часть литургии, во время которой происходит приготовление святых даров для таинства евхаристии и сбор пожертвований.
Раковина. — Имеется в виду блюдо для подношений, формой напоминавшее нижнюю створку устрицы или морского гребешка.
...пил побольше любого знахаря, что лечит от водобоязни. — В оригинале речь идет об особом виде знахарей (saludadores), лечивших бешенство своей слюной (и заклинаниями), отчего им приходилось пить много воды: обильное питье якобы способствовало слюноотделению.
...был врагом рода человеческого... — То есть сатаной, дьяволом. Фраза эта явно иронична, хотя оборотническая природа трикстера, к образу которого восходит и тип пикаро, генетически и семантически роднит его с дьяволом.
«Святой Иоанн, ослепи его!» — Имеется в виду св. Иоанн Предтеча, который считался покровителем слуг. В день почитания этого святого — 24 июня (7 июля) существовал обычай менять хозяев, на службе у которых не полагалось оставаться более года.
...мыши — звери чистые. — Слова священника гротескно противостоят очень распространенному в те времена представлению о том, что мыши зарождаются в грязи (равно как и размножаются внеполовым путем).
...заботы, которые тревожат французского короля. — Здесь «французский король» — не какое-либо конкретное историческое лицо, а пословичный персонаж, воплощение человека, угнетенного заботами. См. также сноску 30 на с. 568 наст. изд.
...взяли подряд на тканье Пенелопы... — Пенелопа — жена Одиссея, двадцать лет ожидавшая его возвращения из дальних странствий. Отклоняя предложения многочисленных женихов, она обещала сделать выбор после того, как окончит ткать саван для отца своего мужа. Однако каждую ночь она распускала то, что успевала соткать за день, тем самым откладывая срок своего ответа.
Реал — серебряная (а позднее — медная) монета, бывшая основной счетной единицей в Испании с середины XV в. до 1870-х годов (один реал равнялся тридцати двум мараведи).
...провел их словно во чреве китовом... — Ласаро уподобляет себя здесь не столько ветхозаветному пророку Ионе, прожившему три дня во чреве кита (см.: Ион. 2: 1—11; «чрево» — архаический символ смерти, могилы), сколько Иисусу Христу, намекая на сравнение Христа с Ионой в Евангелии от Матфея (см.: Мф. 12: 40).
И вот, находясь в такой крайности ~ и запер за собою дверь. — Данный обширный пассаж представляет собой, по мнению некоторых критиков (Э. Пайпер, Ст. Джилмен и др.), развернутую пародию на важнейшее христианское таинство — причастие (евхаристию), которому в Католической церкви посвящен специально установленный в XIII в. праздник — День Тела и Крови Христовых (лат. Corpus Christi; отмечается в первый четверг после Троицы). В этом эпизоде обещанное верующему «спасение» через причащение к таинствам святой веры приравнено к весьма натуралистической ситуации: «причащаясь» к содержимому сундука, Ласарильо спасается от реальной голодной смерти. Сундук, проникнуть в который стремится Ласарильо, — это профанированный образ ковчега со святыми дарами. Цель Ласаро — добыть священ ные хлебцы, «гостии», вкушаемые священником при причастии (так — в католическом ритуале) и символизирующие плоть Христову. Добравшись до гостий, Ласарильо зрит в их образе «лик Господень», а сундук превращается для него в «хлебный рай», где мальчик — алтарный служка хозяйничает, как некогда «змий» в библейском раю, — недаром Ласарильо называет себя «врагом рода человеческого» (см. примеч. 8), а хозяин сундука — священник тщетно пытается изловить крадущую у него хлеб «змею» (которая, как и мышь, символизирует дьявола). Эпизод завершается «изгнанием» Ласарильо из «рая», метафорической смертью и возвращением к жизни — переходом к новому хозяину.
Чистыми ли руками он замешен! — Намек на одержимость дворян из северных провинций страны этнической чистотой своей крови. См. также примеч. 7.
Из тех шпаг, что сделал Антонио... — Имеется в виду Антонио Веназоло (Antonio Venazolo), знаменитый оружейный мастер конца XV — начала XVI в., изготовивший меч для короля Фердинанда (Фернандо) Католика.
...близкий родственник графа Аларкоса... — В бургосском и антверпенском изданиях имя графа читается «Аркос» (Arcos), что первые филологи — издатели повести (см.: Morel-Fatio 1888; Cejador у Fráuca 1976) объясняли типографской опечаткой, в результате которой исчезли первые две буквы имени графа Аларкоса — героя одного из самых популярных испанских романсов. Также предполагалось, что в этом персонаже перепутаны черты графа Аларкоса и другого графа из народных романсов — Клароса (см. примеч. 1 к гл. 7 «Л-II»), поскольку именно в романсах о графе Кларосе есть описание богатого костюма героя и его тщательного туалета. Современные издатели (см., в частности: Blecua 1987) сохраняют в тексте имя «Аркос», считая, что речь идет не о герое романса, а о некоем историческом лице.
...беседовал с ними на манер Масиаса... — Речь идет о Луисе Эдуардо Сантьяго Масиасе (ок. 1340 — ок. 1370), по прозванию «Влюбленный» (El Enamorado), легендарном галисийском поэте и трубадуре.
...расточая больше неясных слов, чем их насочинял Овидий. — Имеется в виду Публий Овидий Назон (43 до н. э. — 16 н. э.), римский поэт, известный в Средние века и в эпоху Возрождения прежде всего как автор эротической поэмы «Искусство любви» («Ars amatoria»; 2—1 до н. э.), которая воспринималась в те времена как своеобразный любовный кодекс.
...я в недобрый час внезапно увидел, что навстречу мне несут на носилках покойника ~ Народ со своим покойником давно прошел мимо, а я всё еще опасался, что его втащат к нам. — Сюжет о покойнике и «мрачном и тесном доме», в котором мальчик — свидетель похоронной процессии видит образ собственного жилища, восходит к фольклорному анекдоту, запечатленному арабскими писателями X в. Ибрахимом аль-Байхаки и Абу-ль-Фараджем аль-Исфахани, но ставшему особенно популярным в литературной обработке визиря Гранады Ибн-Азима аль-Андалус (1359—1426), автора книги «Сад цветов» (см.: De la Granja 1971). В испанском фольклоре этот сюжет отсутствует, что ставит под вопрос возможность его использования любым испанским автором, не знавшим арабского языка. Однако если автором «Ласарильо» был
