Любить мне её было не за что, равно как и ненавидеть. Скорее, она вызывала у меня брезгливость своим поведением по отношению к вверенному факультету и тем, что до последнего не разглядела сущность Дамблдора, хотя была к нему ближе всех. Она, как и множество других, просто закрывали глаза на то, что творил Великий Светлый Маг, не желая думать собственной головой. Но это не оправдывает её наплевательского отношения к ученикам и их проблемам. Одним словом — пустышка. Куда ветер дует — туда и несёт.
Чего не скажешь о Грюме. Этот точно знал, чего хочет в жизни — справедливости. Но не чистой, а именно такой, какой её видел сам Шизоглаз. Грёбаный фанатик, который для достижения цели готов был пойти на всё что угодно. Наверное, именно такие становились инквизиторами. Уверенные в непогрешимости идеи и не боящиеся замарать ради Великой Цели свои руки. Прекрасный исполнитель чужой воли, но и преданным псом его не назовёшь. Отступи от своей цели Дамблдор – и Грюм бы первый его прикончил, мотивируя тем, что зло вездесуще и проникло даже в душу Светлейшего. И ведь даже бы не раскаялся.
От лицезрения этой парочки меня отвлёк Драко, втянув в разговор как владельца Парковой улицы. Ну хоть что-то в этом болоте — арендаторы мне нужны! Зацепившись языками с мануфактурщиком, я пропустил тот момент, когда вечер перестал быть томным. Раздался грохот, и мощнейшей волной магии меня просто кинуло вперёд на Томми. И в этот момент мир остановился.
Я не сразу понял, что произошло. Просто на меня вновь навалилась сила Томми, как тогда у него в кабинете. Заложило уши, а воздух превратился в кисель. С трудом повернув голову, я увидел, как попадали на пол маги. Как судорожно вцепился в локоть супруга Драко, который стоял на ногах только потому, что не мог упасть. Его трясло, как от удара электрошокером. А Томми… Томми из последних сил пытался схлопнуть разверзшуюся посреди зала приёмов «чёрную звезду».
Понятия не имею, что это было: работа артефакта, заклинание или ещё какая-то хуйня, но эта дрянь уничтожала всё, до чего могла дотянуться. В прямом смысле. Упавшему магу она сожрала ногу, поглотила часть стола и пола, и тянула в себя, как пылесос, воздух. Это зрелище мне напомнило давно виденный фильм «Лангольеры». Вот и эта дрянь точно также уничтожала реальность, оставляя после себя лишь пустоту.
Я только и мог лежать и наблюдать, как Томми своей магией пытается оплести её, зациклив на саму себя. «Чёрная звезда» поддавалась, но нехотя. А я вдруг сообразил, отчего так трясёт Драко. Томми оттягивал на себя его магию, пытаясь справиться с этой мерзостью. Может помочь и мне? Сквибом остаться не хочется, но что-то мне подсказывает, что если Томми с ней не справится, то всему тут придёт пиздец. Нет уж! Лучше жить сквибом, чем помереть сильным магом. Тем более, что это лечится — на Ларсе проверено.
Кое-как подтянув свою тушку поближе, я схватил Томми за ногу, открывая ему доступ к моей магии. Мы ведь не чужие друг другу люди? Тем более сейчас Имболк — самое время, чтобы укрепить узы. Томми понял меня правильно и я тут же ощутил всю непередаваемую гамму чувств от резкого оттока магии. А потом эта дрянь взорвалась, и меня накрыла тьма.
— Ну и куда нас закинуло? — прорвался в мои уши голос Драко.
— Это вокзал «Кингс-Кросс», только почему-то какой-то не такой, — с подозрением ответил Томми.
Я рискнул и открыл глаза. Удивительно, но они оба были правы. Это действительно был «Кингс-Кросс», только совершенно пустой. Ни людей, ни поездов, он как будто замер в ожидании чего-то.
— Призрачный вокзал, — выдохнул я и истерически рассмеялся. — Поздравляю, мои дорогие женихи, мы, кажется, померли!
