых Грузчиков» за кружкой флипа, этот достойный человек признался мисс Аби Поттерсон, что он «не прогадал» на воскресении мистера Гармона и получил столько, сколько ему предстояло бы положить в карман за поимку убийцы, если бы мистер Джон Гармон действительно был зверски убит.

Во всех этих хлопотах мистеру и миссис Джон Гармон оказывал большую помощь известный адвокат мистер Мортимер Лайтвуд, который за последнее время стал с такой охотой и с таким усердием заниматься порученными ему делами, что они у него не залеживались, вследствие чего юный Вред, точно хватив того заокеанского зелья, что поэтически именуется «пробка — хлоп! глаза на лоб», наконец-то вперял свой взор в настоящих клиентов, а не в окно, выходящее на улицу. Знакомство со стариком Райей, подавшим Лайтвуду толковые советы относительно устройства запутанных денежных дел Юджина, вдохновило его на открытую борьбу с мистером Фледжби, и сей джентльмен, опасаясь, что взрывчатая сила кое-каких его операций грозит ему взлететь на воздух, а также памятуя о перенесенной порке, пошел на переговоры и запросил пощады. Условия, на которые его заставили согласиться, оказались спасительными для безобидного мистера Твемлоу, хотя он даже не подозревал этого. Мистер Райя вдруг размяк, посетил мистера Твемлоу в его квартире над конюшней (Дьюк-стрит, Сент-Джеймс-сквер) и, превратившись из беззастенчивого грабителя в олицетворение кротости, сообщил ему, что его, Райи, аппетит будет вполне удовлетворен, если мистер Твемлоу соизволит вносить проценты по займу, как и прежде, но по новому адресу, а именно в контору мистера Лайтвуда. После чего удалился, так и не открыв мистеру Твемлоу, что его заимодавцем стал теперь мистер Джон Гармон, уплативший все его долги. Таким образом, гнев блистательного Снигсворта был предотвращен, и если он, вознесенный над камином, и продолжал фыркать на всех и вся, опираясь о коринфскую колонну, то не настолько сильно, чтобы это могло повредить его (а также Британской) конституции.

Первый визит миссис Уилфер к супруге нищего в ее новом нищенском пристанище был великим событием. За папой послали в Сити в первый же день, а когда он приехал, его стали водить по всему дому, держа за ушко, и показывать ему, потрясенному, захлебывающемуся от восторга, все тамошние чудеса. Кроме того, папу определили на должность секретаря, приказали немедленно подать в отставку и на веки вечные распроститься с фирмой «Чикси, Вениринг и Стебле». Но мама пожаловала гораздо позднее, и, как и следовало ожидать, с большой помпой.

За мамой выслали карету, и она села в нее с достоинством, подобающим такому торжественному случаю, сопровождаемая Лавви, — всего лишь сопровождаемая, так как эта юная девица наотрез отказалась вести мать под руку и вообще признавать материнское величие. Мистер Джордж Самсон смиренно следовал за ними. Миссис Уилфер отнеслась к его появлению в экипаже так, будто он удостоился великой чести присутствовать на похоронах кого-то из членов ее семьи, и отдала приказ: «Трогай!» — что относилось непосредственно к кучеру нищего.

— Ах, мама! — сказала Лавви, откидываясь на подушки и складывая руки на груди. — Вы бы хоть сели поудобнее! Развалитесь!

— Чтобы я… — вознегодовала величественная леди, — …развалилась?

— Да, да, мама.

— Твоя мать на это не способна! — заявила миссис Уилфер.

— Что верно, то верно, мама. Но почему, едучи на обед к родной дочери или к родной сестре, надо сидеть так, будто нижняя юбка у вас сколочена из досок, это я отказываюсь понимать.