========== Глава 76 ==========
Дориан Шелли был в растерянности. Портключ, предназначенный отцу, вынес его на окраине немецкого заповедника. В Гильдии Охотников его отец не состоял. Слишком много те хотели за простой значок, да и не прятался бы он тогда в Лютом. А значит, и предсказателем не нужно быть, чтобы догадаться, что портключ был браконьерским. Поэтому всеми правдами и неправдами Дориан целых три дня добирался до обжитых территорий, при этом стараясь не попасть на глаза смотрителям.
Наконец, выбравшись к маленькой деревушке, Дориан вздохнул с облегчением. Представившись заблудившимся туристом и продемонстрировав полное отсутствие трофеев, он с легкостью добрался до Висбадена, а оттуда камином переместился в Берн. «Бездонный» кошелёк женушки позволял ему не беспокоиться ни о ночлеге, ни о пропитании. Но всё же тратить много денег он опасался. Поэтому старался обходиться минимумом.
Вот только этот самый минимум в незнакомой стране был совсем не маленьким. Одна аренда жилья в магическом квартале обошлась ему в сотню галеонов, а ещё нужно было приобрести необходимые вещи, до которых ему не было дела во время побега. Но это разовые траты, слишком часто пользоваться чужими деньгами, а Дориан считал их именно «чужими», было опасно. Но он всё-таки нашел работу, а значит, «бездонный» кошелёк останется теперь лишь страховкой на непредвиденный случай.
Общительный и коммуникабельный Дориан легко нашел нужных знакомых, тем более, что немецкий язык не был для него проблемой. Его отец заканчивал Дурмштранг, о чём не раз напоминал сыну, заставляя учить языки. «Кто знает, куда занесёт тебя судьба, но ты должен хотя бы уметь донести до обывателей свою мысль» — любил повторять он, уча сына основам немецкого, французского, испанского и русского языков. И вот теперь Дориан был по-настоящему благодарен отцу. Единственное, чего Дориан старался избегать, так это личных знакомств, которые могли бы перейти в амурные. Лучше уж дрочить самому, чем увидеть на пороге разгневанную Пэнси Паркинсон.
То, что женушка будет в бешенстве, Дориан даже не сомневался. Хотя, положа руку на сердце, он так и не встретил никого, кто бы заинтересовал его в сексуальном плане. Отношения с мужчинами он не рассматривал в принципе. А молодые девушки отталкивали его своими закидонами в виде «розовых соплей» и обязательной какой-то там романтикой. Дориана просто мутило от возвышенных слов и пылких признаний. Он был уверен, что хороший супруг должен быть опорой семьи, а не «клоуном на показ», которым можно хвастаться перед подругами. А женщины постарше, что могли бы понять его убеждения, были уже заняты.
Два месяца Дориан прожил спокойно, но на Имболк внезапно натянулась брачная связь. Но не как обычно, в виде раздражения, а болезненно, как будто на разрыв. Боль усиливалась с каждой минутой, а вместе с ней и беспокойство. И через час, не выдержав давления, Дориан позволил ей утянуть себя. Международная аппарация по брачной связи прошла легче, чем обычная. Дориан даже не сразу понял, что оказался не в Германии, а в приёмном покое Мунго.
Тут, как всегда, царило оживление. На шатких деревянных стульях сидели рядами волшебники и волшебницы; иные, совершенно нормальные с виду, читали старые номера «Пророка», иные — с неприятными уродствами, вроде слоновьего хобота или лишней руки, торчащей из груди. Многие пациенты издавали очень оригинальные звуки: колдунья с потным лицом, энергично обмахивавшаяся экземпляром «Ежедневного пророка» в середине первого ряда, то и дело давала тонкий свисток, причем изо рта у нее шел пар; неопрятный кудесник в углу при каждом движении брякал, как бубенчик, и голова его начинала трястись так, что остановить ее он мог, только схватив себя за уши.
